Пьетро да Кортона. Нахождение Ромула и Рема Фаустулом. 1643
Рим погубили те, которые его создали – римляне и италийцы. То есть «основной народ»
Римской империи. Можно было бы сказать «титульная нация», если бы все-таки
научный подход не исходил из того, что нации возникают лишь со складыванием
национальных рынков.
Первыми ее восстановили уже вполне романизированные франки Карла Великого. Но тут выяснилось, что меньше всего империя нужна не покоренным народам, а именно главному народу – италийцам. Хотя они составляли основное население имперских земель, выполнять свою миссию «держателей» они не собирались и за империю сражаться не хотели. Как только короли двух составных частей империи Карла – Франции и Германии – отобрали у брата-императора полосу земель, выходивших за пределы собственно Италии и доходивших до Фландрии, оказалось, что императоры не в состоянии противостоять ни собственным феодалам, ни соседям. Италийцы «устали» – и ни за что не хотели воевать. Кроме того, они стремились к тому, чтобы их никто не трогал.
С тех пор все имперские усилия народов, претендовавших на то, чтобы нести факел Рима, так или иначе разбивались о сопротивление народов Италии. Последние в течение следующей тысячи лет не только всячески сопротивлялись возрождению империи, но и не смогли составить уже даже единое национальное государство, пока не настало время, когда вне подобной формы стало просто невозможно существовать.
Но факел-то горел, светил, идея жила – и один за другим народы Европы воспринимали этот свет и загорались этой идеей. В 962 году империю вновь восстановили саксы (немцы) при Оттоне I.
После нового упадка императорской власти – с утратой доминирующего положения саксов – ко второй половине следующего века эстафета перешла к франконцам. Еще через шаг на первый план вышли швабы и правившие ими Гогенштауфены.
С падением Гогенштауфенов – падением, вызванным во многом тем, что их новой опорой стали южные италийцы, несумевшие оказать им полноценной помощи, – империя вновь пришла в упадок. Последнее длительное возрождение идея пережила при Габсбургах. Конечно, их империя была уже не слишком похожей на собственно империю Рима, но огонь продолжал гореть почти до XIX века. И чем дальше, тем больше против империи боролись именно те, которые некогда разожгли это пламя.
Нечто похожее можно видеть и на примере отношений разных народов Восточной империи.
Разница во многом заключалась в том, что западному христианству удавалось вновь и вновь переносить имперское пламя на новые народы, из которых многие в некой исторической очереди перенимали эстафету имперского строительства. Восточное христианство шаг за шагом теряло народы, подпадавшие под его влияние. Первое побеждало одну за другой иные веры в Европе и на других концах света – второе все время сокращало зону своего влияния, проигрывая то одной иной вере, то другой.
Если оно как-то и уцелело, то только за счет Руси, разжегшей затухавший византийский костер в новый огонь и создавшей новую империю. Но кто на протяжении всей тысячи лет попыток возродить Западную Римскую империю постоянно боролся против этих попыток? Отчасти постоянно зажигавший этот огонь – равно как и постоянно пугавшийся его – католицизм. Но постоянно и регулярно – именно тот самый народ, который произвел некогда эту идею, который зажег этот огонь – италийцы (итальянцы).
И даже когда они предприняли попытку создать свою новую империю в 20–40-е годы XX века, у них ничего путного не получилось.
Очевидно, империя – в понятии империи как особого проекта, особого типа цивилизации – может существовать лишь как огонь, в который включаются все новые и новые народы – не столько в смысле увеличения их количества (хотя и это важно), сколько в смысле их появления, поддержки имперского существования новыми составляющими.