Кадр из фильма «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» режиссёра Александра Митты. 1976
Начиная с XVI–XVIII веков, с выходом России за собственно славянские и исторически
православные пределы, на место сугубо православного проекта пришел проект
империи как «мира миров». Иноземец, будь он хоть арап, приняв православие,
становился русским.
И здесь мы получаем реализацию того, о чем речь шла несколько выше: империи не исчезают, на том месте, где раньше была одна империя, всегда возникает другая империя. И те, которые хотят избавить Россию от «имперского бремени», на деле получат не «русское национальное государство», а, к примеру, Великую туранскую империю. Альтернатива Четвертому Риму – не «Республика Русь», а Вторая Орда, в которой уже русским придется просить для себя равноправия. И либо они, в лучшем случае, станут младшим братом в новой империи, либо им вообще не найдется в ней места, как не нашлось его для русского населения в независимой Ичкерии. Это не устрашающие фантазии, а реально существующие планы определенных субъектных групп мировой политики.
То есть первый основной стратегический результат, который будет достигнут в итоге реализации планов авторов «русского национального государства», – это переуступка русскими пространства своей империи иному политическому субъекту и повторение судьбы византийцев в Османской империи.
Второй (а, может быть, и первый) основной стратегический результат – это не только лишение русского народа его исторической субъектности, выражающейся в особом характере образовавшего его мессианства, но и окончательный отказ от претензии на обладание собственным историческим цивилизационным проектом – претензии, которая идентифицировала его на протяжении нескольких столетий.
Так получилось, что русская национальная самоидентификация, в отличие от западноевропейской, имела не этнический, а смысловой характер. И отказ от имперской (не в смысле завоевательной, а в смысле проектно-смысловой) организации в пользу «русского национального государства» – это в каком-то смысле отказ от самой сущности русской самоидентификации, от самой исторической роли русских.
Погубившие Рим
Когда сегодня националисты и имперцы противопоставляют друг другу собственные идеалы государственной организации, они, пожалуй, лишь интуитивно ощущают всю глубину их взаимной правоты. Не в своем положительном или отрицательном отношении к таким историческим типам государственных систем, как национальное государство или империя, а в понимании того, что, за некими исключениями, уж либо одно, либо другое.
Тех, которые этот тезис оспаривают, можно понять. Они надеются, объявив, что эти два типа друг другу не противоречат, снять спор между, как им кажется, родственными проектами.
Можно, конечно, через те или иные логические переходы показать, что национальное государство и империя имеют нечто общее. И потому объявить их различия несущественными и несуществующими. Почти как на том основании, что в Советском Союзе и гитлеровской Германии имелось по одной партии, одному вождю и одной идеологии, объявить их родственным явлением, объединяемым публицистической и бессодержательной категорией «тоталитаризм».
Сравнение национального государства и империи – интересная тема, но тема все же отдельная, и хотелось бы в данном случае, не углубляясь в нее, ограничится двумя замечаниями.
Во-первых, сами по себе – это лишь слова. Слова, используемые для различения двух типов государственных образований. Одного – относительно более однородного в национальном плане, другого – значительно более разнородного. Тут много разных нюансов, касающихся и того, как мы понимаем саму нацию. Отдельная тема – сами основания идентификации нации. А это уже нечто иное, касающееся приоритета языкового или смыслового начала (западноевропейские или русская нации), типа этничности и т.д. Но как же этого не понимать: в зависимости от того, «много» таких образований будет в государстве или «одно», мы будем иметь два очень разных явления.
Во-вторых, многое зависит от того, имеем мы дело с империей-1 или с империей-2. В одном случае речь идет о государстве со сложным составом населения, объединенного силой оружия для обеспечения процветания «главного народа». В другом – о столь же сложном образовании, объединенном проектом, то есть общим принимаемым видением мироустройства.