…с литовскими актерами Регимантасом Адомайтисом, Юозасом Будрайтисом и режиссером Йонасом Вайткусом

– Приходится проходить меж Сциллой формальных ограничений по нагрузке и Харибдой необходимости качественного, радикального повышения общекультурного уровня для более фундаментальной профессиональной подготовки…

– …и поэтому выносить общекультурное совершенствование за скобки учебной программы. К сожалению, сейчас, когда факультет разросся, я несколько свернул эту культуртрегерскую деятельность, потому что у меня уже просто нет возможности этим заниматься. Я понимал, что современная молодежь хорошо ориентируется во всякого рода рок-музыке, поп-музыке. Но мне казалось, что в классических искусствах осведомленность нынешних молодых людей оставляет желать лучшего. А это необходимо. Хотя бы для того, чтобы выполнить тот социальный заказ, который я получил. Но то, что я узнал, превзошло все мои – даже самые пессимистические – предположения. Для первых сорока пяти студентов, поступивших в магистратуру, я составил анкету из пятидесяти вопросов. Потом, при выпуске, я вернул студентам эти анкеты, чтобы они смогли увидеть свои ответы в самом начале учебы и – главное – оценить, насколько они изменились за эти два года. Среди вопросов анкеты был и такой: «Когда Вы в последний раз были в Большом театре?» Или: «Когда Вы в последний раз были в Эрмитаже?» И так далее. Из сорока пяти поступивших только два человека в детстве с родителями были в Большом театре. Два человека! И это притом, что большинство из них были москвичами. На тот момент у меня были хорошие связи с Большим театром. И я их стал водить по театрам. В Большом театре они прослушали «Евгения Онегина» и посмотрели «Щелкунчика». Водил в театр имени Станиславского и Немировича-Данченко и в другие театры – в первую очередь на классические постановки. Мы ходили и в музеи, в Третьяковскую галерею. И люди там оказывались первый раз в жизни – даже москвичи. Это продолжалось и на второй год. Но когда студентов стало двести человек, я уже просто больше не смог продолжать эту культурную программу. У меня нет таких ресурсов – ни финансовых, ни организационных. Я уже сказал, что девиз факультета: «Мы сделаем телевидение лучше». И в первую очередь имеется в виду лучше в содержательном отношении и этически-эстетическом отношении. Потому что в профессиональном отношении наше телевидение и так, бесспорно, очень хорошее. Но у этого девиза есть продолжение, которое я не могу вывесить на сайте факультета. «Мы сделаем телевидение лучше» – это на сайте факультета висит. А продолжение этой фразы вывесить не могу – и понятно, почему. Это я им говорю устно: «Мы будем всех вас пытаться готовить так, как будто все вы будете работать на телеканале “Культура”». То есть понятно, матом не ругаться, неприличных слов не употреблять – даже не только матерных, но и просто непристойных. Правильно ставить ударения. Знать основные оперы, литературные произведения и так далее.

– Понятно, что двести студентов – это еще далеко от количества обучающихся на старых факультетах с гораздо более длинной, чем у Высшей школы телевидения, историей. Но положительная динамика все равно налицо.

– Сейчас на всех курсах факультета около двухсот человек. В настоящий момент мы, как и все остальные факультеты и вообще все высшие учебные заведения, попали в демографическую яму. Но тем не менее мы выполняем план набора. Понятно, что если бы у факультета были бюджетные места, то он был бы, как минимум, в два раза больше, что собственно и нужно для его нормального функционирования. Но появление бюджетных мест зависит не от меня. Более того, размер оплаты за обучение тоже определяю не я. Это тоже вызывает массу проблем. Потом мы вольно или невольно конкурируем с факультетом журналистики Московского университета – там, если я не ошибаюсь, около двухсот бюджетных мест. И с факультетом международной журналистики МГИМО, где тоже масса бюджетных мест. Абитуриенты как раз на второй год после начала работы факультета получили возможность подавать документы в разные места. И они пишут заявления и к нам, и на бюджетные факультеты. И при этом говорят, что хотят учиться у нас, но если пройдут на бюджетные факультеты, то, естественно, станут учиться там. Двадцать – двадцать пять человек ежегодно у нас соскакивают только по этой причине.

– Сейчас не существует распределения, выпускники сами ищут себе работу – по приобретенной специальности или совсем не по специальности. Как с этим обстоят дела у закончивших Ваш факультет? Где они работают?

– Примерно треть всех тех, которые поступают сегодня в высшие учебные заведения, вообще не собираются работать по профессии. Даже на таких факультетах, как наш. Хотя, казалось бы, зачем учиться на факультете телевидения, если не хочешь там работать? То есть теоретически они хотят. Но фактически выбор определяется двумя соображениями. Во-первых, МГУ – это хорошо. Во-вторых, на платном отделении – а у нас есть деньги – учиться легче. Да и вообще – чему там учиться на факультете телевидения? Учиться нечему. Когда я им на днях открытых дверей говорю, что в Высшей школе телевидения они будут серьезно учиться, то в принципе действую неправильно с точки зрения этого отвратительного пиара. Я в таких случаях говорю предельно откровенно и абитуриентам, и их родителям, готовым заплатить деньги: «Если вы не хотите и если вы не любите учиться и считаете, что телевидению вообще не нужно учиться, вам не следует сюда поступать». А нужно всячески заманивать и сулить безоблачную жизнь. Требование, чтобы сто процентов выпускников работали по специальности, в нынешних условиях абсурдно. А если еще учесть всякие жизненные обстоятельства, то даже когда всего половина из тех, которых ты выпускаешь, идут в профессию, это уже очень хороший результат. А на платном факультете люди вообще часто учатся только для «корочки». Но, разумеется, далеко не все поступают подобным образом. Наши выпускники работают в дирекции информационных программ Первого канала, в программе «Время», на ВГТРК, на всех основных каналах. Наши выпускники работают и в провинции – те, которые возвращаются. Конечно, много чего нужно делать, дорабатывать, и проблем у факультета хватает, он молодой по-прежнему. Только пять лет будет осенью. Тут, конечно, можно засомневаться, а нужен ли такой факультет в принципе? Да, он и его аналоги могли бы существовать как большие отделение внутри факультетов журналистики. Кстати, на наши стандарты уже перешло несколько университетов по всей стране. Но это не мое было решение – создавать отдельный факультет. И будучи созданным, он имеет право на существование. У нас каждую неделю бывает какой-нибудь гость с телевидения, из кино, известные люди чаще всего. И они часто обращаются к студентам: «Вы будете тележурналистами». Но это не факультет тележурналистики, это факультет телевидения, как меня и просили. Вот если бы был факультет тележурналистики, то тогда его можно было бы полностью соединить с журфаком на правах отделения. В МГУ факультет телевидения появился только потому, что несколько человек с соответствующими ресурсами решили, что он нужен. Совершенно естественным процессом могло бы стать превращение кафедр телевидения, существующих на некоторых журфаках, в отдельные факультеты. Предположим, если губернатор хочет, чтобы его дочка, допустим, получила диплом не просто журналиста, а телевизионного ведущего, он может сказать ректору местного университета: «А вот сделай-ка отдельный факультет». А вот чтобы сама кафедра решила превратиться в факультет – мол, в МГУ так, и даже отдельный стандарт есть, – такого не бывает. Понятно, как в подобном случае отреагируют декан и ректор соответствующего университета. А вообще телевидение – это нечто большее, чем просто тележурналистика. На журфаках не учат писать сценарии, режиссуре не учат, актерское мастерство не преподают на журфаках. Все стремятся в кадр, и я ввел актерское мастерство, сценическую речь и движение. Это первоначально факультативно преподавалось, поскольку журфаковский стандарт не предполагал таких курсов. Поэтому журналистики у нас не более десяти–пятнадцати процентов от общего объема дисциплин. Телевидение – это синтетическая вещь. Разных развлекательных программ, ток-шоу на телевидении уйма, и их должны готовить люди, получившие специальное образование.