Политическое – это традиционно высшая ступень самоопределения человека. Чтобы совершать действия, за которые он может отвечать, человек должен выгородить себе пространство определенности, в котором каждый его поступок есть именно то, что он и намеревался сделать, и последствия поступка могут быть ему вменены. Но это также пространство, населенное иными людьми, и сделать его предсказуемым можно, либо превратив других людей в свои инструменты, рабов, либо установив вместе с ними согласие, учредив политическую общность. Где эта общность установлена словно бы раз и навсегда, там политическое исчезает. Где ее приходится переустанавливать и переучреждать постоянно, там даёт о себе знать человеческая свобода. Что сообщает неподвижное постоянство учрежденной общности? Сила, удерживающая её от распада. Но что сообщает силу силе? Это вопрос не только политической философии, но политической теологии, вопрос об оправдании того, что совершается в мире, в том числе и вопрос конечного оправдания высшей политической власти. Мотивационные энергии участников политического, почерпнутые через обращение к трансцендентным мирскому устройству началам (Богу или богам), могут не только укрепить, но и уничтожить существующий порядок. Таким образом, свобода, трансцендентное отнесение себя к политической общности (наличной, проектируемой или воображаемой в качестве исходной, изначальной) и только вслед за тем так называемые грубые интересы и рутина политического процесса являются источниками появления и проявления политического.
Когда привычный, самоочевидный мир, подобно самоочевидной солидарности, подобно самоочевидному функционированию систем жизнеобеспечения, переходит в разряд так называемого фонового исполнения, возникает доверие системе, защитный кокон, как называл его Энтони Гидденс.
Значит, не в том дело, что государству в наши дни не вполне удаётся контроль и мобилизация: никогда не бывало так, чтобы нельзя было указать на неудачи и провалы. Дело даже не в грозящем наступить перевесе одних типов событий над другими. Дело в том, что полицейское государство (если угодно, полицейская составляющая государства), сколько можно судить, помимо того, что оно отчасти остается способом производства порядка, само становится источником беспорядка, а это, в свою очередь, приводит его к утрате потенциала солидаризации и мобилизации, что может ставить под угрозу потенциал жизнеобеспечения. В деле жизнеобеспечения у государства нет функционального эквивалента, его нечем заменить, и значит, некоторая комбинация технического управления и социальной солидарности должна быть всегда. Множество чисто технических проблем невозможно решить, рассчитывая встретить на стороне подданных лишь лояльность и готовность к послушанию и обнаруживая на её месте недоверие буквально ко всему, что только предлагает правительство. Полицейское государство – это государство рутины. Оно может стремиться к тому, чтобы подданные вели себя сообразно «добрым нравам». Если эти нравы уже есть, оно может более или менее эффективно способствовать их процветанию, подобно тому как оно заботится о здравоохранении и гигиене. Но насадить какие-то нравы заново, вопреки существующим такое государство не может и работает в этом смысле, как правило, неэффективно. Наибольшие же неудачи подстерегают его на пути частично производимой самим государством реполитизации социальной жизни.
Реполитизация деполитизированного – кажется, один из почти неизбежных вариантов развития и разложения полицейского государства. Дело в том, что полицейское государство в известной степени является наследником или трансформацией другого типа государства, который имеет точное, но не переводимое однозначно на русский язык название raison d’Etat. Это и «разум государства», и «государственный интерес», и «основания государственных действий». Такая формула возникла в ответ на отчаянную политическую борьбу XVI–XVII веков в Европе. Это был ответ на вопрос о том, почему одна из конфликтующих сил более права, нежели другая, почему кто-то может действовать скрытно, хитро, часто явно несправедливо, но в высшем смысле должен быть оправдан. – Здесь, говорили тогда, есть особые резоны, государственный интерес, а не просто корысть того или иного принца. Кому предъявлялись такие резоны? Тем, которые были богаты, влиятельны, могли мобилизовать сторонников, могли своей храбростью и хитростью победить врагов. Но они не были оправданы в высшем смысле, за ними не было raison d’Etat. Вот эти храбрые, умные, сильные, независимые должны были уступить и отступить. И это могло быть в высшей степени по нраву другим (большинству), которые не могли и не хотели ни проникать в замыслы правителя, ни участвовать в политических конфликтах между сильными и наглыми грандами. Правда, это давало шанс жить подлинно политической жизнью свободного человека, зато полицейское государство, сформировавшееся как инструмент государства raison d’Etat, обещало мир и заботу. Это было столь заманчиво! Только вот обернулось все крахом управления и полицейским произволом. Парадигматический случай представлен в «Женитьбе Фигаро» – истории о том, как находчивый маргинал (которого лишь по недоразумению считают буржуа) отвоевал свое право у надутого вельможи. Размер начисленного бонуса зависит именно от первого пополнения. При этом минимальная сумма для депозита составляет 100 рублей, а максимальная 5000. Если внести сумму более 5000, то на бонусный счет автоматом будет зачислено 6500 рублей. Как активировать и использовать промокод 1xBet на сегодня при регистрации если пополнить баланс на сумму 4000 рублей и при этом все личные данные были заполнены корректно, то БК зачислит аналогичную сумму на бонусный счет (см. изображение ниже). Как только бонусы по промо-коду 1хБет будут зачислены, их понадобится отыграть. Действие происходит в Испании, но Испания выдуманная, Бомарше критикует современные ему порядки, при которых лишь хитрость и удача помогают простолюдину в борьбе с грандом. А ведь это время торжества полицейского государства во Франции! Так и есть: полицейское государство смогло победить политическую борьбу грандов между собой, смогло создать не временное, но устойчивое положение, при котором и богатые, и бедные простолюдины не ad hoc, но постоянно рассматривались как функционально необходимые составляющие государства, заботящегося не только о своем интересе, но и об общем благе. Но полицейское государство не вовсе изживает грандов. В разных странах дела складываются по-разному, но в общем ничего удивительного нет в том, что богатые, знатные, наглые умудряются переключить на себя аппарат, в том числе и аппарат полицейский. Государство – это хорошо уже видел в Германии своего времени Карл Маркс – оказывается не «всеобщим», но стороной конфликта интересов, той же самой стороной, что богачи и знать.