{div width:385|float:left}{module 4_maxim-grek}{/div}Для Владимира Соловьева византизм стал синонимом неспособности и нежелания выполнять главные жизненные требования христианской веры. Христианская идея оказалась для византийцев не движущим началом жизни, а лишь предметом умственного признания и обрядового почитания. Среди «общественных грехов» византизма – равнодушие государства к неформальной религиозно-гражданской, религиозно-нравственной жизни людей и к задачам ее развития.
В деле государственного и религиозного строительства, по Соловьеву, России у Византии, в сущности, учиться нечему: «Россия с самого начала своей исторической жизни обнаружила преимущества своего религиозно-политического сознания перед византийским. Первый христианский князь киевский, который, бывши язычником, неограниченно отдавался своим естественным склонностям, крестившись, сразу понял ту простую истину, которой никогда не понимали ни византийские императоры, начиная с Константина Великого, ни епископы греческие, между прочим, и те, что были присланы в Киев для наставления новых христиан. Он понял, что истинная вера обязывает – именно обязывает – переменить правила жизни, своей и общей, согласно с духом новой веры. Он понял это и в применении к такому случаю, который был неясен не для одних византийцев; он нашел несогласным с духом Христовым казнить смертью даже явных разбойников. Новокрещенный Владимир понял, что отнимать жизнь у людей обезоруженных и, следовательно, безвредных – в отмщение за их прежние злодеяния – противно христианской справедливости. Замечательно, что в таком отношении к этому вопросу он руководился не одним только естественным чувством жалости, а прямо своим сознанием истинных христианских требований».
Василий Розанов:
«Разлагаясь, умирая, Византия нашептала России все свои предсмертные
ярости и стоны и завещала крепко их хранить России. Россия у постели
умирающего очаровалась этими предсмертными его вздохами, приняла
их нежно к детскому своему сердцу и дала клятвы умирающему».
Худший пример византиста – патриарх Никон. А вот как расценивает Владимир Соловьев скорее антивизантийскую направленность противоречивых, конечно, реформ Петра I: «Россия в XVII веке избегла участи Византии: она сознала свою несостоятельность и решила совершенствоваться. Великий момент этого сознания и этого решения воплотился в лице Петра Великого. Если Бог хотел спасти Россию и мог это сделать только чрез свободную деятельность человека, то Петр Великий был, несомненно, таким человеком. При всех своих частных пороках и дикостях, он был историческим сотрудником Божиим, лицом истинно провиденциальным, или теократическим. Истинное значение человека определяется не его отдельными качествами и поступками, а преобладающим интересом его жизни. И едва ли во всемирной истории есть другой пример такого, как у Петра Великого, всецелого, решительного и неуклонного преобладания одного нравственного интереса общего блага. От ранних лет понявши, чего недостает России, чтобы стать на путь действительного совершенствования, он до последнего дня жизни заботился только о том, чтобы создать для нас эти необходимые условия. В лице Петра Великого Россия решительно обличила и отвергла византийское искажение христианской идеи – самодовольный квиетизм. Вместе с тем Петр Великий был совершенно чужд навуходоносоровского идеала власти для власти. Его власть была для него обязанностью непрерывного труда на пользу общую, а для России – необходимым условием ее поворота на путь истинного прогресса. Без неограниченной власти Петра Великого преобразование нашего Отечества и его приобщение к европейской культуре не могло бы совершиться, и он сам смотрел на свое самодержавие как на орудие этого провиденциального дела». Но, в конечном счете, и Петр «принял смерть от коня своего»…
Проект обестуреченной Византии
Отталкиваясь от исторического исследования британского историка Дмитрия Оболенского «Византийское содружество наций», советник министра иностранных дел Нагорно-Карабахской Республики Рубен Заргарян в многократно перепечатанной статье «Для силы России необходим византизм» пытается убедить читателей, что возрождение нового византийского союза… без Турции (!) очень соответствует национальным интересам всех прочих народов, населяющих Восточное Средиземноморье. «Формирование единой воли восточносредиземноморских народов для противостояния турецкой экспансии объективно будет влиять на переориентацию Турции к проведению ответственной цивилизованной политики, что в будущем может способствовать ее интеграции в Восточносредиземноморское сообщество». Получается какой-то вывернутый аналог-антипод пресловутой ельцинской «суверенизации» России – идеи, которая поначалу просто ошарашила союзные элиты.