Любые дискурсивные конструкции – и проекты будущего здесь не исключение –
отсылают к структурообразующим понятиям о «нормальном» состоянии,
которые сами по себе могут быть абсолютно ненормальными с точки зрения
и здравого смысла, и психиатрии.
Плюрализм в одной голове, или Карта представлений
о «нормальном будущем» России
«Новая» российская государственность существует уже два десятка лет, и за это время было создано огромное количество программ и концепций будущего нашей страны и постсоветского пространства. Проведем небольшой обзор нынешнего состояния и структуры претендующих на нормативность представлений о России, релевантных для формирования образов ее будущего, включая анализ основных представлений о нормальном для нее состоянии. Рассматривая базовый концептуальный уровень ведущих проектов будущего, мы сможем сделать определенные выводы относительно их прагматической состоятельности. Какая нормативная картина мира лежит в их основе? Насколько такие «нормы» пригодны в качестве основы для политической практики? Преодолен ли хотя бы частично разрыв между часто экзотическими теориями русского будущего и реально существующими проблемами, стоящими перед обществом? Наконец, насколько уместны дерзкие футурологические амбиции части элит в условиях наличия довольно скромных ресурсов страны?
Несмотря на то, что некоторые выдвигаемые концепции и образы будущего мотивированы необходимостью дискурсивного освоения реального положения РФ в современном мире, значительная их часть все же напоминает скорее хрестоматию по истории идей, нежели концептуально-аналитическую разработку реальных сценариев нового русского будущего. При этом в целом дискурс о нормативном – то есть «правильном» – будущем России существует в рамках разрозненных и часто несводимых ментальных карт. Такие карты сложены из крайне гетерогенных элементов – осколков различных традиций понимания того, что нормально для России и соответствует ее «сущности», или «миссии» в мире. Российские интеллектуалы и политики предлагают свои варианты ответа на вопрос о (используя выражение Аристотеля) «естественном месте» России в будущем мире. Причем часто без какой-либо привязки к реальным проблемам страны и самым острым темам общественной дискуссии (нелегитимная власть, коррупция, межэтнические противоречия, неконтролируемая миграция и т.д.), иногда полностью игнорируя их и оставаясь в сфере некоей «геополитической метафизики». Так, старые и новые западники и славянофилы и их наследники и конкуренты – «атлантисты», «великодержавники», антиглобалисты, «многополярники», «евразийцы» и пр. – продолжают свои дискурсивные сражения за нормативное (само)понимание России. Они делают это, как правило, через ее позитивное/негативное соотнесение с Другими. Прежде всего с «Западом» («Европой») и «Востоком» («Евразией»). Постоянное обращение политиков, ученых и интеллектуалов, выступающих в качестве авторов проектов и прожектов будущего России, к внешним акторам часто является выражением определенных ментальных трудностей. Подобные трудности возникают у современного российского общества при определении нормального пути развития. Именно поэтому такой, говоря словами философа Чарльза Тэйлора, «не-артикулированный конфликт» конкурирующих нормативных представлений о России обходится практически без серьезной прагматической аргументации. Этим может объясняться и мирное сосуществование внутри одного политического дискурса часто противоречащих друг другу положений. Так, например, утверждения наших доморощенных либералов типа «Россия есть неотъемлемая часть Европы» может спокойно уживаться в одной голове с мыслью «Россия и Запад – стратегические партнеры», несмотря на очевидную логическую ошибку pars pro toto («часть вместо целого», лат.). А радетели русского величия среди неоевразийцев («имперцев») могут ничтоже сумняшеся искать светлое будущее нашей страны на Востоке, несмотря на то, что в русском культурном тезаурусе для обозначения неприемлемости этого сомнительного варианта существует топос «азиатчина»…