Возникновение «патриотического консенсуса» произошло в значительной
части как реакция части элит и обслуживающих их интеллектуалов
на структурный кризис государства и общества на пространстве
исторической России.
В качестве первоочередных целей русского будущего здесь постулируются возрождение России как великой державы и восстановление ее влияния (российско-имперского или советского типа) в ближнем зарубежье, Евразии и далее везде. При этом удивительно мало внимания уделяется конкретному содержанию этого влияния: остается непонятным, что именно Россия будет предлагать миру, помимо танков «Уралвагонзавода»…
Сторонники восприятия России как «принципиально ненормальной страны» представлены практически во всех течениях так называемого патриотического лагеря: это национал-державники всех мастей, включая советских монархистов, православных коммунистов и прочих носителей инфантильных версий русского будущего. Здесь следует особо подчеркнуть именно структурное сходство между всеми этими неутомимыми борцами за возрождение «величия России», якобы конкурирующими друг с другом. Общим для всей этой публики с ее камланиями по поводу «красной империи», «белой монархии», «православной автаркии» является готовность видеть будущее нашей страны в каких угодно, даже самых экзотических, прожектах – причем вопреки воле абсолютного большинства населения. Сегодня выглядят конъюнктурно востребованными евразийские и прочие геополитические химеры, обычно подаваемые со всеми вытекающими из них «радостями» – чрезвычайщиной, мобилизацией, оборонным сознанием, противостоянием с Западом, милитаризацией и, наконец, войной как перманентным состоянием. Единственное, чего нельзя найти в таком будущем России, так это права людей на нормальную русскую жизнь в человеческом, а не геополитическом смысле. Права на создание комфортной институциональной среды для творческой самореализации и развития талантов и компетенций людей – для себя и своих детей, поскольку сами русские рассматриваются здесь как расходный антропологический материл для реализации неких «трансцендентных» проектов и глобальных «миссий». Cхемы обмана казино вулкан сможете найти здесь .
Примечательно, что подобная ставка на ненормальность как норму русской жизни, то есть на перманентный мобилизационный сценарий, получила серьезную поддержку властей во время последних избирательных кампаний, значительно подорвав предшествующие усилия самой элиты по модернизации общественного сознания и нормализации общественно-политического дискурса. Однако такие сомнительные версии будущего вряд ли смогут торпедировать формирование негативного общенационального консенсуса относительно нынешней стилистически архаичной и функционально неэффективной власти, воспринимаемой все более широкими – а не только «продвинутыми» – слоями общества в качестве основной преграды для развития страны в направлении демократизации, модернизации, словом – нормализации русской жизни и демобилизации русского народа из истории войн, катастроф и геополитических авантюр с их перманентной опричниной и прочими проявлениями оборонного сознания.
Атлантическая Россия: нормальная, как Дания
Интерпретация России как (потенциально) обычной европейской страны сложилась еще на рубеже 80–90-х годов прошлого века на базе наивно-романтических представлений о будущем, популярных среди радикально-либеральной публики – так называемой демшизы. Она базировалась на четкой концептуальной схеме в духе «конца истории» Фрэнсиса Фукуямы: всерьез велась речь о возвращении страны в сообщество «нормальных», «цивилизованных» стран, под которыми понимались исключительно государства Запада. Окончание холодной войны воспринималось как конец любого противостояния между государствами ввиду полного совпадения их интересов, каковыми рисовались мир, демократия и всеобщее процветание во всем мире. Строились далекоидущие планы относительно достойного места РФ в глобальном мире. В рамках подобного сценария нет места военной мощи и борьбе за влияние, поскольку престиж РФ отныне заключается в успехах в глобальной экономической конкуренции и развитии демократии по западному образцу.