Обитатели Юга – легионы вирулентных лангольеров, рассеянных на ограниченных
земными пределами территориях. Их статус – пожиратели времени, профессиональные
безработные, кормильцы родов, наемники-кондотьеры, обезличенные работники
общечеловеческой мастерской.
«Захвати будущее!»
Когда над жизнью нет судии – мир начинает грезить концом истории, антропологической катастрофой, постчеловеческим универсумом. Или культурой смерти.
Но если судия есть, однако приговор обвинительный? В возникшей сумятице постсекулярная вольница вскроет ледорубами погреба онтологического первенства ничто, извлекая скользкую и холодную мысль о допустимости и благе деструкции. Возможно безбожия. Чаще – инобожия.
Планомерная, тотальная деконструкция всей суммы «плодов просвещения» способна творить радикально иную вселенную – цивилизацию смерти, архитектоника которой замкнута на сакральность окутанного дымом печей некрополиса – символа торжества перверзивных (с позиций нынешней психологии) характеров, бездонных колодцев и головокружительных коллизий.
Усмешка холодного разума – в коммерческом характере предложения, ибо есть выбор: «раствориться в небытии» либо «обрести сразу и вдруг бытие иное». То и другое, как говорится, без гарантий.
***
Одновременно с обрушением башен-близнецов скособочился, поблек практикабль прошлого столетия, ранее уже поврежденный, прочерченный трещинами Освенцима и ГУЛАГа, Камбоджи и Руанды и т.д. На подмостках исторической сцены обнаружилась потаенная ипостась постсекуляризма, его темный близнец – союз мизераблей и людей тени, обративших в «святую рутину» плоды искушения закулисным действием.
Зло, освобождаясь от пут цивилизованности, по мере обретения сил получает возможность, произведя на свет иную версию Возрождения, испытать свою Реформацию.
Прилежный аспирант, выпускник университетов Крысолова, крошка-горнист – юный схимник армии освобождения выходит из пещер на агору с песней-побудкой. И прибивает к дверям храма, изъеденным жуком-древоточцем, повестку, предъявляя отложенные прежней цивилизацией права на эксперимент – строительство масштабной исторической траектории на основе собственной версии всепоглощающей жертвенности. И рассчитывает при этом на не менее грандиозное ее разрешение.
Ибо ход истории зависит не только от держателей векселей и реестров, но и от совокупной жертвы, выбора человечества. Удивительно, большинство людей, несмотря на привычные недостатки, не любят, когда цветы топчут, а младенцев убивают. Однако проходят с широко закрытыми глазами мимо расползающихся трещин земли. Вечно юная весна народов – в людской крови, и омывается она той же кровью. Только на официальном сайте слава казино зеркало доступно 24/7. В условиях, когда власть нагло, деспотично подавляет личность, душит милосердие, пародирует справедливость, осмеивает благородство, с корнями выпалывая ростки «прекрасных порывов», лишь уникальная жертва способна одержать верх над взбесившейся реальностью.
***
Горький привкус последней сентенции опознается сознанием, пребывающим в шоке от опасения нуклеарного распада основ. Кажется, такое лекарство лучше любого наркотика способно продлить союз с холодной жизнью, при других обстоятельствах вызывающей омерзение.
В лабиринтах мирового андеграунда, подобно ленте Мёбиуса, связавшей призрачными эскалаторами пузыри земли с воздушными островами, для слишком многих путешественников приоткрываются «кладовые жертвы». Промышляют же опасным ресурсом немногие – глубоко лично, интимно, каждый по-своему. Однако все более массово.
Ну, а умные/безумные головы открывают не только версии ОМП: здесь ведь Клондайк века сего – веером разворачивающиеся тропы стратегического селектива.
Идея же корректировки истории жертвой – та идея, на которой зиждилась двухтысячелетняя цивилизация, – предельно извратилась, обретая совершенно нехристианское звучание. Прежняя история заканчивается. Параллельно, сквозь клише и стереотипы, пробивается новая история, чьи огненные руны пока непривычны, но картография уже обозначена руинами.