О.Т. Богомолов: А общий язык будет английский?
К.Э. Разлогов: Общий язык будет английский. Хотя может быть и китайский, кстати. Во всяком случае, думаю, в Сибири китайский даже более вероятен, чем английский. И получается, что эта глобализация культуры – чуть ли не единственное спасение от той разобщенности человечества, которая есть на самом деле. У всех разные интересы, но есть общие ценности, которые сохраняются. Что это за общие ценности, и чему служит, к примеру, общераспространенная чудовищная телевизионная продукция? Если не фиксироваться на количестве выстрелов и безобразий, которые действительно появляются на экранах, то в основе популярной кино– и телепродукции остаются семейные ценности, отношения детей и родителей, похищенные дети, которые возвращаются к родителям, наказание тех, кто поддается искушению супружеской неверности, возвращение супругов в лоно семьи. То есть в течение телевизионного дня повсеместно распространяются какие-то очень простые истины в основном в вариациях, которые были придуманы в Латинской Америке и переведены потом на русский язык нашим отечественным телевидением.
Поэтому взгляд, с точки зрения культуры, на то, что происходит, в том числе и в экономике, несколько специфичен. И этот иной взгляд позволяет понять, где, в каких точках культуры можно воздействовать на массы людей, а в каких нет. Культура заимствования никуда не денется. Культура стяжательства, которая кормит религиозные организации во всем мире на протяжении многих веков, тоже никуда не денется. Культура коррупции, которая есть часть нашей национальной традиции, никуда не денется. Идея того, что от нелепых законов мы спасаемся тем, что они не выполняются, тоже никуда не денется. Но в этих пределах можно что-то придумать, что с помощью очень тонкого механизма социального и культурного регулирования, используя наши культурные традиции, будет все-таки приводить к каким-то позитивным результатам не только в социополитическом, но и в социокультурном плане. Весь вопрос в том, как это сделать?