Когда у Медведева появился термин «культура», он сказал о чем? Он сказал, что надо терпимее относиться к авангардистским тенденциям в творчестве. Да, действительно, в культуре есть маленький, тоненький инновационный слой, который на русском языке принято называть актуальным искусством. Это не просто современное искусство, создаваемое живущими художниками, а именно актуальное искусство, которое отвечает на тот вопрос, который здесь прозвучал: а что будет в будущем? И это актуальное искусство, как правило, нарушает культурные нормы, обычаи, традиции, ломает наши представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, разрушает нравственные устои и так далее. Поэтому за организацию выставки «Осторожно, религия!» люди идут под суд, поэтому художник, приковавший себя к забору нашего института и написавший на спине «Я не сын божий», вызывает глобальный скандал, хотя мы не разрешали эту акцию. Но, с точки зрения искусствоведа, это нормальная провокационная акция современного художника. Лающий художник Кулик или целующиеся милиционеры, которых со скандалом министр культуры отказывается отпустить за рубеж. Вот это – инновация в культуре, и против этой инновации вся культура объединяется и начинает бороться, в том числе и судебными мерами.
О.Т. Богомолов: Исключая Швыдкого.
К.Э. Разлогов: Швыдкой – человек более гибкий, я бы так сказал.
Вторая вещь, которую нужно с этой точки зрения иметь в виду, – в этой, казалось бы, чисто художественной борьбе иногда схлестываются непримиримые интересы. Вот недавно смотрю по каналу «Россия – Культура» обсуждение пермского эксперимента. Галерист Марат Гельман привез актуальное искусство в Пермь. Пермь – традиционный русский город со своими культурными традициями, с писателем Алексеем Ивановым, которого я считаю одним из самых крупных современных писателей. Именно с ним во главе вся пермская интеллигенция и восстала против Гельмана и варягов, которые привезли это актуальное искусство с благословения местного министра культуры. То есть культура как традиция абсолютно противостоит инновациям сначала в культуре, а затем и в обществе.
Есть ли в искусстве какие-то тенденции, которые следуют в одном направлении с культурой в целом? Есть. Это та самая ненавидимая, я думаю, подавляющим большинством людей за этим столом массовая культура, которая уже больше века развивается по принципу развлекательности. Развлекательность стала главным вектором культурного развития уже в конце 19 века. В начале 20 века она победила, и в течение ста с лишним лет победно шествовала по миру. Бороться против массовой культуры, как говорит мой друг, польский режиссер Кшиштоф Занусси, это все равно, что бороться против плохой погоды. Да, можно побороться, но толку от этого не будет никакого, потому что вся современная культура завязана на принципе удовольствия и, соответственно, развлекательности и базируется на той самой рыночной экономике, которую мы всячески пропагандируем.
Что получается в результате? В результате те перестройки, которые строились у нас в самом начале горбачевских реформ, были основаны на элементарной шизофрении. То есть мы говорили: что такое «перестройка»? С одной стороны, это рыночная экономика, демократия, правовое государство, либерализм и так далее. С другой стороны, это восстановление русской православной церкви, средневековья, древних обычаев и традиций. Это вещи диаметрально противоположные, они абсолютно друг с другом не сочетаются.
Когда уважаемые люди говорят и пишут, что только на основе наших национальных традиций, нравственности и русской православной церкви мы добьемся, наконец, ускоренного инновационного развития и достойного места в современной цивилизации, это просто бессмыслица. То, что это бессмыслица – понятно, понятно, и по каким причинам это говорится.
Сейчас принимается закон о возвращении церкви в том числе того, что ей не принадлежало или что было отобрано еще Петром Первым. И здесь опять есть своя логика, с которой я начал. А именно: поскольку цивилизация, в которой мы живем, к сожалению, в известной мере цивилизация воровская, то все воруют. А для того, чтобы вы дали нам воровать, мы тоже должны дать вам воровать. Вот какой культурный синдром реально стоит за законодательным актом, в трех чтениях обсуждавшимся в Думе. Вот почему вся музейная общественность восстала против этого законопроекта, и почему ни одному музейщику не дают сказать ни слова на всех официальных обсуждениях. Вот почему на телевидении организуется пропагандистская кампания, что все в музеях воруют, что в музеях сидят жулики. Потому что без этого нельзя провести вот эту маленькую операцию, которая родственна принципам торговли индульгенциями в Средние века.
А что действительно есть, и что будет? В отличие от политики, где предсказать будущее трудно, в культуре все проще. 30–40 лет тому назад я говорил, а затем и писал, что в первую очередь будут развиваться экранные формы культуры, благодаря новым технологиям будет расширяться аудитория искусства и возможности творчества, будут расширяться границы допустимого. Все это действительно происходит, и ничего страшного в этом нет, как бы просвещенные элиты ни пугались.
Что такое глобализация культуры? Это обычаи, традиции, привычки,
нормы, ценности, которые объединяют все население земного шара.
Появится общий язык, общий набор понятий, терминов, представлений
о том, что такое хорошо и что такое плохо.
Соответственно, что такое глобализация культуры? Это значит, что появляются тексты, обычаи, традиции, привычки, нормы, ценности, которые объединяют все население земного шара. Конечно, это абстракция, реально всегда есть исключения. Существуют где-то в джунглях пигмеи, есть отшельники, старцы, которых русская традиция культивирует и обожествляет, которые будут находиться вне этой глобальной массовой культуры. Но это единицы. А все остальные будут жить в этой культуре. И благодаря тому, что они будут жить в этой культуре, у них будет общий язык, общий набор понятий, терминов, представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо. Мы можем с этим не соглашаться, спорить и даже вливаться в ряды антиглобалистов, но общая тенденция от этого не изменится.