Однако готового и понятного для всего общества социального идеала здесь не было, поэтому приходилось его создавать. Это происходило исключительно в элитных кругах. Будущее в таком идеале изображалось как некое предельно справедливое и совершенное общество. Люди же в основной своей массе оставались носителями весьма смутных представлений о предстоявшем будущем. В силу этого они не могли осмысленно и конструктивно участвовать в реализации предлагавшегося им политической элитой того или иного социального проекта. Потому процесс формирования социального будущего в российском обществе, как правило, носил и продолжает носить сложный и напряженный характер.
Течение социального времени по-разному воспринималось в абхазской и русской культурах, по-разному происходило в них формирование социального будущего. Однако это различие не помешало процессу интеграции. В ходе этого процесса абхазская культура по существу перешла на новую (русскую) схему социальной конструкции. Но этот переход долго не осознавался, и будущее по-прежнему не представляло для абхазской культуры какой-либо проблемы. Будущее Абхазии мыслилось ее народом в контексте общероссийского культурно-цивилизационного пространства.
Лишь на рубеже XX-XXI веков, в связи с распадом СССР, проблема будущего встала во весь свой рост и перед Абхазией. Но тогда, в конце прошлого столетия, сколько-нибудь рационализировать свои представления о будущем Абхазии нам не удалось. Помешала война, а также ее последствия (международная изоляция и др.), когда нам приходилось выживать и действовать по схеме «здесь» и «сейчас». О проектировании социального развития общества тогда и речи не могло быть. Будущее в тех условиях осознавалось в обществе через образование независимого государства. Сама независимость понималась довольно узко – исключительно как политическая независимость от Грузии. Люди стремились к политической независимости, но мало задумывались над тем, как ее использовать. Более того, идея независимости, выстраданная людьми столь дорогой ценой, воспринималась ими как самодовлеющая цель. Потому признание независимости Абхазии было воспринято общественным сознанием как достижение некой заветной мечты (конечной цели). Это вызвало некоторое замешательство в общественном сознании: люди вдруг оказались в непривычной ситуации, в ситуации как бы без будущего.
Только сейчас, после признания независимости и обеспечения гарантированной безопасности от внешних угроз, общественное сознание стало освобождаться от политизированных представлений о будущем и концентрироваться на решении задач внутрисоциального обустройства. Истоки такой трансформации общественного сознания нетрудно понять: люди, пережившие войну и послевоенную разруху, хотят восстановить социальный порядок, добиться политической стабильности в обществе и улучшить качество своей жизни. Они хотят жить лучше, но не знают, как это сделать. Их желание жить лучше – это огромный социальный потенциал, который может стать как созидательной, так и разрушительной силой. Благо у нас теперь есть своя государственность, которая может и должна не допустить превращения этого потенциала в разрушительную стихию. Ситуация, возникшая после признания, существенно повлияла и на понимание самой идеи абхазской государственности: люди начинают осознавать, что политическая независимость – это не только средство противостояния грузинским вызовам, но и мощный инструмент для достижения более высокой и значимой цели! Они начинают все большее внимание уделять выполнению государством своих социальных (организующей, управляющей, контролирующей, регулирующей и др.) функций.
В этом контексте, в контексте начавшегося после признания восстановительного процесса, и возникла острая надобность в социальном проектировании, направленном на формирование будущего Абхазии. Решение этой отнюдь не простой задачи требует выполнения ряда условий, ключевым из которых является моделирование самого социального будущего. Чтобы формировать социальное будущее, его мысленный образ должен быть в сознании действующего коллективного социального субъекта (КСС).
Это означает, что уже сегодня мы должны понимать, в каком обществе хотели бы жить в будущем. Иначе говоря, нам важно знать, кто мы есть на самом деле и кем хотели бы стать в будущем. Одним только политическим самоопределением вряд ли возможно ответить на этот вопрос. Здесь требуется так же культурно-цивилизационное самоопределение.
{div width:300|height:170|float:left}{module Запад}{/div}Очевидно, что без зримых представлений о будущем осознанно формировать его невозможно. Анализ и оценка текущих социальных реалий предполагают учет того идеала (цели), к которому общество стремится. Будущее, таким образом, влияет на настоящее и во многом определяет то, что делают люди в своей повседневной жизни. На текущие социальные реалии влияет не только прошлое, но и будущее. Привычный причинно-следственный (детерминистский) подход к социальной практике не раскрывает всей ее сложности. Связь между прошлым, настоящим и будущим не однолинейная, а многосторонняя; будущее, еще не состоявшееся, здесь может оказать влияние и на настоящее, и даже на восприятие уже прошедшего. Будущее таким образом предваряет начало процесса социальных преобразований, осуществляемых реально действующим КСС.