Завершает перечень основных элементов («стихий») геоэкономической конструкции транснациональный андеграунд, «размазанный» по изнанке геокона, объединяющий, словно лента Мёбиуса, спекулятивный квази-Север с откровенно грабительской, трофейной экономикой Глубокого (Глубинного, Крайнего) Юга. Это наследник традиционной криминальной и околокриминальной деятельности, включивший в себя развернувшийся в наши дни потенциал трофейной экономики, оперирующей сотнями миллиардов, если не триллионами, долларов и обретающей качественно новые характеристики, особое положение в рамках глобальной экономики.
Вообще трофейная экономика – это, во-первых, использование ранее накопленного цивилизацией материального потенциала в качестве источника извлечения краткосрочной прибыли, а во-вторых, сужающееся, «хищническое» производство, основанное на проедании ресурсов предыдущего этапа развития.
Предметное поле данного геопространства расширяется, не ограничиваясь привычным списком видов криминальной активности, такой как, например, наркотрафик (хотя последний и составляет наиболее заметную часть параэкономики). Трансграничный Глубокий Юг интегрирует всевозможные проявления подпольной экономики, связанные в свою очередь тем или иным образом с экономикой легальной, и выстраивает на основе этого взаимодействия серые, полусерые и прочие нечестивые зоны практики.
Высокие геоэкономические технологии
На протяжении XX века складывались высокие геоэкономические технологии, когда ведущей отраслью экономики становится не производство того или иного продукта, но самой деятельности – своего рода глобальных услуг. Попробуем рассмотреть некоторые из них.
Прежде всего это новые деньги, которые возникли в 1971–1973 годах, после отмены США золотого стандарта в различных его модификациях, в результате чего исторический процесс «порчи монеты» достиг своего логического результата. Деньги обретают своеобразный «алхимический» характер – их значение определяется в конечном счете символическим капиталом Соединенных Штатов Америки, их возможностями глобального управления, а не теми или иными материальными ресурсами.
Проще говоря, новые деньги – это деньги, которые не обеспечены драгоценными металлами, ликвидностью и т.п. Более того, не обеспечиваются они и достоянием государства. Так что обанкротить США невозможно, и именно потому, что страна является эмитентом этих новых денег. Иными словами доллару грозит лишь девальвация, на которой, как ни странно, Америка не только в финансовом плане не теряет, но даже получает прибыль. Потому что деньги (то есть обязательства) «гниют», являясь объектом перманентной инфляции.
Обычная банковская технология действует следующим образом. Человек или предприятие занимает деньги в банке и уплачивает проценты, но если эмитировать долговые расписки как универсальные деньги, все происходит с точностью до наоборот: вы занимаете нечто у мира, а мир платит за это проценты. Долларовые банкноты или соответствующие электронные платежи (расписки заемщика) предъявляются затем эмитенту (если предъявляются) – скажем, в оплату его товаров – уже обесцененными: процент инфляции из них автоматически вычтен.
То есть привычная банковская схема «кредитор–заемщик» меняется в данном случае на прямо противоположную: кредитор платит заемщику процент, равный проценту обесценивания ссуды.
Другая высокая геоэкономическая технология – глобальный долг. Генезис глобального долга относится приблизительно к тому же периоду. В 1973 г. разразился нефтяной кризис как результат «войны Судного дня» между Египтом и Израилем: в то время цены на нефть резко подскочили, доходы нефтедобывающих государств серьезно возросли, и значительные объемы евродолларов (то есть долларовая масса, находящаяся за пределами США) вторглись в мировую финансово-экономическую систему.
Страны-экспортеры нефти, однако, не обладали инфраструктурой, способной абсорбировать избыточные финансы, поэтому не могли эффективно и производительно использовать богатство. Оставался единственный путь – поместить средства в банки, что эти страны и делают: переводят деньги в надежные западные банки. Те постепенно переполняются, кредит дешевеет, становится избыточным, деньги начинают «подгнивать», а когда деньги залеживаются, банковским учреждениям грозит банкротство. Инфляция в подобных условиях растет, кредиты предоставляются все менее надежным заемщикам и на менее выгодных для банков условиях. В конце концов, займы начинают даваться под проценты едва ли не ниже уровня инфляции.
На данной стадии «кризиса финансового изобилия» ситуация была частично смягчена пришедшимся примерно на те же годы процессом деколонизации, который расширил пространство кредитных операций. В то время возникало множество государств, охотно бравших деньги и не менее охотно и быстро их тративших: строили стадионы, дворцы, затевали престижные проекты, переводили средства из банка в банк, разворовывали… А когда наступал срок уплаты долгов, финансовые учреждения предоставляли новый кредит, на сей раз на погашение предыдущих.
К началу восьмидесятых годов ситуация, однако, драматичным образом изменилась. В условиях нового повышения цен на нефть очередной виток инфляции потребовал принятия достаточно жестких мер, в том числе увеличения процентных ставок. Страны же заемщики прочно увязли в трясине долгов и многочисленных, нередко весьма дорогостоящих проектов. К тому же в индустриально развитых государствах к тому времени были задействованы финансово-экономические механизмы, позволявшие перераспределять природную ренту в свою пользу. Наконец, на роль крупнейшего заемщика стали претендовать Соединенные Штаты, столкнувшиеся в силу ряда обстоятельств с устойчивым ростом государственных расходов и бюджетного дефицита.
Оскудение кредитных рынков создало проблему выплат по ранее взятым обязательствам, ряд развивающихся стран начал ощущать последствия «дурной бесконечности» потерянного десятилетия. Одновременно ужесточилась политика банковского сообщества, оказавшегося перед угрозой глобального дефолта. И действительно, первой его ласточкой стал долговой кризис в начале восьмидесятых.
Спасением явился переход банковских учреждений к коллективным действиям. (Неслучайно рождение в тот период влиятельных организаций кредиторов – Парижского и Лондонского клубов.) Во главе комплексной стратегии выхода из тупика оказались международные экономические организации – Международный валютный фонд и Всемирный банк реконструкции и развития, созданные в рамках бреттон-вудской системы для других целей, но обретшие в конце семидесятых второе дыхание благодаря тому, что верно оценили открывшиеся перспективы.
Глобальный долг – это не просто долг, но динамичная система контроля над траекториями ресурсных потоков и конфигурацией мирового дохода. Основой стратегии стала реструктуризация задолженности стран-заемщиков, санация их финансового положения, сокращение бюджетного дефицита, но также – структурная перестройка национальных экономик, сопряженная с широкой приватизацией, либерализацией цен и внешней торговли, ведущая к росту экспорта, а соответственно и валютной выручки, необходимой для расчетов с кредиторами. В итоге мировая финансовая система устояла, но мировая экономика приобрела качественно иной облик.
При анализе технологий адаптации периферийных экономик к глобальному рынку – программ структурной перестройки и финансовой стабилизации – обращают на себя внимание следующие обстоятельства.
Во-первых, в отличие от прежних рецептов встраивания развивающихся стран в мировую экономику (в русле «геокультуры развития») алгоритмы данной технологии нацелены на создание жизнеспособной неравновесной, но устойчивой модели перераспределения мирового дохода. Модель имеет серьезные социальные следствия, связанные со сжатием внутреннего потребления в странах-должниках (и перераспределением активов в пользу кредитора), ибо радикальное уменьшение бюджетных расходов, конечно же, влияет на положение широких слоев населения.
Во-вторых, стабилизируя состояние финансовой среды, стимулируя ее развитие (формируя платежеспособный спрос на финансовые ресурсы/услуги), пакет реформ призван также решить другую стратегическую задачу – обеспечить долгосрочную встроенность (adjustment) Юга в систему североцентричного глобального рынка в качестве ресурсно-сырьевой составляющей, выводя прежнюю ситуацию пресловутых ножниц цен на качественно новый уровень.
В соответствии с технологией структурной перестройки в стране-реципиенте происходит оптимизация добычи полезных ископаемых. Затем сырье выбрасывается в возрастающих количествах на рынок, а государство по логике данной технологии получает деньги, с помощью которых может выплатить задолженность. Спасая, таким образом, мировую банковскую систему от краха. Вечный доступ к легендарным играм тут . Однако системные следствия от применения технологии структурной перестройки на этом не прекращаются. Все большее число стран начинает повышать экспорт сырья – ведь это их основной источник валюты, – поэтому мировые цены на него снижаются. Падает также уровень рисков в обеспечении глобальной экономики природными ресурсами. Сырья добывается больше, однако доход от его продажи может и понизиться, а знаменитые ножницы цен – увеличиться. Что в свою очередь приводит к новому витку в росте предложения.
Органичное в русле рассматриваемых реформ и в логике фритредерства снижение либо полная отмена экспортных пошлин – помимо стабилизации долговой ситуации (или, быть может, правильнее сказать – перевода долгосрочной проблемы на хорошо обустроенную и уходящую в бесконечность колею) – формирует благоприятный торговый климат для стран-импортеров сырьевых продуктов. Тем самым, по сути, стимулируется сырьевой бум: устойчивый приток на рынок и изобилие дешевых ресурсов в силу естественного в подобных условиях падения цен, а распределение прибыли становится доходным занятием структур, контролирующих международные торговые операции.