Наверное, были субъективные моменты – чья-то личная недальновидность, подлость, предательство, просто тупость, некомпетентность. Но как философу мне известно, что никакие субъективные причины не срабатывают, если они не ложатся на объективные основания. И такие основания наверняка тоже были.
Задуматься об этих причинах мне как-то помогла реплика одного моего старого американского друга. Он недавно переселился в Европу, поскольку считает, что в США могут возникнуть крупные проблемы, которые раздавят его маленькую, хрупкую личную обустроенную жизнь. И на мой вопрос, а что же его все-таки побудило конкретно на смену места жительства, он абсолютно по-нашему сказал: «Они меня, сволочи, кинули!» «В чем?» – спросил я. «А в том, – ответил американский друг, – что множество лет у нас между властью и народом существовал негласный договор – мы ведем себя лояльно, работаем ударно, а власть обеспечивает нам за это две элементарные вещи. Первая: инвестиции в образование всегда являются лучшим капиталовложением, и именно поэтому я пять лет содержал своего сына в Гарварде, платя по пятьдесят тысяч за семестр. Вторая: недвижимость всегда будет расти, и поэтому, покупая в 30 лет в рассрочку дом, ты его в 60 продаешь и на полученные деньги имеешь возможность купить жилье поскромнее, но иметь громадное количество свободных денег – на яхту, путешествия и новых молодых подруг. И вот они всех нас кинули! Мой сын после Гарварда не может устроиться на хорошую работу – все места заняты желтыми ребятами – менеджерами из Японии, IT-шниками из Китая или программистами из Индии. А мой дом за последние три года не вырос в цене, а обесценился в три раза. Развалимся мы с такой политикой».
Эта реплика натолкнула меня на размышления о том, какой же негласный или полугласный договор между властью и людьми был у Советского Союза. То, что он был, – это несомненно, он существует в каждой стране. А вот каковы пункты – навскидку не всегда и скажешь. По здравому размышлению я пришел к выводу, что настоящий «союзный договор» включал как минимум три пункта.
Первый – благосостояние будет медленно, но неуклонно расти. Я еще застал времена, когда все мы с нетерпением ждали 1 апреля – тогда не только для дураков, но даже для умных понижали цены и повышали зарплаты. И все свои юношеские фотоаппараты, от «ФЭДа» до «Киева», я без шуток покупал именно 1 апреля.
Второй (как ни странно, он был такой же, как у американцев) – инвестиции в образование – лучшее вложение. И я знал бабушек в селе, которые продавали коров-кормилиц, чтобы отправить сыновей в город поступать в университет.
Третий – труд, пусть медленно, но будет обогащаться и становиться все более насыщенным – интеллектуально, эмоционально, мотивационно, содержательно и пр. То есть будет происходить непрерывный процесс повышения высокотехнологичности труда.
И вот в конце восьмидесятых все это обрушилось. Лично я возненавидел Горбачева, когда узнал, что сантехник, который чинил мой унитаз, зарабатывал больше, чем я – к тому времени завкафедрой. А мой сосед-ларечник тогда уже зарабатывал больше, чем мой директор института – академик.
Обесценилось все: образование, зарплаты, престиж работы. Пожалуй, лучшим символом этой всеобщей девальвации были громадные, нищие и бессмысленные «шарашки»-НИИ, которые когда-то «затачивались» под создание новой советской технологической элиты. Как, например, киевский пятитысячный институт кибернетики, который в конце восьмидесятых неожиданно из «флагмана» превратился в «отстойник». И вот это-то и обвалило до основания «великий» и «нерушимый».
Сейчас я с удивлением наблюдаю, что никаких уроков из краха Союза сделано не было. В России сегодня фактически те же проблемы, которые разваливали Союз на закате перестройки. Но самое поразительное, что явные симптомы этих губительных проблем на глазах возникают и в Европе.
Можно предположить, что «гонка союзов» между западным и восточным векторами будет продолжаться в мире и дальше. Хотя бы потому, что уже четко артикулирована и почти доказана формула, что в новом беспокойном мире выживут только те конгломерации, которые будут включать в себя не менее двухсот-трехсот миллионов человек.
Геополитические союзы будут возникать не там, где более хитрая внешняя политика,
более изощренные дипломаты, более хитрые спецслужбы. А там, где проявится более
рельефный, более мускулистый, более потрясающий воображение Великий Договор
между властью и народом.
Но я уверен, что геополитические союзы будут возникать не там, где более хитрая внешняя политика, более изощренные дипломаты, более хитрые спецслужбы. А там, где вдруг проявится более рельефный, более мускулистый, более потрясающий воображение Великий Договор между властью и народом.
Не думаю, что украинская власть мыслит таким же образом. Но то, что она интуитивно это ощущает – для меня бесспорно. Как ощущает рыба, где глубже, а последний чиновник – где лучше.
Поэтому для меня выглядит странным, что российская элита подобные вещи не то что не мыслит, но даже не чувствует. Притом что для российской власти, повторяю, открылось уникальное окно возможности вступить в состязание с самой Европой в ходе «гонки союзов».
Громадной, на мой взгляд, ошибкой власти РФ явилось то, что Стабилизационный фонд закачивали и закачивают в американские деньги, а не в доверие собственных российских граждан. В принципе возможности РФ уже сегодня достаточны для того, чтобы не просто имитировать повышение уровня жизни – по крайней мере, «реперным», «якорным» социальным слоям, – а сделать такое повышение реальным и более значимым, чем у европейских коллег (раз уж идет такая конкуренция по этому вектору). Ничего не мешает, например, сделать зарплату российскому учителю с безупречным стажем выше, чем получает учитель в Польше. Или зарплату квалифицированному врачу выше, чем тот же врач получает в Эстонии (это к тому, что многие россияне сейчас ездят лечиться в Эстонию в связи с более высоким качеством квалификации медицинских услуг). А еще лучше – сделать зарплату топ-преподавателям лучших российских ВУЗов раза в два выше, чем получают их коллеги в Сорбонне.