Не скажу про чужие элиты, но украинская устроена так, что ломиться будет только
в закрытые двери. А привилегированность всегда будет ценить выше,
чем коммерческую выгоду.
Для Запада это сокращение свобод, увеличение госконтроля, сужение прав и т.д., и т.п. Для России это, напротив, взрывное расширение свобод, сокращение госконтроля, расширение прав и т.д., и т.п.
Для Запада это создание вырождающегося капитализма, который описывается оскопленной формулой «деньги–деньги». Для России это работа «по классике» – «деньги–товар–деньги», – в ходе которой отдается отчет, что в качественной товарной составляющей заключен политический компромисс – между товаропроизводителями и потребителями, между работодателями и исполнителями. Компромисс, который в просторечье называется просто «демократия».
Вот при таком сценарии не только Украина, но и другие дружественные (а искренне дружат только с сильными, богатыми и успешными) страны будут мечтать о разного рода альянсах, союзах, кооперациях.
И тогда, кстати, российской власти не придется вынужденно делать пугающие и контрпродуктивные психологические ошибки. Сегодня главной из таких ошибок, если уже из сферы политики перейти в сферу психологии, на мой взгляд, является постоянное зазывание российской властью соседей в свои интеграционные проекты.
Настоящий геополитический союз, как любой элитный клуб, всегда – хотя бы из психологических соображений – не призывает к членству, а всячески обставляет его условиями, запретами, рекомендациями и взносами (как собственно образовывался Евросоюз, взяв за идеальную модель своего создания приобретение членства в престижном гольф-клубе). А разного рода евразийские интеграционные инициативы больше напоминают заманивание в проблемно-трудовой лагерь союзных времен.
Не скажу про чужие элиты, но украинская устроена так, что ломиться будет только в закрытые двери. А привилегированность всегда будет ценить выше, чем коммерческую выгоду. Подобную специфику можно было бы назвать очень точно «синдромом картошки».
Помнится, когда Петр I обязал всех сеять картошку, возник жуткий саботаж, особенно на Украине. Но когда он объявил, что картошка – это элитный продукт, оградил картофельные поля высокими заборами, все стали лазить за картошкой и воровать ее для своих огородов.
Получается, что Петр намного лучше знал психологические механизмы мотивации интересов, чем нынешние пропагандисты новых «картофельных зон и союзов».