Нестандартная политическая реальность нынешней России – пусть и значимый, но, все же эпизод далеко не завершившейся трансформации общества. Чередование демократических «прорывов» и авторитарных «откатов» неизбежно в эпохальном процессе реформации, освобождающей страну от многовекового автократического наследия.
Модель «мягкого авторитаризма» очерчивает тот коридор возможностей, по которому движется и, скорее всего, еще долго будет двигаться российское общество. Эта модель отвечает отечественным традициям и историческому опыту, Общество, уставшее от анархии и беспорядка, готово принять эту форму правления. Она способствует консолидации политической элиты и создает условия для возрождения государственности, столь необходимой для выживания и развития России. Попытки выйти за пределы коридора реальных возможностей и волевым усилием утвердить в России модель демократии, имитирующую западные образцы, могут обернуться еще большими потерями для демократического развития общества, чем «откат» ельцинского периода. Как справедливо отмечает сотрудник Фонда Карнеги А. Ливен, за дверьми кабинета Путина своей очереди ожидает отнюдь не Т. Джефферсон, а человек, представляющий движение «столь же авторитарное, но в то же время – более националистическое, более антизападное, более популистское и менее приверженное рыночным реформам»10.
Модель «мягкого авторитаризма» очерчивает тот коридор
возможностей, по которому движется и, скорее всего, еще
долго будет двигаться российское общество. Эта модель
отвечает отечественным традициям и историческому опыту.
Нынешний политический режим в России подвижен и внутренне противоречив. Он способен эволюционировать как в направлении постепенной демократизации, так и в направлении «жесткого авторитаризма». Вероятность последнего сценария представляется не очень высокой: уж слишком он расходится с потребностями российского общества и стремлениями людей, уже ощутивших вкус свободы и самостоятельности. «Откатные» тенденции в политическом развитии наталкиваются сегодня на целый ряд серьезных препятствий.
Во-первых, в современном глобализирующемся мире никакая власть не в состоянии осуществлять тотальный контроль над информационными и культурными потоками, что лишает автократию ее главного козыря – «монополии на истину». Во-вторых, процесс перехода к инновационному типу развития, в который втягивается и Россия, порождает потребность в работнике с широким кругозором, тяготеющем к демократическим порядкам и либеральным ценностям. В-третьих, несмотря на общую слабость российского гражданского общества, в нем сохранились очаги устойчивого влияния, которые могут стать базой для мобилизации демократических сил, их активного участия в политической жизни. В-четвертых, со времен перестройки в России, вопреки всем авторитарным препонам, существует публичная сфера, а значит – и условия для того, чтобы общество размышляло о своем политическом развитии. И, наконец, в-пятых, авторитарный дрейф России встречает противодействие со стороны демократической общественности на международном уровне.
Конечно, не следует закрывать глаза и на противоположные факторы. После радикальных экспериментов 1990-х годов, обесточивших российскую государственность, значительная часть наших сограждан склонна рассматривать ужесточение властной вертикали как необходимую компенсацию за разгул анархии и вседозволенности. По данным аналитического центра Ю. Левады, 70% россиян, будучи поставлены перед альтернативой – порядок или демократия, отдают предпочтение порядку, и только чуть больше четверти – демократии11.
Поэтому выбор направления движения от «мягкого авторитаризма» далеко не предопределен и будет осуществляться в остром противоборстве разнонаправленных тенденций и стоящих за ними общественных сил. И все же при взвешивании аргументов pro и contra можно заключить, что шансы на постепенный переход от «мягкого авторитаризма» к более демократичному режиму достаточно высоки. Многое при этом зависит от способности правящей элиты осознать масштабы происходящей трансформации и необходимость вовлечения в нее всего общества.
В России сложилась своего рода «реформационная ситуация», когда объективно
назрела и перезрела модернизация всей общественной системы. Альтернатива –
процессы общественной деградации, уже захватывающие целые регионы страны
и сферы социума, о чем свидетельствуют масштабы коррупции и преступности,
наркомании и алкоголизма, падения трудовой этики, роста жестокости и отчуждения,
депопуляции обширных территорий. Власть бессильна остановить и даже сдержать
эти губительные процессы.
Намерения и действия верховной власти определяются не только логикой групповых интересов наиболее мощных слоев правящей элиты, но и давлением объективных обстоятельств, нередко вынуждающим власть вступать в противоречие с этой логикой. Так, экономический кризис и его последствия поставили высшие властные круги в такое положение, при котором они оказались не способны управлять по-старому. Сейчас в России сложилась своего рода «реформационная ситуация», когда объективно назрела и перезрела модернизация всей общественной системы. Альтернатива – процессы общественной деградации, уже захватывающие целые регионы страны и сферы социума, о чем свидетельствуют масштабы коррупции и преступности, наркомании и алкоголизма, падения трудовой этики, роста жестокости и отчуждения, депопуляции обширных территорий. Власть бессильна остановить и даже сдержать эти губительные процессы.
10 Lieven A. 2005. The Essential Vladimir Putin: a semiauthoritarian present is Russia’s best hope for a liberal future. – Foreign Policy, Jan.-Febr., p. 72.
11 Вестник общественного мнения. 2005. № 6, стр. 57.