Будущее европейских народов
Томислав Сунич

За последние 40 лет этническая и демографическая ситуация в Европе изменилась кардинальным образом, поэтому мне кажется целесообразным пересмотреть содержание таких понятий как «нация», «государство», «национальное самосознание».

Моя основная мысль состоит в том, что европейцы могут обрести будущее, а точнее, смогут выжить, тогда и только тогда, когда смогут отказаться от своих узко ограниченных «национальных интересов» и межэтнических обид в пользу идеи возрождения Рейха.

Я хотел бы обратить ваше внимание на некоторые парадоксальные события, получившие свое развитие в ходе нашей недавней истории. В начале 90-х годов прошлого века коммунистические режимы в странах Восточной Европы рухнули. Коммунизм пал потому, что многие из его идеалов, пусть и под другими названиями, были воплощены в действительность на капиталистическом Западе. Такие палео-коммунистические идеи российских большевиков и европейских интеллектуалов-марксистов как: эгалитаризм, интеллектуально-идейное «выравнивание и встраивание» (Gleichschaltung), возможность постоянного экономического роста в некой воображаемой мультикультурной системе – всё это с б?льшим успехом было реализовано именно на Западе. Именно поэтому вполне ожидаемым стало изящное превращение европейских интеллектуалов и политиков, прежде стоявших на марксистских позициях, в ярых либералов и защитников идеологии «свободного рынка».

Второй причудливый изгиб истории состоит в том, что апостериори  мы должны быть благодарны отдельным проявлениям коммунистического прошлого, а именно – почти полному отсутствию иммигрантов не-европейцев в Восточной Европе. Благодаря достаточно скромному уровню жизни при коммунистах, Восточная Европа никогда не была привлекательна для иммигрантов из «третьего мира». Несмотря на то, что коммунистическая система отвергала любые проявления национализма и стремилась к построению мультикультурной системы, все усилия в этом направлении не увенчались успехом. Иммигранты не были наивны и понимали, что условия жизни намного лучше в бывших метрополиях или в экс-фашистских странах. Франкфурт-на-Майне был для них привлекательнее Франкфурта-на-Одере.

И, наконец, третий исторический парадокс. Те из нас, кому довелось провести более-менее продолжительное время в странах «третьего мира», прекрасно знают, что из себя представляет расовая дискриминация или, другими словами, социально-культурная эксклюзия Другого. Метис, живущий в Мехико или турок-выходец из восточной части Турции, живущий в Стамбуле, прекрасно осознают границы того расового и культурного слоя, к которому они принадлежат у себя на родине. Нищий турок с азиатскими чертами лица никогда не будет допущен в высшие круги состоятельных белокожих турков, гордящихся своим «европейским» (албанским или боснийским) происхождением. Нелегальный иммигрант-мексиканец, едва оказавшись в США, уже чуть ли не наизусть знает свои права. О таких правах он мог лишь бесплодно мечтать у себя дома, иначе он бы никогда не перебрался в «расистские» США. Теперь же, будучи на территории Штатов, он может безоговорочно рассчитывать на правовую поддержку со стороны левых интеллектуалов. И Германия, и США предоставляют  такие социальные возможности, какие были наглухо закрыты на родине иммигрантов из «третьего мира».

Давайте подведем промежуточный итог. Выбор Историей того или иного направления всегда остается открытым. Нужно быть осторожным, предсказывая апокалиптический конец белым европейцам. История не запрограммирована, и до конечной остановки ещё далеко. Поток Истории не терпит искусственно возводимых ограничений и, перефразируя Эрнста Юнгера, может легко разрушить любые стены времени, встающие на его пути. Либеральная стена нашего времени может обрушиться в любой момент, поэтому будет ошибочным создавать сценарии в жанре фильма ужасов, предрекая неизбежность вымирания европейцев.

Что движет Восточными и Западными европейцами?

Мы должны четко различать самоидентификации восточно– и западноевропейцев. Что движет ими? Какие мифы  являются доминирующими? Тридцать-сорок лет назад западноевропейские националисты обсуждали отнюдь не  проблемы иммиграции. Главной темой их обсуждений был коммунизм, исходящие от него угрозы и возможные способы обороны от этих угроз. Вопрос национального самоопределения европейских наций не входил в повестку дня, если не считать медленно тлевшие конфликты в Южном Тироле, Северной Ирландии и Стране Басков. Западноевропейские националисты и их политические институты видели своего главного врага в образе комиссара-коммуниста, а не в образе иммигранта-неевропейца. В наше время комиссар-коммунист совершенно забыт националистами, поскольку все западноевропейские народы, без исключения, подвергаются массовому  притоку иммигрантов-неевропейцев. При виде этой нескончаемой приливной волны иммиграции, оглядываясь назад, невольно задаешься вопросом, угрожал ли в действительности коммунизм самому существованию европейцев?  Может быть, при коммунизме идентичность западноевропейцев была бы в лучшей сохранности, нежели при капитализме?

Ведь именно так и вышло в странах Восточной Европы. В наши дни национальное самосознание у восточноевропейцев выражено ярче и рельефнее, чем у западноевропейцев. Частично это можно объяснить жестким подавлением любых националистических проявлений, имевшим место при былых коммунистических режимах, всегда боровшихся с так называемой «угрозой фашизма».

Страх перед нескончаемым притоком иммигрантов, реальная или даже только подразумеваемая угроза распада этнических сердцевин государств-наций заставляют многих европейских националистов переосмыслить такие понятия, как «народ», «национальное самосознание», «национальный дух». Когда-то западноевропейские националисты самоидентифицировались путем очернения националистов из стран-соседей. К счастью, те времена прошли. Сейчас на передний план для всех западноевропейских националистов и их представителей вышла проблема выживания и сохранения общей [для всех] биокультурной уникальности. И мы сталкиваемся с очередным историческим парадоксом, заключающимся в том, что вероятность конфликта между когда-то враждовавшими западноевропейскими народами обратно пропорциональна количеству прибывающих не-европейцев. Согласитесь, что трудно вообразить фламандцев, объявляющих войну соседям-валлонам или австрийское правительство, подстрекающее южнотирольцев к отделению от Италии.

Представители восточноевропейских народов практически никогда не испытывают чувства исторической вины или отвращения к себе, в отличие от западноевропейцев, в особенности немцев, которые чуть ли не свыклись с подобными чувствами. Национальное самосознание всех граждан и всех политиков восточноевропейских стран все еще в значительной степени определяется чувством национальной гордости. Например, обычным людям в Хорватии или Венгрии вовсе не нужно читать научные статьи об опасностях мультикультурализма или обсуждать смыслы национальной души. Они и без этого знают, что они Белые, Европейцы и добрые Христиане.