Тем не менее, Фукуяма не был бы Фукуямой, если бы не понимал весь масштаб проблем, стоящих сегодня перед «западным» миром. И в следующем разделе, посвященном будущему демократии, он прямо пишет: «Сегодня в мире существует взаимосвязь между экономическим ростом, социальными изменениями и главенством либерально-демократической идеологии. И при этом конкурентоспособная идеологическая альтернатива не вырисовывается. Однако некоторые тревожные экономические и социальные тенденции, если они сохранятся, могут поставить под угрозу стабильность современных либеральных демократий и развенчать демократическую идеологию в ее нынешнем понимании.»
Таким образом, он вновь подтверждает свой тезис о важности «среднего» класса и начинает рассуждать о том, что тот сегодня находится под серьезной угрозой. Он говорит о негативных экономических тенденциях, об увеличении разрыва между богатыми и бедными, о перераспределении прибыли, о негативной роли глобализации и так далее, и тому подобное. Но при этом, в силу упомянутого выше табу, не понимает, что все эти процессы являются следствием необходимости смягчить все нарастающее влияние кризиса падения эффективности капитала, остановить который в рамках модели НТП сегодня невозможно.
Именно по этой причине его тезис о том, что «разумные идеи и здравая политика могли бы снизить ущерб» не может быть признан. Ни Германия, ни Китай, ни другие страны не могут тут дать полезных примеров – максимум о чем может идти речь, это о перераспределении падающих доходов между разными странами. Пока упомянутые Китай и Германия в этом процессе лидируют, однако общий процесс спада рано или поздно затронет и их.
И здесь Фукуяма возвращается к проблемам «левых» идей. Он говорит о том, что «левые» утратили доверие, что системы государственно перераспределения ресурсов работают не на общество и конкретных людей, а на бюрократию и, как следствие, сегодня популистские идеи выдвигают, скорее, «правые», чем «левые». Не могу не согласиться – однако тут нужно понимать, что, во-первых, «левые» в «западных» странах обязаны говорить на либеральном «языке», в котором многие их принципиальные идеи просто не могут быть выражены – о чем я писал в начале статьи.
Во-вторых, эти идеи разработаны и эффективны в рамках наличия того класса, который заинтересован в их реализации. Если нет пролетариата, который контролирует систему распределения, то она и не будет работать на пользу общества, все социальные реформы в современной России тому пример, что образование, что здравоохранение, что система защиты труда, что ювенальные технологии. Сам Фукуяма подробно излагает соответствующие аргументы в приложении к идеям демократии и «среднего» класса, который является их главным потребителем.
В-третьих, весь пласт «левых» идей разрабатывался как «научно-практический», целью которого было завоевание власти пролетариатом. Понятно, что практическая компонента в капиталистическом обществе была жестко искоренена, что существенно выхолостило весь их комплекс.
Отметим, что именно в этом разделе Фукуяма говорит о «смерти» марксизма и это, как мне кажется, серьезнейшая ошибка. Как только мощнейший пресс либеральной идеологии, поддержанный всей государственной машиной капиталистических стран, начнет давать сбои, а это, как следует из вышесказанного, практически неизбежно, так же неизбежно наступит мощнейший ренессанс коммунистических идей. И этот момент совершенно не за горами. Другое дело, что совершенно не очевидно, что это будет единственный комплекс новых идей.
А вот дальше Фукуяма приступает к попыткам описать идеологию будущего. Здесь я буду цитировать, поскольку именно в этом разделе начинаю с ним не соглашаться категорически. Итак, он пишет: «Она (новая идеология) содержала бы по крайней мере два компонента, политический и экономический. В политическом отношении новая идеология должна подтвердить превосходство демократической политики над экономикой, а также вновь закрепить легитимность государства как выразителя общественных интересов».
Я понимаю желания Фукуямы, но выше уже объяснил – не будет после кризиса крупных общественных групп, которым бы была нужна демократия. Как не было их в XIX веке, когда подавляющая часть населения не обладала собственностью. И есть серьезный вопрос, не трансформируется ли соответствующий пласт идей так же, как в конце ХХ века «исчез» марксизм. То есть не как мысль, а как ее практическое воплощение. И новые философы будут в середине XXI века писать о «смерти» идей либерализма и демократии.
«В экономическом отношении идеология не может начинаться с осуждения капитализма, как если бы старый социализм по-прежнему являлся жизнеспособной альтернативой. Речь должна идти о коррекции капитализма и о том, в какой степени государство должно помогать обществу приспособиться к изменениям», - пишет дальше Фукуяма, и снова с ним никак нельзя согласиться. Корректировать можно только то, под чем есть ресурс развития, как, например, «рейганомика», то есть тот самый «финансовый капитализм», о котором упоминал Фукуяма в начале смвоего текста, скорректировала в 80-е годы ХХ века предыдущую модель капитализма. Что позволило приостановить очередной кризис падения эффективности капитала 70-х годов, разрушить СССР и в последний раз расширить рынки сбыта.
А в нынешней ситуации ресурса развития нет. И значит, ругай капитализм, или нет, ситуацию это принципиально не изменит. Никак. Но, поскольку альтернативных моделей сегодня нет, более того, пока имеет место монополизм либеральной идеологии, сказать об этом вслух нельзя – и мы возвращаемся в проблеме идейного кризиса, с которого начал свой текст Фукуяма.