– Хорошо, тогда спрошу о вашем личном отношении к тому, как власть ведет себя по отношению к оппозиции.
– Политический процесс у нас сегодня действительно достаточно жесткий, но в том, что такая тенденция имеет место, далеко не всегда первую скрипку играет власть. Мое личное мнение состоит в том, что власти следует больше внимания уделять не тем или иным оппозиционным фронтменам, но непосредственному и прямому диалогу с людьми – с теми самими рассерженными горожанами, например. Нужно обсуждать их вопросы и интересы, их социальные и политические запросы.
– Какими именно проблемами будет заниматься Институт социально-экономических и политических исследований?
– Пока я готов говорить об этом только в общих чертах. Мы будем много заниматься современной качественной социологией – состояние общественного мнения и запросы общества должны быть в центре внимания и должны быть лучше поняты государством. Здесь мы готовы сотрудничать абсолютно со всеми нашими ведущими социологическими и исследовательскими центрами.
Мы уже готовим программу большого исследования по политическим настроениям и социально-политическим запросам среднего класса в регионах, в больших, средних и малых городах. Есть важный проект исследования по потенциалу социальной напряженности. И в том, что касается этих исследований, да и в целом мы хотим в большей степени задействовать потенциал исследователей и экспертов из регионов. Вообще цель в том, чтобы институт смог сформировать серьезную грантовую программу для экспертов, исследовательских центров.
Кроме того, будет продолжена аналитическая работа в интересах планирования внутренней политики администрации президента. То же самое могу сказать и в отношении сотрудничества с «Общероссийским народным фронтом». ИСЭПИ начинал свою работу в качестве экспертной площадки и исследовательского центра ОНФ и будет в этом качестве работать и дальше.
– Почему в повестке ИСЭПИ фигурирует «Народный фронт»? Честно говоря, у меня было ощущение, что надобность в нем после президентских выборов отпала.
– Если вы анализируете происходящее, то видите – Путин обычно вполне четко и прямо обозначает свои политические приоритеты и планы. И он с самого начала, с момента создания «Народного фронта», вполне открыто и ясно говорил, что ОНФ – это стратегический проект, что роль ОНФ – это пространство диалога и широкой коалиции для целого ряда политических партий, структур гражданского общества, общественных инициатив. Кроме того, через «фронт» должны приходить в политику, во власть новые люди, в том числе люди, которые многое хотели бы изменить. Поэтому ОНФ будет президентской политической коалицией и станет механизмом обновления элит.
– Каковы источники финансирования института? Собирается ли он самостоятельно зарабатывать деньги?
– ИСЭПИ – это фонд, и он будет искать и привлекать средства для финансирования исследований и грантовых программ. Какую-то часть исследований может заказывать и власть, но рассчитывать только на это нельзя. Вообще я считаю, что многое зависит, конечно, от того, как институт себя покажет, насколько его работа и результаты будут интересны. Просто ходить и просить денег неинтересно. Если же ты что-то делаешь важное и содержательное и в результате у бизнеса или еще у кого-то появляется интерес и желание твою работу поддержать или какие-то исследования заказать, то это правильная история.
– Журналистско-экспертное сообщество любит оперировать историческими аналогиями, накладывая их на текущую общественно-политическую проблематику. Сегодня вспоминают и 1915, и 1937 год. Насколько, на ваш взгляд, уместны такие аналогии?
– Любые аналогии всегда достаточно условны. Правда, они простой и иногда небессмысленный способ погрузить разговор о происходящем в какой-то контекст, чтобы увидеть главное. Поэтому аналогии где-то полезны, но только если мы это делаем для серьезного разговора. Если так подходить к вопросу и задаться целью найти параллели с каким-то периодом в советском прошлом, тогда, наверное, я скорее сравню ситуацию с 1925–1926 годами. В этот момент страна стояла перед серьезным выбором – как, за счет чего, какими темпами и методами развиваться дальше, каким образом провести модернизацию (индустриализацию). И этот вопрос вызвал серьезные противоречия в правящей элите и в стране в целом.
– Какова, на ваш взгляд, главная опасность, с которой может столкнуться страна и лидер Владимир Путин в ближайшие несколько лет?
– Если не говорить сейчас о глобальных рисках мировой политики и экономики (а эти риски существенны, кстати, и постоянно растут), то главное – это то, что мы живем сегодня в обществе всеобщего недоверия. У нас вопреки представлениям весьма конкурентное общество. Но это негативная конкуренция. Различные социальные группы, «сословия», «корпорации» вступают в борьбу с государством и друг с другом не за то, чтобы обеспечить свободу, равенство возможностей и справедливость, а за то, чтобы иметь больше привилегий и большую долю в государственном перераспределении ресурсов и ренты.
В обществе мало доверия, ценностных связок, чтобы обеспечивать взаимопонимание и взаимодействие между разными социальными группами, поколениями, субкультурами. Те же поколенческие разрывы в обществе явно нарастают и становятся крайне принципиальными для стратегического политического планирования.
На мой взгляд, это лишний раз подтверждает, что для развития важны не только и подчас даже не столько проблемы политической либерализации, но социальной терапии – «демонетизации» ценностей, устранения диспропорций и неравенства «сословности» и «корпоративности» социальных коммуникаций, восстановления социальной динамики и мобильности, возвращения в общественный договор принципов доверия и социальной солидарности.
– Но разве основная проблема не в качества диалога, который ведет власть с обществом?
– Мы очень часто говорим о диалоге между властью и обществом, о том, что его не хватает или он неэффективен. Но сегодня еще важнее, чтобы был нормальный диалог и разговор внутри самого общества. Если все будут только обзываться, выяснять, кто лучше, а кто недостоин, видеть кругом врагов, или люмпенов, или бездельников, или выяснять отношения с помощью так называемых контркультурных «жестов», то ничего хорошего не получится.
Но конечно, чтобы преодолеть эти проблемы, качество власти, качество государства – это ключевая вещь. Я много раз говорил и писал, что новому общественному договору в России должен предшествовать новый внутриэлитный договор. Я сейчас говорю не только про правящий класс в узком смысле, но про элиты в целом. Необходимо обновление элит и новый внутриэлитный договор. И это должен быть договор о самоограничении элит.