Император и воины. Миниатюра из «Романа об Александре Великом». XIV век
По мере разорения стратиотов иностранные наемники начинали играть
все более и более заметную роль в армии.
Чуя провоцировавшую слабость Ромейской империи, ее гнилость, неготовность идти до конца, вечно враждебные соседи непрерывно испытывали и кусали ее со всех сторон. И – что делать! – Византия, неспособная к настоящей войне, предпочитала откупаться или подкупать офицеров противника. А значит, ей постоянно приходилось вытрясать деньги из своих же подданных. Контроль государства за деятельностью любого производителя или торговца был неслыханно жестким. Заслуженно жалкая участь «сограждан» – результат принципиально ложного (многонационального) устройства государства.
При этом получался порочный круг: откупаясь на время от одних врагов, ромеи порождали у других надежду на такую же легкую поживу. Пытаясь залить пожар вечной войны не кровью, а золотом, Византия от рождения до смерти своей работала на эту самую войну, бесславно и бесплодно истощая внутренние производительные силы. Подобную стратегию однажды попытался оправдать василевс Константин Багрянородный, считавший, что государство ромеев противостоит всему остальному миру – миру варваров, в борьбе с которым хороши все средства: золото, обман или оружие. Традиционно предпочтение отдавалось первым двум.
Правда, Юстиниан II стал по образцу древних римлян формировать боевые пограничные соединения из местных крестьян (они просуществовали несколько столетий) и начал переходить к организации ополчения из местных граждан. Фемные войска из крестьян-стратиотов со временем стали основой византийской армии вместо наемных войск. Никифор I установил своего рода рекрутчину, связав землевладение с воинской службой и круговой порукой. Это также сильно укрепило армию. Никифор II освободил от налога тяжелых конников – катафрактов – и даже их слуг, а также вообще заботился о стратиотах. Некоторые важные победы византийцев – в частности, ликвидация независимости болгар – стали результатом такой верной политики.
Впрочем, длился этот период не так уж и долго, да и система наемничества никогда не исчезала полностью. По мере разорения стратиотов иностранные наемники начинали снова играть все более и более заметную роль в армии. К самому концу XI века положение Византии оказалось настолько тяжелым, что император Алексей Комнин обратился с отчаянным письмом к западным государствам, умоляя их оказать помощь гибнувшей империи. Соблазняя христианских правителей рассказами о религиозных сокровищах и «о бесчисленных богатствах и драгоценностях», накопленных в Константинополе вообще и в храме Святой Софии в частности, он писал: «Мы отдаемся в ваши руки; мы предпочитаем быть под властью латинян, чем под игом язычников. Мы не можем положиться на те войска, которые у нас остаются, так как и они могут быть соблазнены надеждой общего расхищения».
Император знал, о чем говорил. Ведь это он сам руководил осадой Константинополя и брал его в 1081 году, возглавив мятеж, и был свидетелем того, как при первой возможности все мятежное войско бросилось грабить город: «Это была смешанная толпа фракийцев, македонцев, ромеев, варваров. По отношению к соплеменникам они вели себя хуже врагов», – писал византийский хронист Иоанн Зонара. Хронист ошибся: они были не «соплеменниками», а всего лишь «согражданами». И вели себя именно по логике согражданства, когда никто никому не брат. Точно так же после падения Константинополя в 1204 году окрестные крестьяне, скупая за бесценок все подряд у вырвавшихся из кромешного ада горожан, злорадствовали: «Слава Богу, наконец-то и мы обогатились!»
Уже при Алексее Комнине ромейское войско было фактически небоеспособным – катафракты малочисленны, стратиотское ополчение почти ликвидировано, наемники ненадежны. Вопрос фактически сводился к тому, кто и когда первым нанесет смертельный удар Константинополю, кому достанется главный приз. Но в 1095 году был объявлен Первый крестовый поход, и это спасло Византию, поскольку крестоносцы на Востоке нуждались в ее поддержке и за это присягали василевсам на верность, участвовали в совместных боевых действиях против «неверных». Смерть империи оказалась отсроченной – до катастрофы 1204 года.
На этом можно было бы и остановиться, но буквально сразу после погрома 1204 года вокруг греческого города Никеи сложилось небольшое, зато мононациональное греческое государство со своим «императором» – Федором Ласкарисом. Наемников в никейской армии было очень мало, а ее основу составили греческие прониары, получавшие в управление наделы на условиях обязательной службы.