Гибель этноса, происходящая подчас очень быстро, на памяти одного поколения (так погибли, например, хазары, могикане или тасманийцы), не бывает случайной. Она, как правило, оказывается следствием накопившихся этнополитических ошибок. Неважно, сознательно они совершались или нет. Эти ошибки порой настолько наглядны и разительны, что мы вправе говорить в таких случаях об этносах-самоубийцах, добровольно устремлявшихся навстречу собственной гибели.
Напротив, есть этносы, историческое существование которых исчисляется многими тысячелетиями (к примеру, китайцы, индоарии, евреи, древние египтяне), хотя и они порой вставали на грань жизни и смерти и подвергались угрозе исчезновения. Мы вправе предположить, что некогда эти этносы-долгожители сумели нащупать во тьме грядущего верный путь, сумели разгадать секреты выживания. Сумели открыть – быть может, стихийно – законы науки этнополитики. Наградой за что и стала исключительно долгая жизнь, устремленная в будущее.
Что же будет с нами, русскими? Весь XX век русскую нацию ломали об колено, порабощали и уничтожали разные народы, используя при этом, увы, огромную социальную энергию восставших русских масс, которые предпочли классовую солидарность – солидарности национальной. Результат вполне закономерен: утратив и пока не восстановив свою элиту, мы встали на пороге вымирания и деградации.
Когда после убийства Калигулы сенат хотел восстановить республику, именно
римский народ не позволил этого сделать. Ведь народу все равно, люди какой
национальности заправляют делами в государстве и «угнетают» его.
Мы, русские, находимся сейчас в положении неустойчивого равновесия, пройдя в истории как раз такой путь, чтобы либо умереть, исчезнуть, либо учесть чужой опыт (да и свой тоже), составить верный рецепт выживания и долгожительства – и жить дальше. Разделим мы участь хазар или аваров (это их наши летописи ставят в отрицательный пример – «погибоша, аки обре») или сумеем продлить нашу историю еще на пару-тройку тысячелетий – вот вопрос сродни гамлетовскому «быть или не быть».
Хочется верить, что мы ответим – «быть».
Но мало просто ответить. Надо приложить усилия в нужном направлении, чтобы утвердить такой ответ в реальности. А для этого надо знать, где оно, это направление. Необходима хотя бы краткая летопись роковых этнополитических ошибок и гениальных этнополитических достижений.
В этой летописи Византии принадлежит особое место, так как Россия считается преемницей империи ромеев. Находятся и такие, которые ставят нам Византию в пример. Считают ее образцом для подражания.
Я стою на прямо противоположных позициях. А почему – постараюсь объяснить.
Для этого необходимо погрузиться в историю. И постичь, как и почему возникла, жила и погибла Византия.
Что Второй Рим унаследовал от Первого
Свободой Рим возрос,
а рабством погублен.
Очень важно понять: никто и никогда специально не создавал Византию. Византия – всего лишь зараженный тленом обрубок сгнившей Римской империи. Когда Рим уже шел ко дну, Восточная Римская империя отделилась и потому спаслась. Это был способ уцелеть, сохранить старое, а вовсе не создать новое. Хотя в дальнейшем не прекращались попытки создать это новое, но ничего прочного так и не получилось: империю все время трясло, как в лихорадке, а спасало (до поры) каждый раз какое-нибудь чудо – счастливое стечение обстоятельств.
Будучи относительно богатой и удачливой страной, Византия протянула, догнивая, всего чуть более тысячи лет, но весь этот срок ее терзали внешние нашествия и внутренние неурядицы. Она то распадалась, то вновь собиралась, все сокращаясь в границах и возможностях, лишь временами отнимая у еще более слабой Западной Римской империи части ее владений, но затем опять их теряя, – пока не утратила все без остатка, включая столицу и имя.
Тысяча лет агонии – так и только так следует характеризовать ее бытие.
Какую гнилость я имею в виду? Какие болезни получил Второй Рим в наследство от Первого?
Если говорить упрощенно, Византия унаследовала общество, лишенное естественной иерархии – национальной и социальной. И еще усугубила в своем кратком существовании оба недостатка.