Генрих Семирадский. Светочи христианства (Факелы Нерона). 1882
Симфония священства и царства:
византийское наследие в современной практике
церковно-государственных отношений
Даниил Семикопов
Источник: альманах «Развитие и экономика», №4, сентябрь 2012, стр. 202
Даниил Викторович Семикопов – кандидат философских наук, историк русской религиозной мысли
Один Бог на небе, один император на земле – вот суть византийской имперской идеи. Языческий Рим не знал разделения сферы власти на духовную и светскую составляющие. Император был не только высшей гражданской властью, но и духовной. Неслучайно он носил титул pontificus maximus – главный жрец. Но помимо того, что он был главным жрецом, он еще и обладал божественным гением (даймон, греч.). Имевшее восточные и эллинистические параллели обожествление римских императоров было одной из главных причин гонений на христиан, не признававших божественность кесаря и отказывавшихся приносить жертвы его демону-покровителю.
Первые три века истории христианства Римская империя устраивала гонения на христиан, причем на вполне законных основаниях. Но в эпоху императора Константина она признала Церковь. Это было историческим чудом. Вместо Pax Romana пришло время Pax Christiana. Нам сейчас сложно представить весь масштаб тех событий. Империя, объединявшая весь мир, языческая по своей сущности, вдруг подала руку Церкви. Это не могло не привести к зарождению в христианской среде теократических надежд.
Современники тех событий воспринимали обращение императора как торжество христианства и трансформацию императорской власти в орудие промысла. Ведь изначально, со времен Августа, империя действительно поддерживала мир, создавая тем самым условия для христианской проповеди. Единый язык, разветвленная сеть дорог и сравнительная безопасность путешествий позволяли развиваться не только торговле, но и христианскому миссионерству. Это было ясно еще до императора Константина, и христианские апологеты уже во II веке, наряду с критикой языческой империи, говорили и о провиденциальной богоустановленности власти римских императоров.
Только века спустя византийское наследие в христианстве получит неоднозначную оценку. Как в протестантской, так и католической среде византизм будет оцениваться в основном негативно. Даже в восточнохристианской традиции вовсе не все млеют от этого слова. В век Просвещения общепринятым стало утверждение, что в Византии Церковь была порабощена государством, а власть императоров была обожествлена. Эта концепция получила название цезарепапизма. Возникнув в протестантской среде, она обвиняла православный Восток в нарушении заповеди отдавать кесарю кесарево, а Божие Богу (Мф. 22: 21).
Между тем императоры играли в Церкви совершенно особую роль, и византийская экклесиология (учение о Церкви) просто непонятна без анализа роли императоров в Церкви. А роль эта была совершенно особой, так как в пределах Византийской империи именно император обеспечивал единство Церкви. Да и термин «вселенский» был тесно связан с императорской властью, ведь границы вселенной (Ойкумены) фактически совпадали с границами империи.
Когда мы говорим о том, что Церковь – вселенская, то не совсем ясно, что же обеспечивает эту вселенскость на историческом земном уровне. У нас нет видимой и осязаемой структуры, которая задавала бы подобное единство. А тогда она была – такой структурой являлась власть византийского императора. Император имел вполне конкретное служение в Церкви. Он был защитником христианской Ойкумены и проповедником христианства вне ее. Таким образом, миссия императора состояла в защите и распространении истинной христианской веры.
Уже император Константин осознавал собственную миссию и называл себя «епископом внешних дел Церкви», с чем и связан его титул равноапостольного. Именно он предпринял первую попытку согласовать христианский и императорский культы, что нашло наиболее полное выражение в строительстве мавзолея святых апостолов. В этом мавзолее находились символические гробницы двенадцати апостолов, а реальная гробница императора Константина стала тринадцатой, расположенной по центру посреди остальных, находившихся по периметру мавзолея. Таким образом, император Константин позиционировал себя в роли тринадцатого апостола, которым в церковной традиции является апостол Павел, просветитель язычников.
Единство веры формирует единство империи, а потому вероучительные вопросы начали приобретать для Византии жизненную важность, стремление к установлению единства стало основным мотивом религиозной политики императоров после Константина. Естественно, что на этом пути конфликты были неизбежными. Попыткой их избежать явилась теория симфонии Церкви и империи, предложенная императором Юстинианом, но ей не удалось стать панацеей от всех опасностей в этой сфере. Можно вспомнить историю римского папы Вигилия, поставленного Юстининаном, но не оправдавшего церковно-политических надежд императора. Чего стоит один только известный эпизод, когда посаженный под домашний арест в Плацидианском дворце Константинополя папа Вигилий бежал в церковь апостола Петра в Константинополе, что само по себе символично. Оттуда его пытался вытащить взвод преторианцев. Ухватившегося за колонну сени над престолом папу тянули за бороду и ноги, пока не подломили колонну и не обрушили сень на престол. В результате папа чуть не погиб, но был освобожден возмутившимся народом. Впрочем, это не спасло его от дальнейшего давления со стороны императора. Так что сам святой Юстиниан, не задумываясь, нарушал границы симфонии, если считал это необходимым для мира империи.
