Представления российских интеллектуальных элит о будущем отражают скорее
всю противоречивость процесса поиска новой русской идентичности, нежели
прагматическое решение задачи разработки принципов и приоритетов
будущего развития России в окружающем ее мире.
В значительной своей части представления российских интеллектуальных элит о будущем во многом остаются чисто (инстру)ментальными, отражая скорее всю противоречивость процесса поиска новой русской национально-культурно-государственной идентичности, нежели прагматическое решение задачи разработки принципов и приоритетов будущего развития России в окружающем ее мире.
При этом в поиске «нормального» – то есть подобающего России – места в мире («в ряду цивилизованных стран») значительную роль играет топос интеграция/изоляция: так, страх оказаться на «задворках Европы» «органично» соседствует здесь с требованием сохранения национальной самобытности. А угроза раствориться в глобальной мировой цивилизации ментально преодолевается посредством проекции неких российских ценностей и приоритетов на другие культуры, страны и даже цивилизации, назначаемые на роли квазиестественных объектов особой миссии России («исламский мир», «евразийское пространство»). При этом используется даже не дуальная модель, а своеобразная триада: дискурсивно конструируется не только враждебный Другой («коварный Запад», «мировое правительство»), не поддающийся никакой локализации в силу фантомного характера, но и дружественный Другой («Великий Китай», «арабский мир»), который часто даже не подозревает о приуготовленной ему роли и является или идеализированным подобием самой России, или, напротив, неким образцом, идеалом, то есть опять-таки нормой, к которой Россия должна стремиться в своем будущем развитии.
В рамках ментальной картографии русского будущего можно аналитически выделить несколько основных концепций и образов, претендующих на нормативный характер и структурирующих все интеллектуальное поле:
- превращение России в «нормальную европейскую страну» – нормативная либеральная позиция прозападной ориентации, направленная на будущую интеграцию России в существующие структуры Запада («цивилизованного мира»);
- возрождение России как «великой державы» – нормативная для традиционалистских кругов (причем как для «белых», так и для «красных») идея возрождения былого величия России с целью решительного противодействия агрессивным планам Запада;
- превращение РФ в русское национальное демократическое государство – взгляд относительно нового политического течения (национал-либералы, национал-демократы), пытающегося объединить традиционные либеральные ценности с идеей русского национального освобождения. Хотя такое понимание нормального пути развития России пока окончательно не сформировалось, тем не менее оно представляется перспективным с точки зрения образа русского будущего и – в отличие от многих своих догматических конкурентов – имеет определенный теоретический и прагматический интерес.
Помимо приведенных, можно зафиксировать еще более экзотические и радикальные образы русского будущего. Например, наподобие изоляционистской концепции, в которой нормальной для России оказывается ситуация ее гордого одиночества и автаркии типа Северной Кореи. И хотя элементы этих «концепций» могут присутствовать в других программах, взятые в чистом виде, они, по сути, являются примером отказа от активного участия в реальном русском будущем и вряд ли заслуживают здесь отдельного рассмотрения.
Нормативная великодержавность: ненормальность как норма
Понятие «великодержавники» объединяет буйную поросль теорий и концепций, которые – при всех их различиях в деталях – сгустились во второй половине 90-х годов до состояния «патриотического консенсуса». Возникновение обозначенного политико-семантического комплекса идей произошло в значительной части как реакция части элит и обслуживающих их интеллектуалов на структурный кризис государства и общества на пространстве исторической России. Основными его носителями являются традиционалисты разных мастей (включая коммунистов), а ключевым пунктом – континентально-евразийская, или евроазиатская ориентация России, которая противопоставляется прозападной и евроатлантической. Содержательно неопределенные, часто даже мистические представления («Русская идея», «особый путь России») сочетаются в основном с антизападными и прежде всего антиамериканскими тезисами. Основные пункты этой программы состоят в том, что нынешнее положение ненормально для России, так как не соответствует ее «исторической норме» – быть великой державой со своей уникальной миссией (что бы под этим ни понималось), принципиально непохожей на другие, более или менее «нормальные», страны.