Логофобия в сочетании с «монетофагией» – это гремучая смесь посильнее «коктейля Молотова». Она способна сокрушить любую политическую силу – просто подорвать ее изнутри, дезориентировать, размагнитить, превратить в идеальную среду для выращивания собственных будущих могильщиков. Неужели память настолько коротка, что мы забыли печальную участь КПСС, страдавшей точно таким же синдромом? А ведь это было еще только в самом начале глобальной коммуникативной революции, которая тогда протекала гораздо медленнее и неувереннее, чем сейчас.

Стилевая ущербность приводит к порочной практике. Выдрин – правда, по другому поводу, говоря об избирательной стратегии «регионалов», – называет такую практику «максимальной минимизацией рисков». Однако подобная поведенческая установка проявляется не только в их электоральных технологиях. Она намного шире, это вообще политический стиль «сине-белых». В России аналогичную позицию назвали бы «здоровым консерватизмом», «установкой на стабильность», «стремлением обеспечить максимальную прогнозируемость развития политической ситуации», «здоровым недеянием»… ну, тут уже один шаг до своеобразного политического даосизма. Смысл данной стратегии очевиден – делать как можно меньше каких бы то ни было движений, дабы не порождать этими движениями новые вызовы – любая неожиданность или непредвиденность способна помешать размеренной «монетофагии». Не исключено, что в какие-то периоды такая стратегия выглядит оправданной. Но это сугубо оборонительная стратегия. Если хочешь максимально минимизировать риски, то нечего и думать о наступлении – удержать бы оборону без особых потерь. Вот почему «креативный» Евромайдан переиграл логофобов, на которых держался режим Януковича!

Как это ни парадоксально, ориентация на «максимальную минимизацию рисков» позволяет легко разворачиваться на 180 градусов и торопливо предавать и своего прежнего лидера, и вместе с ним самих себя. Но за подобный разворот кругом придется расплачиваться, и самым дорогим – собственным политическим будущим. А это уже «максимальная максимизация рисков».

Об одном выученном уроке

Рисуя оптимальную для Украины картину разделении властей, Выдрин – помимо общих, красивых, в общем-то и так понятных слов о президенте-стратеге и ответственных парламентариях – утверждает: стране нужен премьер, «который не мечтает быть президентом». Для Украины, трое из четырех президентов которой сумели обрести высший пост именно благодаря заработанному в премьерском кресле реноме – я уже не говорю о гораздо большем количестве глав Кабмина, вожделениям коих не суждено было исполниться, – указанный элемент разделения властей, видимо, является самым важным. Среди постсоветских украинских руководителей правительств немногие просто сидели на хозяйстве, занимались повседневной управленческой прозаикой и не использовали премьерский ресурс для пиара в видах будущих президентских кампаний, сознательно приняв на себя тяжкую и непопулярную социально-экономическую ношу второго и при этом никогда не помышляя стать первым. Подавляющее большинство ее премьеров в той или иной степени обязательно грезили повышением. В трех случаях это сбылось, в остальных – нет. Но сама по себе премьерская установка подняться со второй ступеньки на первую прочно укоренена в «политикуме». (Украина – это ведь не Россия, где всё шиворот-навыворот и президенты становятся премьерами!) И на таком фоне казус Азарова был чуть ли не единственным исключением из правила. Пускай по неизбежности – он никогда не был бы принят украиноязычной Украиной, – но тем не менее. После того как под дулами автоматов боевиков прошел торг по поводу состава технического кабинета, новый глава правительства, хотя сам и не технический, а очень даже политический «триумвир», поспешил заявить о своем неучастии в президентских выборах. В том, что он об этом мечтает, пускай и без всякого шанса на успех, сомневаться не приходится: ведь так всё складывалось замечательно – да вот патронессу не вовремя освободили!.. То есть Азаров, Яценюк – неужели новая традиция? Хотя какая разница – традиция-то, может, и новая, только и государство тоже, как я уже говорил выше, станет совсем другим. Но тем не менее, выходит, что этот урок от Выдрина власть, видимо, усвоила.

Наконец, о самом Выдрине

У политолога имеется одно очень интересное замечание по поводу «трех уровней экспертного могущества». На первом уровне находятся те, которые способны «убедительно и смело описать существующую проблему». Уровнем выше стоят эксперты, умеющие «представить правдоподобную и элегантную модель решения проблемы». И выше всех оказываются формулирующие «сценарий альтернативной реальности, в которой данная проблема просто не существует». На котором из уровней сам автор? Мне кажется, что где-то между вторым и третьим. Если бы не Евромайдан со всеми своими последствиями, то, наверное, точно был бы на третьем. Просто книги, о которых шла речь, – из другой эпохи. Можно, конечно, занимаясь своего рода ретроспективной политической футурологией, что я пытался делать в этой статье, доказывать применимость прежних объяснительных конструкций и для эпохи Евромайдана и того времени, которое наступило после «февральской революции». Хотя есть узлы – воспользуюсь этим солженицынским понятием, – в которых уязвимость моих интерпретаций Выдрина прозрачна – и прежде всего для меня самого. Поэтому, конечно же, политологу следовало бы подтвердить свою квалификацию эксперта третьего уровня – выпустить новую книгу, уже по следам произошедших перемен. Будут цензурные сложности на Украине – это можно осуществить в России, тем более что читать и изучать этого автора чрезвычайно полезно и нашему экспертному сообществу. Но вместе с тем очевидно и другое. Индивидуальный экспертный почерк, манера политического письма Дмитрия Игнатьевича всегда легко узнаваемы. Они – заметный феномен постсоветской аналитической мысли. Можно даже говорить о существовании своего рода «кода Выдрина» – будоражащего наподобие «кода да Винчи» (но никак не «кода Обамы», с которым всё предельно ясно) пытливость всех тех, которые искренне хотят докопаться до ответа на вопрос: как на самом деле делается политика?

28 февраля 2014 года