Дегуманизация социума и новый гуманизм
Пагубная тенденция к дегуманизации в развитом индустриальном обществе была замечена и подвергнута суровой критике еще философами Франкфуртской школы. Один из представителей младшего поколения этого течения социальной мысли, кумир леворадикальной молодежи 60-х годов прошлого века Герберт Маркузе в книге с характерным названием «Одномерный человек» показал, что потребительский образ жизни, культивируемый в индустриально развитых странах, «восстает против качественного изменения. В итоге возникает форма одномерной мысли и поведения, в которых идеи, стремления и цели, выходящие по содержанию за пределы установленного порядка рассуждений и действий, либо изгоняются, либо сводятся к условиям того же самого порядка».
С помощью рекламы и других средств манипулирования сознанием людям навязывается неуемная жажда обладания и потребления нескончаемого потока поступающих на рынок товаров. Страсть к приобретательству становится своего рода «биологической» потребностью, определяющей круг интересов и кругозор человека. Тотальная зависимость от рынка порождает равнодушие к духовным ценностям и политический конформизм. «Репрессивные потребности», отмечал Маркузе, культивируемые индустриально-потребительской системой, «представляют собой, таким образом, в высшей степени стабилизирующие, консервативные потребности: контрреволюция бросает якорь в самой структуре инстинктов».
На дегуманизацию современного общества в результате растворения оригинальных индивидуальностей в безликой массе усредненных посредственностей обращал внимание и видный испанский социальный философ Хосе Ортега-и-Гассет. Он видел в этом трагедию человека, который не поспевает за быстрыми темпами развития своей цивилизации. Испанский мыслитель сетовал, что о новой концепции существования человека, которая могла бы быть ответом на опасный вызов, говорят лишь «вскользь и вполголоса», и предсказывал, что об этом «скоро, быть может, придется кричать».
Время не заставило себя ждать. Вдумаемся только, что происходит в цитаделях капитализма. Начиная с 80-х годов прошлого века в ведущих западных странах возобладал неолиберальный курс социально-экономического развития, который сопровождается безудержным культом рынка, стремлением редуцировать ценности общественной жизни к экономической эффективности и коммерческой выгоде, аннигилировать само понятие «общего блага».
По словам американского историка-эссеиста Тони Джадта, это привело к «коррозии публичного пространства» и в конечном счете – к правовому произволу, к подмене гуманистических норм права «законами джунглей». «Мы, – пишет он, – утрачиваем понимание того, что общие интересы и общие потребности должны быть выше частных предпочтений и индивидуальной выгоды. А раз мы перестанем считать публичное выше частного, у нас со временем возникнут затруднения в поисках ответа на вопрос, почему это мы должны признавать верховенство закона (преимущественно публичное благо) над силой».
Узкопрагматические мировоззренческие установки рыночного фундаментализма, о которых пишет американский историк, не дают возможности сознательного регулирования социума с гуманистических позиций. Напротив, они толкают к дегуманизации как в масштабах отдельных стран, так и на глобальном уровне.
Что касается России, то дегуманизация общественных отношений здесь достигла такой степени, что угрожает самому содержанию и демократическим целям российской реформации. В постперестроечный период Россия движется по вязкой колее обесчеловеченного прагматизма всеобщей коммерциализации. Человек, не замкнутый на мотивацию выгоды, по логике доморощенных рыночных фундаменталистов превращается в тяжкое «обременение» экономики, подрывающее ее эффективность.
Состояние гуманитарной среды в нынешней России внушает большие опасения, динамика же – просто угрожающая. Исторически алгоритм становления и развития российской политической культуры – конфронтация (расколы, противостояния, идеологическая нетерпимость). В XX веке России суждено было пройти все круги ада: кровь, ненависть, насилие, страх (три революции, жестокая гражданская война – брат на брата, две мировые войны с многомиллионными человеческими потерями, «Большой террор» и ГУЛАГ). Все это запечатлелось в исторической памяти народа, вошло в социальный генетический код российского общества.
Вектор, заданный «лихими 90-ми» начиная с авторитарного правления и кончая избыточным социальным неравенством и глубоким расслоением общества, также противоречит сути гуманистического обновления, ведет к разрушению гуманитарной среды. В России дегуманизация общества – едва ли не ведущий тренд развития. Это проявляется в самых разнообразных формах – флюсах «рентной экономики», деградации целых отраслей производства и регионов страны, вопиющем социальном неравенстве, культе «золотого тельца», всепроникающей коррупции и произволе бюрократии, подрыве трудовой этики, разрушении систем образования и здравоохранения, падении морали, ожесточении межчеловеческих отношений, духовном опустошении.
Тотальная коммерциализация общественной жизни под предлогом эффективности производства и управления выхолащивает из нее именно гуманистическую составляющую. Идеалы, благородные устремления, вообще одухотворенность как высшая ценность человеческой культуры улетучиваются из социума. Исчезают маяки высокой нравственности, бескорыстного служения общему благу.
В общественной жизни преобладает тенденция к тому, чтобы все отношения между людьми «загнать» в один гипертрофированный рынок, которому нет никаких противовесов. Творческий индивид в таком обществе не востребован, он задыхается. Нормативы общественного поведения кроятся правящей элитой по лекалам индивидуальной и групповой выгоды для богатых и сильных. Гуманистические мотивы в поведении людей, в их отношении к социальной политике клеймятся как проявления патернализма и иждивенчества, несовместимые с рыночными принципами.
Резонно предполагать, что такое положение могло бы сохраняться и дальше, учитывая, что правящий режим, располагая большими доходами от «рентного пирога» сырьевой экономики, имеет возможность выделять толику богатств из «природного рога изобилия» для амортизации наиболее острых очагов протеста, для культивирования в обществе социального и политического конформизма. Однако в глобализирующемся мире, вступающем в эпоху глубочайших качественных перемен, Россия поставлена перед выбором: перейти к инновационному типу развития или оказаться на задворках цивилизации.
Правящая элита оказывается в противоречивом положении. С одной стороны, она хотела бы включиться в мейнстрим инновационной модернизации, с другой стороны, опасаясь за монополию на власть, противодействует ее главной составляющей – раскрепощению и свободному развитию человеческого и социального капитала. На этом «противоходу» легко сорваться в экстремальную ситуацию, в которой «верхи» просто не смогут управлять по-старому (признаки такого положения проявились в ситуации экономического кризиса 2008-2009 гг., и с тех пор они постоянно напоминают о себе). И тогда нас ждут большие неприятности, которые затронут не только правящий класс, но и Россию в целом.
Этос гуманистической солидарности
В условиях нарастающей угрозы одичания, варварства, духовной деградации, которая преграждает дорогу инновационной модернизации, творческая прослойка общества обязана встать на защиту культуры и нравственности за сохранение гуманитарной среды, за развертывание по всем городам и весям массовой просветительской деятельности, ориентированной на очеловечение общества.
Наше общество перед дилеммой. Или удастся переломить ситуацию в русле инновационной модернизации, или нас ждет духовное обнищание, и тогда, перефразируя Евгения Замятина, придется сказать: у российской культуры нет иного будущего, кроме ее прошлого. При нынешнем состоянии российского социума общественное сознание не готово к вызовам инновационного развития. И в глобальном, и в национальном измерениях прежде всего должна быть остановлена дегуманизация общества. Только тогда может быть дан простор раскрытию потенциала необходимых для ИТР возможностей человеческого и социального капитала. Именно в этом контексте возрождение и развитие нового гуманизма приобретает большой исторический смысл.
По контрастности и драматизму противоборства сил разума и невежества XXI век в чем-то очень напоминает XV-XVI века европейской истории. В обоих случаях луч знаний высвечивает людям возможность нормальных гуманистических отношений в обществе. И одновременно наблюдается мощный всплеск антигуманных акций, попирающих человеческое достоинство. И здесь, и там общество переживает полосу турбулентной тряски, которая вносит в жизнь людей хаос неустойчивости и неопределенности, сопряженный с бедствиями и ожесточением. В обоих случаях назревает время для больших социальных перемен.
