Первый приоритет России – а именно, проблема увеличения инвестиций для обеспечения роста экономики и занятости – представляет собой значительные возможности с точки зрения как международного сотрудничества и преодоления последствий кризиса (или скорее мог бы способствовать началу выхода из него), так и более эффективной российской внутренней политики. Несмотря на то, что кризис длится уже более пяти лет, уровень безработицы остается высоким. Причем проблемы в промышленно развитых и развивающихся странах различаются. Так, в странах ОЭСР можно говорить об официальной безработице. Там, по данным этой организации, в 2013 году 48 миллионов человек были безработными, что на 16 миллионов человек больше, чем аналогичные данные 2008 года. При этом в таких странах, как Греция и Испания, уровень безработицы превышает 25 процентов, а молодежной безработицы – еще выше. В России показатель один из самых низких – 5,5 процента, но российской проблемой – как, впрочем, и других стран БРИКС – является наличие неполной занятости. Также значительным фактором во многих развивающихся странах является преобладание наиболее уязвимых слоев населения в неформальном секторе экономики, что в свою очередь делает эти слои еще более незащищенными с точки зрения отсутствия социального обеспечения и стабильности заработка.

Между тем проблема занятости также не является чем-то новым для «двадцатки», еще в 2011 году было решено создать Рабочую группу по занятости, которая должна была стать своего рода форумом для обмена передовым опытом. Можно похвалить российского председателя за определенные новаторские подходы – а именно, проведение первой объединенной встречи министров финансов и труда. Представители предыдущей страны-председателя – Мексики – считают возможным, что именно этот процесс позволит вписать имя нашей страны в историю «двадцатки» как успешного новатора. В ходе такой совместной встречи была отмечена неразрывная связь между экономическим ростом, макроэкономической и социальной политикой, а по итогам принята совместная декларация. Среди прочего была отмечена важность проведения интегрированной политики в сфере занятости, инвестирования в стимулирование создания рабочих мест – в частности, с целью борьбы с молодежной безработицей, – формирования инвестиционного климата в странах-участницах, доступности финансирования для предпринимателей, а также освещены многие другие близкие темы.

С одной стороны, каких-то прорывных решений принято не было. Но с другой, учитывая препятствия для реализации решений, независимо от уровня их принятия возникающие в результате межведомственной конкуренции, такие противоречия имеют шанс быть преодоленными уже на этапе выработки решений. Разносторонний подход к проблеме и устранение горизонтальной конкуренции между бюрократиями позволят эффективно решать проблему как на страновом, так и на международном уровнях.

Хотя если говорить не о международном, а о внутрироссийском контексте, пока кроме заявления о стремлении создать 25 миллионов новых инновационных рабочих мест в стране ряд реальных политических шагов может скорее привести к снижению возможностей использования человеческого капитала. В частности, можно отметить непродуктивные изменения в сфере обеспечения социальной политики. Так, если сейчас расходы на здравоохранение в России составляют порядка 3,5 процента ВВП (что почти в два раза ниже среднего уровня расходов по ОЭСР), то к 2016 году ожидается дальнейшее их снижение до 2,2 процента ВВП. Расходы на образование, отмеченные в совместной декларации министров как важный аспект формирования качественного рынка труда, в российском бюджете также будут сокращаться с 5,1 до 3,9 процента за тот же период времени.

Как видно из декларации, одним из важных факторов создания новых рабочих мест является финансирование для инвестиций. Именно эта тема стала еще одним направлением дискуссий в рамках российского председательства – в первую очередь с точки зрения роли государства, в частнос­ти, в сфере формирования государственно-частных партнерств, нетрадиционных источников долгосрочного финансирования, прямых зарубежных инвестиций и т.п., а также с точки зрения реформы финансовых регуляторов.

Планируется также проанализировать и пересмотреть ряд конкретных страновых параметров и целей, а также определить стратегии их развития в контексте принятого еще в Питтсбурге Рамочного соглашения об устойчивом, уверенном и сбалансированном росте.

Важнейшим направлением дебатов, причем с самого начала работы «двадцатки» на уровне министров финансов, является реформа международных финансовых институтов. Как мы знаем, одним из наиболее ожидаемых и значимых решений сеульского саммита «Группы двадцати» как раз стало решение о реформе Международного валютного фонда, в том числе и с точки зрения пересмотра квот развитых и развивающихся стран.

Интересно, что проблема реформирования международных финансовых институтов была поставлена на повестку дня отнюдь не по итогам текущего финансово-экономичес­кого кризиса, а гораздо раньше. Еще в середине 1990-х, по итогам кризиса с мексиканским песо, встал вопрос об эффективности МВФ как института, способного предотвращать международные валютно-финансовые кризисы и отвечать за стабильность системы. США добились спасения своего южного соседа, но вопрос об укреплении международной финансовой системы (МФС) оказался на повестке дня международных институтов, в частности, на повестке дня саммита «семерки» 1995 года в Галифаксе (Канада). В 1998 году была образована «Группа 22», включившая в свой состав, по оценке США, системно важные для мировой финансовой системы страны, в которых работа осуществлялась по аналогичным сегодняшнему дню направлениям: повышение транспарентности и ответственности, укрепление национальных финансовых систем, распределение бремени между частным и государственным секторами и преодоление кризиса.

Сегодня работа «двадцатки» по этой теме является стратегически важной с точки зрения формирования соответствующего консенсуса, но лишь дополняющей. Все заявленные цели, а именно, завершение реформ квот и управления МВФ от 2010 года, новый пересмотр формулы квот 2014 года, реализация плана действий по развитию местных валютных рынков и т.п., в первую очередь осуществляются в рамках соответствующих финансовых институтов. Более того, если говорить именно о российском председательстве, то с учетом невысоких перспектив ратификации данного соглашения Соединенными Штатами до конца этого года Москва, к сожалению, не сможет записать себе в актив благополучное разрешение данной проблемы.

Аналогично в рамках приоритета повышения доверия и транспарентности мировой финансовой системы в этом году будут обсуждаться дальнейшие меры по укреплению финансового регулирования. В частности, Россия предполагает преобразование Совета по финансовой стабильности (СФС) в полноценную международную организацию с четко определенными полномочиями и правилами функционирования. Несомненно, в той или иной форме возникнут названная выше проблема теневого банкинга КНР, дальнейшее сокращение уязвимости мировых экономик от оценок кредитных рейтинговых агентств и многие другие вопросы, уже не первый год стоящие на повестки дня «Группы двадцати». Среди тем по этому направлению на официальном сайте российского председательства обозначен также мониторинг реализации правил по банковскому надзору – Базель III. Интересно, что на этом фоне в России было принято решение отложить внедрение новых стандартов еще на три месяца, до 1 января 2014 года, синхронизировав их вступление в силу с США и ЕС, в то время как наши партнеры по БРИКС (кроме Бразилии, обязавшейся ввести эти требования до конца года) ужесточили требования к своим банкам еще в начале текущего года.

Среди других тем повестки дня можно отметить проблемы развития. Начиная с Сеульского консенсуса эта проблематика встала наряду с реформой международной валютной системы и ее стабилизацией на повестку дня «двадцатки». Более того, она в значительной мере пересекает все перечисленные направления – проблемы и качества рабочей силы и занятости, и финансовой грамотности и доступа к финансовым услугам со стороны уязвимых слоев населения, и инфраструктуры с возможностями ее долгосрочного финансирования. Также вслед за событиями прошлого года, в частности, за саммитом ООН Рио+20 и его достаточно неоднозначными результатами, существует необходимость продолжать работу по разработке целей устойчивого развития после 2015 года.

Тема борьбы с коррупцией также стоит на повестке дня российского председательства, хотя это и вызывает не вполне адекватные комментарии и реакцию со стороны представителей страны, где и была создана специальная Антикоррупционная рабочая группа «двадцатки». Такие аналитики вслед за своими национальными лидерами, обозначившими встречу «восьмерки» в Лох Эрне как встречу «7+1», продолжают максимально принижать возможности нашей страны и переворачивать любые ее намерения. Впрочем, вместо борьбы с коррупцией такие аналитики предлагают проблемы Интернета и борьбы с киберпреступностью, хотя и в этой области продолжают приписывать России все возможные и невозможные грехи.

Ожидания от саммита «двадцатки» в Санкт-Петербурге

Сложно не согласиться со многими экспертами, сосредотачивающими свое внимание на работе «Группы двадцати», в том, что Россия действительно придает большое значение успешному проведению данного мероприятия. Хотя и по другим причинам, нежели необходимость реабилитироваться и что-то доказать всему миру.

У нашей страны уже был достаточно успешный опыт председательствования в другом клубе – в «Группе восьми» в 2006 году. Хотя на тот момент Россия была абсолютным новичком в такого рода мероприятиях, она смогла предложить партнерам достойные организацию и содержание. Именно в России тогда впервые с таким размахом прошел процесс взаимодействия клуба с гражданским обществом (что, впрочем, потом не было воспринято следующими принимающими странами, и процесс в значительной степени затух).

В этом году у России уже есть наработки и опыт, а также значительная помощь ввиду налаженного процесса «тройки». Поэтому с организационной точки зрения обеспокоенности перспективами саммита не возникает. Пожалуй, единственным моментом может стать осложнение ситуации вокруг решения России предоставить временное политическое убежище бывшему агенту ЦРУ Сноудену. Но даже отказ Барака Обамы от запланированной встречи с Владимиром Путиным из-за Сноудена не повлек за собой отказа президента США и от учас­тия в саммите «двадцатки». Тем более что в 2003 году уже возникала похожая ситуация с учетом вторжения США в Ирак. Тогда американский президент, поссорившись в первую очередь со своими французским и немецким коллегами, рассматривал различные варианты своего участия в саммите «восьмерки» в Эвиане. В частности, обсуждались варианты, что он будет лишь приезжать на встречи клуба, а ночевать – по другую сторону Женевского озера в Швейцарии. Впрочем, на сам саммит в его содержательной части это никак не повлияло.

Основной же акцент в содержании, по замыслу председателя, делается не только и не столько на новых темах или их интерпретациях, сколько на отчетности и завершении уже начатого. В целом преобладает добротный подход «отличника-зубрилы», достигающего успеха не столько благодаря таланту или яркому не­стандартному виˆдению, сколь­ко ввиду исключительного усердия и исполнения всех «домашних заданий». Но с одной оговоркой. Когда речь идет о решениях клубов, основная критика в их адрес сводится к тому, чтобы страны-участницы действительно выполняли то, о чем они пообещали. Поэтому если в этом году России удастся добиться воплощения ранее принятых решений, то это уже будет большая победа. Определенный успех грядущей встрече можно предсказать уже в силу того, что ситуация в мировой экономике продолжает оставаться нестабильной. А это ведет к большей склонности лидеров идти на договорен­ности и успокаивать мировую общественность и бизнес.

Что касается деятельности «двадцатки» в целом, а не именно в связи с российским председательством в ней, то до сих пор сохраняется неясность относительно ее существования в будущем – после окончательного выхода из кризиса и возобновления нормального функционирования мировой экономики. Тем более что ее решения далеко не всегда выполняются и в условиях кризиса. Поэтому насколько она останется реальным мировым экономическим директоратом в новых условиях – вопрос открытый. То, что учас­­тие в «двадцатке» – это вопрос глобального статуса (особенно для стран, не входящих ни в Совет Безопасности ООН, ни в «восьмерку»), который они не захотят потерять независимо от международной экономической конъюнктуры, это тоже факт. Поэтому исчезновение этому механизму также не грозит. Остается важный, но, к сожалению, не первостепенный вопрос эффективности «двадцатки».