…с экс-президентом СССР Михаилом Горбачевым в Горбачев-фонде. 1992 год
– Ну, и вышло это интервью в трех частях?
– Из трех частей вышла одна часть. Да это уже была колоссальная удача. Интервью же надо было провести через все инстанции АПН – интервью какого-то кандидата наук в трех частях, то есть в трех номерах всех журналов и газет! А кто это такой? Не член ЦК КПСС, не Иван Тимофеевич Фролов. А тут интервью в трех частях – с ума сойти! Члена Политбюро не печатали в изданиях АПН в таком объеме. Помню, как мы с цензором сидели и по пунктам разбирали каждую фразу. Я ее отстаивал, а цензор постоянно сомневался то в одном, то в другом.
– А что, книга стоящая была? Я, конечно, имею в виду на фоне тогдашнего официоза.
– Меня лично заинтересовало уже одно то, что о марксизме в ней говорилось иначе. И в то же время это не был Самиздат. А когда меня что-то захватывало, я был способен заражать своим интересом – несколько рискованным, я бы даже сказал, интересом – вышестоящих начальников. В данном случае цензора. В общем, одну часть я пробил, и в конечном итоге она вышла.
– В «Московские новости» Вы и Флеровский одновременно перешли?
– Нет, сначала Флеровский. А уже потом он как-то раз сказал мне: «Что ты все в АПН сидишь, там уже все протухло, тут интереснее, давай переходи сюда». Собственно он меня в «Московские новости» и перетащил, за что я ему, естественно, благодарен. Флеровский и там меня со многими познакомил. Шли первые годы перестройки, в редакции «Московских новостей» постоянно крутились разные шестидесятники. Они к Егору Яковлеву приходили, потом заходили к Флеровскому, поскольку он их всех знал. Юрий Любимов, Николай Шмелев, Юрий Рыжов, Роальд Сагдеев заходили. Заглядывали покойные Алесь Адамович, Юрий Карякин, Евгений Амбарцумов. Меня с ними либо Флеровский, либо Егор Яковлев познакомили.
– Чему Вас научил Егор Яковлев?
– Егор Яковлев был птицей уже другого, более высокого, полета. Хотя Флеровский с ним держался на равных и был ничуть не глупее его. Просто у одного жизнь сложилась так, а у другого – этак. Егор Яковлев сам не очень хорошо писал, но он был очень чутким редактором. Он видел сильные и слабые места текста, делал массу заметок на полях красным карандашом, по которым ты потом работал. Причем я отвергал многие из его замечаний, но он на это не обращал внимания. В конце концов, идя по расставленным главным редактором «маячкам», ты все равно улучшал материал. Когда Яковлев сам исправлял твою фразу, получалось плохо. Но когда он просто делал тебе пометку, что это нужно подредактировать, и ты сам что-то делал по его наводке, выходило хорошо. Во всяком случае, я с ним так работал.
– Яковлев сам работал с текстами? И как у него хватало на все сил и времени – править авторские материалы и одновременно руководить газетой, пускай еженедельной, которая в ту пору считалась главной трибуной гласности?
– Коротич с ним оспаривает эти лавры – главного главного редактора перестройки и гласности. Да, он одно время был очень близок к Горбачеву и ориентировался на него. Дружил с Яковлевым и Андреем Серафимовичем Грачевым. И, кстати, притормаживал всех этих прорабов перестройки. Я это хорошо знаю. Но в данном случае я это говорю не для того, чтобы подчеркнуть, каким он был осторожным главредом. Он был самым смелым главредом второй половины 80-х – начала 90-х. И вместе с тем своим друзьям, этим глашатаям гласности и прорабам перестройки, он педантично расчеркивал их статьи, потому что они рвались вперед, они были гораздо большими революционерами, чем он. Они уже давно отвергли Ленина, а Егор Яковлев, как известно, держался за Ленина очень долго. И эти авторы потом с его пометками на своих рукописях приходили ко мне, зная, что я хороший редактор и смогу так все подчистить в их текстах, что у Егора – его так все звали – сложится впечатление, что все его замечания учтены. И вместе с тем останется произнесенным все то, что сами авторы хотели сказать. И поскольку я действительно весьма недурной редактор – и даже очень хороший, осмелюсь так сказать, – то я это делал. И все в итоге оказывались довольными после выхода этих материалов – и их авторы, и главный редактор.
– То есть умение работать с авторами, чему Вы научились в АПН у Флеровского, стало помогать Вам и на новом месте, в «Московских новостях»?
– Именно так. Яковлев очень быстро заметил во мне эти способности – работать с авторами, исправлять в интересах газеты их тексты, не ущемляя при этом интересов самих авторов. Ну, и выстраивать композицию номера, организовывать соответствующие материалы, руководить всем этим процессом. Поэтому через четыре месяца после начала моей работы в «Московских новостях» Яковлев сделал меня политобозревателем, а потом и одним из заместителей главного редактора. Если АПН – это специфическая организация: гигантский коллектив, разбитый на маленькие ячейки, то «Московские новости» – пускай небольшая, но зато полноценная газетная редакция. И вот тут-то Яковлев и научил меня организационному руководству творческим процессом создания газеты, тонкостям выстраивания взаимоотношений с авторами. Например, он всегда провожал автора из кабинета и подавал ему пальто – даже мужчинам, я уж не говорю о женщинах. Вот с каким вниманием он относился к авторам – по крайней мере, к тем, которые ему были дороги. У Яковлева же я научился и тому, что потом мне очень пригодилось как руководителю разных журналистских коллективов, а именно – подписывать заявление об уходе сразу, не раздумывая, как только человек тебе его принес. У Егора Яковлева был такой принцип. Он мог сожалеть о том, что этот человек уходит, но он никогда не уговаривал его остаться, а моментально подписывал.
– А почему именно так?
– Когда человек приносит тебе заявление об уходе, неважно, обоснованным является его недовольство или необоснованным, ясно, что в большинстве случаев он хочет остаться, но просто намерен выторговать таким вот образом для себя более выгодные условия – как правило, зарплату побольше. А ты не можешь повысить ему зарплату, у тебя просто нет таких возможностей, или же по каким-то причинам не хочешь, что тоже бывает. И он фактически переносит свою проблему на твою голову: «Я недоволен, но я знаю, что я тебе нужен, вот ты и реши эту проблему». А у тебя как у главного редактора и так проблем достаточно. И на тебя взваливают еще одну. А когда ты сразу подписываешь заявление об уходе, ты эту проблему, которую он принес и положил на твою голову, моментально перекладываешь обратно – на его голову. И теперь уже он сам должен решать: уходит он все-таки или не уходит. Да, как правило, уходят, но, кстати, некоторые остаются.
