4

Позиция Воли вызывает опасения у тех, кто к ней непричастен. Она кажется произволом, от которого можно ожидать всего. На самом деле позиция Воли порождает особую ответственность, подобно тому как ядерные державы обретают повышенную ответственность, помимо гарантированной безопасности. Перед позицией свободной творящей Воли открываются столь мощные и разнообразные перспективы, что опасения неотнормированных откликов на случайно возникающие внутренние импульсы представляются проистекающими от глубокого непонимания различий между Волей и обусловленностью.

Но переход к волевому су­щест­вованию требует совершенно иной антропологии, иного типа человеческих существ, способных к внутренней, не обусловленной стимулами и нормативами активности. Новый проект России неизбежно будет связан с целенаправленным «производством» таких новых людей. Впрочем, эта проблема затрагивает не только Россию. В мире интенсивно обсуждается неизбежность резкого изменения образования как такового, преобразования его в гибкую, динамичную систему, сопровождающую человека с момента рождения и до его смерти. Программы обсуждаются, но не реализуются – нет концепции того самого человека, который будет создаваться в рамках новых образовательных подходов. Управление изменчивостью с позиций изменчивости (а это и является основой возможных будущих систем образования) означает управление естественными, организмическими процессами, но для этого нужна «сверхъестественная» позиция. Это и есть позиция Воли.

5

Россия не может отказаться от попытки построить сверхобщество. Формулировка Зиновьева придает совершенно новый смысл советскому периоду. Предзаданность определяется жестко закрепленными и воспроизводящимися нормативами, в том числе и правовыми. Эти нормативы становятся посредниками между спонтанной человеческой активностью и тем Хаосом, который эта активность упорядочивает. Автоматика развития усмиряет Хаос, но она же и ограничивает творящую Волю. Вопрос не в том, чтобы выстроить еще один проект – Россия фундаментальные проекты в пределах видимого исторического горизонта исчерпала, – но чтобы реально, а не в фантастике, ограниченной наличествующими возможностями, встать над историческим процессом.

Исторический процесс, смена укладов, фазовые переходы, культурные циклы – у этого явления много имен, но все они отражают идею некоторой принудительности истории. Исторические образования справедливо уподобляются живому организму со своими стадиями развития – расцветом, увяданием и смертью. И точно так же, как нет средств – концептуальных и, глубже, мыслительных – повлиять на развитие живого существа, изменить его глубинные характеристики, так тем более нет средств, которые оказывали бы воздействие на исторические траектории. Есть механическая логика и механические способы управления, но организмической логики пока нет. Такая логика не может родиться «снизу», ее можно создать лишь из позиции пробужденной Воли.

В России больше, чем в какой-либо цивилизации, Воля превалирует над цивилизационной автоматикой, надстроена не столько над социальной автоматикой, сколько над Хаосом. Россия ближе всего к волевому правлению Хаосом, чем другие известные нам культуры. Отсюда и широта перемещений по идеологическим полям. То, над чем иронизировал Борис Алмазов, пародируя Константина Аксакова, на самом деле является довольно точной формулировкой позиции, с которой и возможно управление «историопластикой»:

По причинам органическим
Мы совсем не снабжены
Здравым смыслом юридическим,
Сим исчадьем сатаны.
Широки натуры русские,
Нашей правды идеал
Не влезает в формы узкие
Юридических начал.

Правила не задаются раз и навсегда, они должны изменяться вместе с текущей ситуацией, но тогда важным становится само действие, а не правила и нормативы.

В русской культуре легко вычленяется глубокое неудовлетворение любым проявленным, ставшим результатом. Отсюда отрицание (радикальное или ироничное) собственных достижений (тот же Эпштейн приводит длинный перечень парадоксальных самоотрицаний у лидеров отечественной культуры). Цепочка стабильных форм, являющихся модификацией базовой формы, тоже не устраивает, отсюда и постоянный мотив в русской культуре – создать Иное (в чистом виде эта направленность на создание того, чего никогда не было, выражена в недавней работе Владимира Никитина и Юрия Чудновского «Основание иного»).

В России ничто не окончательно, здесь не бывает необратимых процессов и бесповоротных событий, и именно по той причине, что русский исторический процесс управляется не столько автоматикой, сколько Волей. Поскольку ресурсов социальной автоматики у нас уже не осталось, лишь Воля, не требующая стимулов для своего проявления и лишенная инерции предшествующих процессов, может обратить гибельную тенденцию вспять. Это и будет означать, что реализация проекта преодоления смерти началась.

6

Еще раз напомним: мы не пытаемся построить очередную историософскую концепцию. Важно выделить из множества реальных исторических линий и событий те, которые смогут ответить на вопрос, заданный в октябре 1993 года: что мы наблюдаем – начало конца или переход к новому проекту? Важно выделить спасительные линии, и для этого необходимы фундаментальные противопоставления России и других цивилизациий. Конечно, эти противопоставления несколько упрощены: и в Европе происходили радикальные революции (в том числе и суливший отклонение от последовательного развития национал-социалистический переворот), и в России можно выделить непрерывные линии (русская литература и наука развиваются последовательно и без разрывов, несмотря на революции). Но выделение своего, особенного, его формулировка необходимы для того, чтобы из этого зародыша вырастить будущее.

Сергей Дацюк в одной из наших с ним дискуссий ввел противопоставление презумпции воли и презумпции определенности. Я бы свел это к дилемме Воли и Жизни. Жизнь извлекает из Воли только ресурс активности, действие «со стиснутыми зубами», действие, когда внутри «всё пусто, всё сгорело и только Воля говорит – иди!» (Стиснутые зубы как раз регулярно и выявляются в истории России.) Но Воля отнюдь не ограничивается обслуживанием жизни. Будучи по своей природе ничем не обусловленной порождающей активностью, она становится (должна стать) управляющим фактором, создающим новые формы жизни. Презумпция Воли – вот граничная формулировка радикального русского проекта.

Цивилизацию Воли не нужно придумывать – она и так содержится в виде некоей интенции в русской культуре. Ее важно выявить, вытащить ее линию из множества других переплетающихся линий. Согласиться с врагами – да, не последовательное развитие, а «историпластика», порождение Иного. Признать ценность этого процесса, сделать его основой существования. Обратиться к творящей Воле означает отбросить те модели, которые направляют нас на «единственно верную дорогу», ведущую через уподобление европейской автоматике прямо на историческую бойню.

Творящая Воля отражает процесс Творения, позволяет присоединиться к этому процессу. Собственно, участие в Творении, восстановление ценности свободной Воли и есть православный вектор. Он позволяет сделать осознанным порождение разнообразия, неизбежного для полиэтнической и поликонфессиональной страны.

7

Еще одна сторона «историопластики» – объединение необъединяемого. Воля появляется не тогда, когда принимается одна сторона конфликта, а когда находится позиция, из которой противостоящие друг другу основания порождаются и в силу этого становятся ясными и внятными. Межпроектные промежутки выявляют невозможную, казалось бы, сочетаемость противоположных проектов. Когда в начале 90-х годов рушилось государство, именно «историопластика», общность глубинных оснований, вариациями которых служили и Третий Рим, и Раскол, и Империя, и СССР, породили и парадоксальные самодеятельные объединения мобилизационного типа наподобие «Союза офицеров» Станислава Терехова, который сумел объединить патриотов коммунистической и православной ориентаций, и не менее пародоксальные идеи красно-белого примирения Александра Проханова. Топовое mega vulkan casino дарит бонус каждому. Оказалось, что логически и стилистически несоединимые на уровне «культурной ДНК» явления вполне уживаются на уровне «историопластики». Среди мобилизаторов, объединенных общей целью, общим порывом, были и те, кто не принял отказа от коммунистической идеи, и те, кто напротив поддержал крушение режима КПСС – но не страны как большой и организованной системы, которую этот самый режим, по их мнению, и угробил, и наконец те, кто напрочь отвергал советскую эпоху, ратуя за восстановление самодержавной империи. Среди патриотов, не принявших горбачевско-ельцинский режим, были и такие, которые, будучи по своим взглядам православными белыми патриотами, принимали советский строй именно потому, что, по их мнению, под видом строительства справедливого общества восстанавливалась старая традиционная Россия. Объединение красных и белых патриотов фактически было подготовлено труднообъяснимой, но вместе с тем зримой логикой развития советского строя и советского общества. Ведь, по сути, после революции, уничтожившей, испепелившей народ, страну и культуру, со временем сорганизовался новый народ, оформилась новая страна, сложилась новая культура. И эти новые народ, страна и культура, несмотря на их совершенно иной идеологический дизайн, во многом оказались повторениями своих дореволюционных аналогов.

8

К сожалению, мы по-прежнему уповаем на институциональное строительство: дескать, надо создать правильные структуры, и тогда всё само собой образуется. Увы, не образуется. Потому что уровень регламентации и бюрократизации уже превзошел все мыслимые отметки и буквально зашкаливает. И в этом смысле мы опять повторяем ошибки Советского Союза. Ведь именно аналогичная предельно избыточная административная заорганизованность, приоритетное внимание не к сути, а к процедурной стороне решения любого вопроса, абсолютное преобладание узковедомственных интересов над интересами реального дела не дали воплотить в жизнь те перспективные опережающие проекты, которые могли бы придать импульс развития советской системе.

Акцент следует делать на развитии не структур, а людей. На смену социологии должна прийти антропология, то есть необходимо перенести приоритетное внимание с работы с большими социальными системами на работу с человеческим материалом. Надо заниматься подготовкой людей, способных создавать любые структуры под нужды того или иного проекта, а не заботиться о лояльности кадров тем структурам, которые их рекрутируют. Следует понимать, что здесь первично, а что вторично, и четко соблюдать правильную причинно-следственную связь. В каком-то смысле подобным «производством» людей занимались и в советской системе, когда пытались воспитать кадры не только высокопрофессиональные, но и высокомотивированные, которые могут в кратчайшие сроки решить чуть ли не любую проблему на том участке, где они трудятся. Такие люди в достатке имеются и сейчас. Очень много тех, которые хотят и могут что-то делать и готовы работать ради не только материального вознаграждения, но и реализации более фундаментальных смыслов. Но чтобы сорганизовать таких людей на что-то созидательное, требуется инициировать процесс саморазвития. Соответствующие приемы хорошо известны. Они используются и в стартапах, и при раскрутке тех или иных бизнес-проектов, и при поиске эвристических решений на производстве, и, наконец, в политтехнологиях. Такие приемы не требуют каких-то больших инвестиций: главное запустить процесс – и он начнет сам себя воспроизводить. Главное – пробудить в человеке его активное начало, превратить это начало в сильный мотивирующий фактор, на который можно наслаивать соответствующие знания или компетенции, научить людей реализовывать абстрактные планы в абсолютно любых ситуациях, в том числе в экстремальных, чтобы они могли восстанавливать и заново создавать требующиеся структуры в условиях высокой неопределенности, риска и разрушения структур имеющихся.

Это трудная задача. В четвертьвековом межпроектном промежутке выросло новое поколение, для которого жизнь в неопределенном «между» является нормальным фоном. Многие потенциальные проекты создания собственной новой системы были пережиты на поле культуросозидающих фантазий, но не в реальности. Поэтому и необходим бросок к фундаментальным основаниям бытия – Воле и Творчеству.