Маргинальность иного провоцирует дестабилизацию, последняя – деконструкцию или революцию. И потенциально – деструкцию, творческую либо тотальную. Креативные слои – питательная среда оппозиции, ибо дискурс прозорливой власти трансцендирует среду обитания. Критический класс в эпоху перемен и метафор становится гегемоном, сталкивая лоб в лоб антитеррор и личный суверенитет.
Сложный мир содержит спектр сценариев прорыва и созидания, дестабилизации и разрушения, попытки же упрощения чреваты тотальным контролем. Обретая предельную свободу, люди поставлены перед необходимостью преодолеть нажитые неправедным трудом искажения и свою внутреннюю бездну. Возможно, чтобы иметь шанс пережить наряду с интеллектуальной, также моральную реформацию и, отменив темнеющий горизонт, восстановить раненую до костей человечность. За порыв взимается плата, однако в сложившихся обстоятельствах важны не строки счета, а что именно обретается либо теряется. Образ благородства изначально запечатлен на челе Адама и его потомков. Присущая человеку сумма совершенных качеств – свет надежды в ночи: «Когда нет героев, все мы – лишь обыкновенные люди и не знаем, насколько далеко способны зайти».
Все же о главном в социальной прогностике и практике – о трансформации личности – известно опасно мало. Проблема даже не в смущенных умах. Дело серьезнее – мы, кажется, на пороге кардинального изменения представлений о человеке.
Заколоченные окна
Я не хочу обносить стенами свой дом или заколачивать свои окна.
Рабиндранат Тагор
Какие выводы можно сделать о политическом тексте новой эпохи по результатам попыток декодировать энигматичную вязь?
Источники социокультурных энергий, проецируя несовпадающие замыслы на мерцающие листы футуристорического трактата, перманентно усложняют содержание. Под воздействием интервенций пополняется многообразие смыслов, меняется интрига постсовременности. Не выдерживая конкуренции, некоторые линии повествования – в актуальной (updated) его версии – выпадают из центрального сюжета и, преобразуясь во фрагменты памяти, экзотичными эпизодами-эскадронами рассыпаются по тексту, удерживаясь в ранге интерполяций на маршевом плацу цивилизации.
Инструментализация субъекта
Я знаю, что я знаю, но вот что именно знаю, я не знаю.
Рашид (Фаранг)
За последние годы и десятилетия в мироустройстве изменилось многое, и это создает проблемы для официальных членов международных связей. Планета все более напоминает слоистый пирог, в котором отдельные персонажи занимают сразу несколько этажей.
Речь идет не только о геоэкономическом размежевании. Усиливается роль неформальных организаций, значение нематериальных капиталов, обретаемых подчас за счет материальных активов, что приводит на ум ситуацию из шахматной партии: жертву фигуры за качество. Географическое измерение практики постепенно утрачивает прежнее значение: игроков глобального казино интересуют (в данном регистре) в основном ареалы природных ресурсов и маршруты их транспортировки.
Геополитика как таковая замещается геоэкономикой и геокультурой, а они, вместе взятые, в свою очередь – технологическим превосходством, контролем над инфраструктурой цивилизации и течением социального времени. Новое мироустройство, стереометрия его границ определяются, таким образом, не столько в географических категориях, сколько в единицах мощи, влияния, качества быта/бытия, темпов перемен. И степенью присутствия в правовых, финансовых, цифровых, языковых, семантических, когнитивных пространствах социокосмоса.
Раздел и перераспределение виртуальных ландшафтов отчасти напоминает прошлую борьбу за рубежи земных территорий. При этом обмен ценностей высшего регистра на сокровища низших – заведомо неэквивалентная затея, ведущая к трансформации субъекта в инструмент.
Реконструкция человеческой вселенной проходит по прописям и лекалам конкурирующих версий постсовременности. Стратегии глобальной перестройки – это не суммы оперативно-тактических комбинаций, пусть даже масштабных. Дело не в объемах перемещаемых сил и ресурсов, а в особенностях целеполагания: желаемом или осознанно дальновидном характере миростроительных практик. Арсенал актора, решившего обустраиваться на зыбких землях, – проявленная и признанная (обоснованная) субъектность, наличие собственного прочтения будущего, воля и способность утверждать его, вершить суд и реализовывать вынесенный вердикт.
Право – столп закона и миропорядка. Но одновременно – нить Ариадны для общества, сшивающего по новой мерке распоротый вестфальский камзол. Процесс нынешнего обустройства – универсальный постиндустриальный передел, волны противоборств за гегемонию: ключевые позиции в среде глобальной инфраструктуры – сетей и струн эпохи перемен.
Это вселенская битва за «золотой камертон»: контроль над образом будущего и управление механикой продвижения к нему.
Эскалация дестабилизации
Существование элиты определяется не жаждой власти отдельных индивидов, а общественной потребностью в исполнении стратегических функций особо квалифицированными людьми.
Карл Мангейм
По мере приближения к фазовому переходу перед системой возникают четыре горизонта: откат от бифуркации – при удержании прежнего состояния, инволюция (архаизация), деструкция (разрушение системы), обретение более сложного порядка. На пути к трем из них система начиная с какого-то момента переживает период хаотизации организации, во время которого она является максимально уязвимой.
Прогноз ситуации зависит как от «стечения обстоятельств» – флуктуаций среды, так и от потенций, мощи, гибкости, фертильности системы в момент перехода.
Окно уязвимости во время критической фазы может быть отягощено растратой нематериальных ценностей, дискредитацией авторитета, нарушением метаболизма, внутренним конфликтом, искажением восприятия опыта и ситуации (отрыв от реальности из-за сбоя обратной связи), критическим накоплением проблем, избытком материальных или иных обременений и т.д.
Подрыв сложившегося контекста – в данном случае системы мироустройства – подобен допэмиссии акций: усиливает позиции более сильного игрока и подрывает интересы слабого. Новый порядок складывается на основе фактического статуса, а не исторического казуса. Кроме того, деконструкция миропорядка содержит угрозу обвальной дезинтеграции любого ослабленного субъекта: опасность утраты целостности на выходе из состояния перестройки без обретения иной связности.
Попытка авантюрного исхода из кризиса посредством целенаправленной дестабилизации окружения приводит к резкому изменению взаимоотношений со средой. Из партнерских, аморфных, нейтральных они трансформируются в отчужденные или враждебные, что предполагает включение активной защиты для вытеснения из организма источника деструкции.
Сдерживание же автодеструкции, прерывание процесса распада форсированным эскапизмом – заколачиванием окон уязвимости – оборачивается в конечном счете той или иной формой изоляции, автаркии и чревато неоархаизацией.
Обновление мира и человека
Зло не настолько крепко, чтобы превозмочь силу блага <…> а превратность нашей природы не пребывает твердой даже во зле.
Святитель Григорий Нисский
Каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем, сам спасется, но так, как бы из огня.
1 Кор. 3:13–15
История есть перманентное обновление человека. Разговоры о постиндустриальном мире или информационном обществе, «столкновении цивилизаций», «конце истории» – попытки осознания сути переживаемого транзита и его сшитая на живую нитку формализация. Чувство перемен проникает внутрь национальной природы, разъедает ее и, обжигая дерзновенных личностей огнем бытия, распространяет «мировой пожар» на территориальные, отраслевые, профессиональные организованности.
Обостряется конкуренция за источники социальной гравитации – пожалуй, наиболее востребованный стратегический ресурс: золотой песок, клондайк Нового мира. Вместе с культурными, кадровыми, творческими активами это – одна из наиболее значимых целей в борьбе за конфигурацию XXI века.
Проблема современной России в остром дефиците энергии культуры, что чревато серьезными пертурбациями в хлынувшем потоке перемен. Культурный капитал – сложнообретаемый актив, требующий не просто усилий, но времени для полноценного воплощения и утверждения в обществе.
Коллизии трансформации могут разрешаться двумя способами – охранительным и преадаптивным:
- более либо менее жестким контролем над событиями с целью упрощения ситуации, ее консервации с демонстрацией подчас деятельной альтернативы;
- сменой языка и прописей управления на те, которые позволяют соотноситься на равных с усложнением ситуации, используя потенциал кризиса как ресурс повышения адаптивности системы.
Будущее – за системами опережающего (преадаптивного) развития, а не превентивными – пусть по-своему и динамичными – механизмами поддержания status quo.
