Екатерина Сергеевна часто начинала репетировать в 12.00 и обычно приходила за 15 минут до окончания класса. Так, иногда я мог даже интуитивно по шагам почувствовать, что это она идет по коридору и вскоре появится в зале, и скорее начинал играть что-нибудь из «Анюты». Хорошо, если она приходила как раз в тот момент, когда делается адажио на середине. Я успевал сыграть адажио из 1-го акта «Анюты», вспоминая, как они с Анисимовым танцевали, и как однажды в антракте она подошла к Анисимову и сказала: «Валерочка, извини, я тебе там на ногу случайно наступила.»
Екатерина Сергеевна не была очень многословна и общалась со всеми нейтрально, дабы не создавать любимчиков. Или просто у нее такой характер? Но однажды, как раз в тот момент, когда она входила в зал, и я играл адажио из «Анюты», она подошла ко мне, обняла и сказала:»Когда ты играешь, я определяю это еще из коридора. Пианистка «N» играет так: «тю-тю-тю», а ты как оркестр разливаешься на весь Кремль». В эти минуты можно было умереть от счастья и кричать: «Я вас люблю!», «Я вас люблю!», «Да я же для вас это все играю, из-за вас только и пришел сюда работать, я же ваш фанат, только не могу сказать об этом, так как мы вместе работаем!!!»
Окрыленный всем этим, на нервной почве заиграл «Тарантеллу» из «Анюты» для следующего движения на середине, на что удивленная Корзенкова (педагог, дававшая урок) остановила меня, так как это совсем не подходило к движению, и сказала: «Давай чё-нить другое. Эта музыка из «Чиполлино» не подходит!»
Глава 6.
Вальс на две четверти
Задача пианиста балета состоит не только в том, чтобы играть на репетициях. Самый сложный вид работы – это класс или урок балета. Нужно подбирать музыку очень точно к тому движению, которое показал педагог. Мало просто подобрать и сымпровизировать точно музыку, необходимо еще варьировать ее, ведь уроки играешь каждый день, и артисты устают слушать одно и тоже. Так вот интересно то, что когда я действительно импровизировал на собственные темы, никакого эффекта не было, но когда использовал для движений музыку из кинофильмов или балетов, которые не идут в это время в театре, то балетные подходили с благодарностью и со словами: «Ну, вот сегодня ты прекрасно импровизировал».
Некоторые артисты балета, к сожалению, или просто глухие или абсолютно не музыкальные. Очень часто приходится сталкиваться с этим. Ведь они считают «про себя» -1,2,3,4. Иногда доходило до абсурда. Когда на уроке один из педагогов требовал сыграть вальс на две четверти, и было очень сложно объяснить ему, что вальсов на две четверти не существует! На то они и вальсы, а не марши. Но педагог не унимался и начинал напевать например какой-нибудь вальс Штрауса, считая при этом на раз -два. Попытка объяснить ему, что он фактически считает каждую первую долю такта и так можно любую музыку посчитать, успехом не увенчалась. То есть если в 1-2-3, 1-2-3 на первый «раз» считать «раз», а на второй «раз» считать «два», то так и получается счет на «раз-два». Но он этого не хотел понять.
Пианист балета находится всегда между нескольких огней. С одной стороны – мнения педагогов (которые совершенно разные). Например, один педагог считает, что помогать артисту в темпе (ускорять или замедлять для его удобства) не надо, а надо играть ровно, а другой педагог всегда просит: «Смотри на них!». С другой стороны – балетный артист. Например, если восемь разных балерин с совершенно разными ногами, ростом и возможностями делают одну и ту же вариацию из «Лебединого», то и ноги у всех поднимаются или успевают по-разному. А это значит, что если ты сыграешь быстрее, то на тебя кричит уже балерина, которая считает, что ты виноват в том, что она не успела ногу поднять. Если ты замедлил для ее удобства, то на тебя уже в свою очередь кричит педагог, что ты играешь не ровно. Самый удобный вариант – когда ставишь запись, и они уже мучаются, кто как может. Тогда уже на тебя собак никто спускать не будет. В записи-темпы, идущие на спектакле. Хочешь, не хочешь – успевай или не танцуй вообще.
В работе с Екатериной Сергеевной случались замечания к пианисту по поводу темпов, но она никогда не позволяла обвинять пианиста в чем-либо, всегда пыталась найти суть проблемы в артисте.
Многие пианисты, которые приходили в театр, не уживались долго. Они приходили из консерватории и начиняли играть Баха, Рахманинова или Шумана на уроке. Да, конечно, существует множество красивой классической музыки, но она,к сожалению, совсем не подходит для урока балета. Один пианист, который проработал всего несколько недель, так довел Екатерину Сергеевну, что она высказала старшей пианистке: «Твой Володя просто невыносим!» И была права, так как тот пытался «объяснить» Максимовой, что это, мол, Чайковский и так медленно его нельзя играть.