Это тем более странно, поскольку сегодня нередко само высокое начальство является экспертами, учеными, носителями высоких научных титулов, членами всевозможных академий, возглавляет кафедры, даже находясь за тысячи километров от этих кафедр.
Во всем мире бюрократия пытается казаться меритократией, натягивая на себя академические тоги и мантии, испытывая слабость к ученым званиям и титулам не меньшую, чем мещанство времен Мольера к дворянским титулам или некоторые генсеки – к орденам и медалям. Однако симулировать компетентность труднее, чем создать виртуальный образ компетентного руководителя или управленца.
На Украине бывший секретарь Совета национальной безопасности и обороны недавно немало повеселила журналистов и экспертов, дословно повторив в одном из своих публичных выступлений известнейшую речь Стива Джобса, приписав себе даже онкологическое заболевание, упомянутое основателем Apple. Министр обороны ФРГ Карл-Теодор цу Гуттенберг лишился поста и академического звания после скандала, когда был выявлен плагиат в его диссертации. Аналогичная судьба постигла лидера парламентской фракции ХДС Флориана Графа, советника Свободной демократической партии Маргариту Матиопулос, экс-вице-спикера Европарламента Сильвану Кох-Мерин, депутата Бундестага от СВДП Биджана Джир-Сарая, президента Венгрии Пала Шмитта…
Милтон Фридман:
«В логике фетишизации рынка и презумпции виновности государства просто не остается места для проектирования эффективных государственных институтов и механизмов, а приватизация рассматривается как панацея. Какое там сильное государство! Какой там эффективный аппарат!»
Поводом для скандалов становится не только плагиат. Моральное негодование институтов гражданского общества, академической общественности и граждан вызывают и другие проступки. Несколько лет назад, например, аппараты некоторых министерств Японии обвинили в том, что встречи высокопоставленных чиновников с населением оплачивались из бюджета, включая и оплату подготовки якобы неожиданных вопросов, задаваемых гражданами. Дело тут даже не столько в чрезмерной этической требовательности японцев, сколько в понимании бесполезности и даже вредности любого вида «потемкинских деревень», подменяющих обратную связь, необходимую для управления виртуальными симулякрами такой связи.
Российская общественность и гражданское общество не научились с немецкой или японской дотошностью девиртуализировать политические реалии, контролировать действительный уровень компетенции своей политической элиты и высокопоставленных аппаратных государственных служащих. В России еще не осознается, что оборотная сторона псевдообразованности – девальвация и падение престижа компетентности как таковой. Невостребованная государством, она перестает быть основанием карьерного роста, продвижения по службе. Компетентность больше уже не является барьером на пути принятия бесполезных или ошибочных управленческих решений. Финансисты, обуреваемые страстью сделать все рентабельным и прибыльным, руководят и эксплуатацией гидроэлектростанций, и здравоохранением.
Леонид Рошаль с возмущением рассказывал о разработке аптечки для водителей стоимостью несколько миллионов рублей. В результате из аптечки выбросили лекарственные средства, как будто мы живем в Европе с шаговой доступностью медицинской помощи, и добавили несколько бинтов. Ввели у нас в здравоохранении понятие рентабельности. Жуткое дело! Закрывают больницы и поликлиники, не выстроив систему оказания помощи тем, которые в ней все-таки (вот такая незадача!) нуждаются. «Не могу не сказать, – констатировал Рошаль, – что это беда, что в Минздравсоцразвития нет ни одного нормального опытного организатора здравоохранения».
Внедрение модных информационных технологий, упование на электронное правительство не отменяет роли компетентности, но лишь дополнительно повышает требования к информационной культуре управленцев. А пока уровень этот оставляет желать лучшего. На одном из совещаний привели факт: 100 процентов депутатов одного из региональных парламентов заявили, что ежедневно пользуются Интернетом, большинство имеют свой сайт или блог, и при этом указали… адреса своей электронной почты.
Нет, никто, конечно, не признается, что в аппарате незыблемо продолжает действовать фактически узаконенное правило: «Ты начальник – я дурак». В законе «О государственной гражданской службе Российской Федерации» это правило сформулировано намного изящнее. Законодатели ввели аппаратный запрет на «публичные высказывания, суждения и оценки, в том числе в средствах массовой информации, в отношении деятельности государственных органов, их руководителей, включая решения вышестоящего государственного органа либо государственного органа, в котором гражданский служащий замещает должность гражданской службы, если это не входит в его должностные обязанности».
Реально эта норма уничтожает возможность критики ошибочных решений со стороны самых компетентных экспертов, которые «в теме», а также устраняет модуль, который в сложных технических системах грубовато называется «защитой от дурака». В нынешней аппаратной культуре такого модуля – «защиты от начальника» – просто не существует.
К чему это приводит? Идеал современного чиновника, с точки зрения сегодняшней элиты и аппаратного начальства, – герой армянской басни (в свое время экранизированной мультипликаторами) – сговорчивый безотказный скорняк. Для него нет невыполнимых заданий. Если нужно, он скроит из одной шкуры все что угодно. И самая главная его доблесть – он никогда не скажет «нет», даже осознавая бессмысленность желаний заказчика:
– Но ты же сам того хотел! –
Сказал в ответ скорняк. –
Больших семь шапок из овцы
Не выкроишь никак!