Страница 9 из 17
Большой театр. Сцена из балета «Щелкунчик».
Глава 7.
«Неужели я закончил балет?»
Основные балеты, над которыми Екатерина Сергеевна работала в тот период в Кремле: «Лебединое озеро», «Дон Кихот», «Щелкунчик», «Руслан и Людмила», «Золушка», «Наполеон». Над последним, написанным Хренниковым, она работала не так уж много, в основном с Ольгой Зубковой и Жанной Богородицкой. Нужно сказать, что у всех кремлевских пианистов к этому балету отношение было особое, так скажем «особая любовь».
Дело в том, что Хренников, написав этот балет, так и отдал его ноты в рукописи. Потом эту рукопись размножили на ксероксе и, к сожалению, ни у кого не возникло мысли не то чтобы напечатать или набрать ноты хотя бы в компьютерной программе (это умеют и с удовольствием сделали бы даже бесплатно в качестве практики студенты теоретического отделения консерватории, где я когда то тоже учился), а просто даже отдать их переписчику,чтобы по ним хоть как -то можно было играть. Если кто-нибудь из читающих эти главы о Максимовой помнит, как выглядят рукописи великих писателей или поэтов, то он меня вполне поймет. Зачеркнутые – перечеркнутые страницы с подписями и каракулями от руки, с указаниями после какого-то номера «теперь переход на страницу 108» – это с 15-й, например.» А как это сделать физически, если две руки заняты и «перекрутить» сто страниц за полсекунды невозможно.
{div width:275|float:left}{module Хренников}{/div} Мало того, что пианист балета должен обладать так называемым «рыбьим глазом» и успевать смотреть в ноты (что он играет), на клавиши (что он нажимает), на балерину (что она танцует), на педагога (что он говорит или хочет от тебя в этот момент), так еще есть и две педали, о которых как бы вообще никто не упоминает. При такой напряженке мозгов и частей тела еще очень важно не потерять глаза, а те ноты, которые Хренников отдал для работы с «Наполеоном», нужно было под лупой рассматривать – так мелко, грязно они были начерканы. Так вот, на последней странице этого балета стояла надпись от руки: «Боже мой! Неужели я закончил балет? – Т.Н.Хренников,1994 г.» Редкий случай, когда у меня был карандаш с собой, и я туда дальше приписал: «Лучше бы вы его и не начинали!» При всем уважении к композитору и его великолепной музыке, играя по таким нотам можно потерять зрение.
Екатерина Сергеевна одевалась всегда очень незаметно, скромно, но с большим вкусом. Обычно это были черные цвета – брюки, кофточки. Очень мало или совсем нет косметики на лице. Внешне она могла дать фору любой молодой артистке, потому что была всегда такой стройной и подтянутой, что выглядела не просто на 25, а даже на 18 лет – девчонка и все.
Молодая, обаятельная, стройная, хрупкая, нежная, строгая, загадочная, таинственная, неприступная и в то же время страстная – вот те эпитеты, которые приходят на ум, когда думаешь о ней.
Екатерина Сергеевна очень давно мечтала преподавать, и знаю, что самая большая мечта была преподавать именно в Большом театре. Несмотря ни на что, на прошлые обиды и несправедливости, это ее храм, Большой театр.
Дело в том, что Хренников, написав этот балет, так и отдал его ноты в рукописи. Потом эту рукопись размножили на ксероксе и, к сожалению, ни у кого не возникло мысли не то чтобы напечатать или набрать ноты хотя бы в компьютерной программе (это умеют и с удовольствием сделали бы даже бесплатно в качестве практики студенты теоретического отделения консерватории, где я когда то тоже учился), а просто даже отдать их переписчику,чтобы по ним хоть как -то можно было играть. Если кто-нибудь из читающих эти главы о Максимовой помнит, как выглядят рукописи великих писателей или поэтов, то он меня вполне поймет. Зачеркнутые – перечеркнутые страницы с подписями и каракулями от руки, с указаниями после какого-то номера «теперь переход на страницу 108» – это с 15-й, например.» А как это сделать физически, если две руки заняты и «перекрутить» сто страниц за полсекунды невозможно.
{div width:275|float:left}{module Хренников}{/div} Мало того, что пианист балета должен обладать так называемым «рыбьим глазом» и успевать смотреть в ноты (что он играет), на клавиши (что он нажимает), на балерину (что она танцует), на педагога (что он говорит или хочет от тебя в этот момент), так еще есть и две педали, о которых как бы вообще никто не упоминает. При такой напряженке мозгов и частей тела еще очень важно не потерять глаза, а те ноты, которые Хренников отдал для работы с «Наполеоном», нужно было под лупой рассматривать – так мелко, грязно они были начерканы. Так вот, на последней странице этого балета стояла надпись от руки: «Боже мой! Неужели я закончил балет? – Т.Н.Хренников,1994 г.» Редкий случай, когда у меня был карандаш с собой, и я туда дальше приписал: «Лучше бы вы его и не начинали!» При всем уважении к композитору и его великолепной музыке, играя по таким нотам можно потерять зрение.
Екатерина Сергеевна одевалась всегда очень незаметно, скромно, но с большим вкусом. Обычно это были черные цвета – брюки, кофточки. Очень мало или совсем нет косметики на лице. Внешне она могла дать фору любой молодой артистке, потому что была всегда такой стройной и подтянутой, что выглядела не просто на 25, а даже на 18 лет – девчонка и все.
Молодая, обаятельная, стройная, хрупкая, нежная, строгая, загадочная, таинственная, неприступная и в то же время страстная – вот те эпитеты, которые приходят на ум, когда думаешь о ней.
Екатерина Сергеевна очень давно мечтала преподавать, и знаю, что самая большая мечта была преподавать именно в Большом театре. Несмотря ни на что, на прошлые обиды и несправедливости, это ее храм, Большой театр.