Жан-Батист Коро. Римский виадук. Мост Августа. 1826
Международные коридоры шли по землям Евразийского континента
и по прилегающим к ним морям. Важнейшие мировые артерии – главным
образом широтные – дополнялись более короткими, так сказать,
дистрибьютивными, меридиональными в целом путями, уходившими
от этих главных магистралей по линии Север–Юг.
К VIII–VII векам до нашей эры – примерно через тысячелетие после начала миграции арийских народов в Индию и предков древних греков в Элладу, – с наступлением «осевого времени», о котором писал Карл Ясперс, цивилизованные общества Евразии образовали сквозной и единый широтный пояс. Пояс, все еще непрочный и неустойчивый, рвущийся в результате очередной геополитической катастрофы, но неуклонно восстанавливающий однажды обретенную связность. В эту же эпоху начали формироваться мировые империи, каждая из которых к началу новой эры поглотила «свой» цивилизационный сегмент Ойкумены, а также связывавшие эти сегменты-империи международные транспортные коридоры наподобие Великого шелкового пути. Контакты по сложившимся тогда мировым артериям осуществлялись прежде всего в направлении Запад–Восток и обратно, в частности, по линии Северо-Запад–Юго-Восток.
В сферу мирового цивилизованного сообщества античной эпохи были вовлечены Европа (за исключением Скандинавии), пространство евразийских степей от Дуная до Хингана, Западная и Центральная Азия, Иранское нагорье, Индия, Китай, Корея, Северная и Северо-Восточная Африка. Международные коридоры шли по землям Евразийского континента и по прилегающим к ним морям – Средиземному, Черному, Красному и Аравийскому с уже тогда «горячим» Персидским заливом. Важнейшие мировые артерии – главным образом широтные – дополнялись более короткими, так сказать, дистрибьютивными, меридиональными в целом путями, уходившими от этих главных магистралей по линии Север–Юг. Эти пути возникали по мере втягивания различных территорий Евразии в Ойкумену. К ним относились дороги из Центральной Азии в Индию, превратившиеся к первым векам нашей эры в своего рода ответвления Великого шелкового пути, коммуникации между странами Средиземноморья, Центральной и Западной Европы, а также появившиеся с течением времени все тот же путь «из варяг в греки» и Волжский торговый путь. Византия оседлала важнейший узел, стратегическое перекрестье этих мировых путей (широтных) и дистрибьютивных линий (меридиональных) в западной части Ойкумены. Под ее контролем оказались коммуникации, шедшие из Европы на Восток, в том числе в Северо-Восточную Африку, и из Восточного Средиземноморья в географическую Европу – от Дона до нынешней Франции. Константинополь владел таким узлом, пользуясь всеми возможными выгодами, которые из этого вытекали. Что, кстати говоря, тоже являлось одной из важнейших причин геополитической нестабильности империи: такой лакомый кусок хотел иметь каждый, и Византия в данном вопросе сталкивалась с серьезнейшей конкуренцией.
Конкуренция эта развивалась на фоне продолжавшегося расширения Ойкумены. Данный процесс усилился на рубеже нашей эры. Заметное, хотя и противоречивое, на первый взгляд, ускорение он получил в очередную эру Великого переселения народов (IV–VII века), а к ХV–ХVI векам, то есть к эпохе Возрождения, расширявшееся мировое цивилизованное сообщество раскинулось столь широко, что его коммуникационные нужды уже не могли удовлетворить сохранившиеся, хотя и существенно видоизменившиеся с античной эпохи, международные магистрали, проходившие по Евразийскому континенту и его прибрежным морям. И тогда пробил час Мирового океана. Важнейшие транспортные пути были проложены по его просторам, прежние же артерии начали испытывать относительный упадок, правда, окончательно не заглохли. Причем большую роль в деле перенесения международных путей на океанические пространства парадоксально-логичным образом сыграл… успех геополитических наследников (равно как и могильщиков) Византии – османских турок, захвативших важнейший узел старых международных артерий, принадлежавший восточным кесарям. В сущности, именно благодаря бурно развивавшейся коммуникационно-транспортной роли океанических вод и стала ослабевать международная значимость Черноморских проливов, а Оттоманской державе в ХV–ХХ веках так и не удалось стать столь же масштабной мировой силой, какой была ее предшественница Византия в IV–ХII столетиях. Дальнейшее усиление океанских коммуникаций, подогреваемое быстрым техническим прогрессом, с начала XX века привело к еще большему падению значения Проливов в планетарном масштабе. Это отчасти способствовало кризису и крушению Османской империи и является одной из главных причин того, что преемница последней, республиканская Турция, вторая производная Византии и новая репродукция ее геополитической матрицы, играет еще меньшую мировую роль, нежели султанский Стамбул.