Более полувека назад интеллектуалы открыли научно-техническую революцию.
Даниэль Белл более 40 лет назад назвал эти трансформации
«постиндустриальными», а возникающую систему – «обществом услуг».
Подытожим. В новом обществе основными сферами развития (и, как следствие, прогресса, роста производительности, эффективности, качества жизни) становятся новые отрасли широкомасштабного «производства» главного ресурса новой экономики. Таким ресурсом оказываются не деньги, не машины и даже не информация, а «человеческие качества» – новаторские способности и способности к неотчужденному диалогу и кооперации с другими людьми и подлинной культурой (а не только «знаниями»). Именно такие люди (о них писали многие философы и социологи – Аурелио Печчеи, Эрих Фромм, Жан-Поль Сартр) – свободные, творчески развивающиеся, выбирающие «быть», а не «иметь» – создают и «информацию», и ноу-хау, и все другие высокоценные блага неоэкономики.
Отсюда органично вытекает следствие: основными «отраслями» ближайшего будущего становятся воспитание и образование (непосредственное «производство» человеческих качеств как первое подразделение постиндустриального общества), а также наука, искусство, высокотехнологичное производство и социальное новаторство (сферы реализации человеческих качеств – второе подразделение постиндустриального общества). Добавив к этому охрану и воспроизводство экологически чистых территорий, мы получим эскиз структуры передовых секторов российской экономики будущего.
Ученые, подняв хотя бы вдвое урожайность сельскохозяйственных культур, могут тем самым заменить миллионы крестьян. Талантливые технолог и управленец способны сэкономить труд десятков тысяч рабочих. То, что тысячи занятых в сфере высоких технологий высвобождают труд миллионов, работающих в индустриальном производстве (не говоря уже о ручном труде), хорошо известно. Что же касается «лишних» работников, высвобождаемых в этом процессе, то в постиндустриальном обществе существует несколько сфер деятельности, где постоянно требуется дополнительная рабочая сила. Например, учителя, «садовники» (люди, воссоздающие природу), социальные работники и т.п. могут и должны составлять преимущественную часть занятых в обществе эпохи «человеческой революции» – подобно тому как промышленные рабочие являются большей частью занятых в индустриальном обществе.
Позволим себе историческую параллель. Для решения проблемы достаточного производства сельскохозяйственной продукции в вечно голодном аграрном обществе феодальной эпохи (где 80 процентов занятых составляло крестьянство) надо было… в несколько раз сократить численность населения, выращивавшего зерно и пасшего скот. И занять основную часть населения совершенно бесполезным (с точки зрения средневекового крестьянина) делом производства даже не сельхозинвентаря, а станков, оборудования и пр. В результате этого уменьшившееся до 5–10 процентов аграрное население оказалось способным производить в несколько раз больше сельскохозяйственной продукции, чем 80 процентов в прежнюю эпоху. Не резонно ли предположить, что переход к постиндустриальному обществу требует такой же перегруппировки. В результате 10–20 процентов занятых в материальном производстве (при 80 процентах занятых в образовании как первом подразделении неоэкономики и науке, культуре и т.п. как втором подразделении) будут создавать больше материальных благ, чем составлявший ранее большинство населения промышленный пролетариат.
Вот такой необычный мир открывается перед человечеством.
Раньше этот мир был уделом избранных. В новом веке он может и в принципе должен стать миром большинства, в пределе – каждого.
Впрочем, здесь начинаются многочисленные дебаты.
Дилемма «20–80»
Начнем с наиболее фундаментального вопроса: а действительно ли человечество движется к постиндустриальному (информационному) обществу? Ответов здесь как минимум два.
Оптимисты, естественно, говорят «да» и указывают на сокращение доли материального производства в развитых странах, на растущие, как снежный ком, объемы продаж компьютеров, массмедийных продуктов и патентов, а также число пользователей Интернета и мобильных телефонов. Естественники вспоминают еще и о микробиологии и нанотехнологиях. Бизнесмены – о сетевом бизнесе и креативных корпорациях. И все они делают вывод, что мир вступает в новое – информационное (постиндустриальное) – общество. На Западе к кругу таких оптимистов принадлежит прежде всего Тоффлер. У нас оптимисты более осторожны и избирательны. Типичный пример – Владислав Иноземцев, обещающий постиндустриальные блага только Западу. Ну, может быть, и еще кое-кому, кто сумеет к нему присоединиться.