Возможно, некоторые хозяева СМИ считают, что за Ксюшей стоят такие серьезные силы, что с ними лучше не связываться. Она сама не раз намекала на свои связи во время мелких бабьих разборок. Но не исключено и другое объяснение. Дискурс в нашем мире абсолютно подконтролен. Несмотря на Интернет и прочие опции как бы свободного выбора, повестку дня и варианты ответов жестко диктует одна группа людей – хозяева дискурса. Они определяют, кто кого убивает в Сирии, кто законно избран, а кто – диктатор. Они определяют, почему гибель афганской свадьбы под ударом американского беспилотника или смерть сотни палестинских школьников под дождем израильского напалма – это не событие, а вот пять человек в пикете у Следственного комитета – уже событие. Они – прямо или косвенно – владеют и многими российскими СМИ. Они постановили, что часы патриарха – событие, а миллионы Ксюши – не событие. Я с большим уважением отношусь к общественному движению протеста, возникшему в России в декабре прошлого года. Но настало время и самим протестующим протрезветь и изгнать из своей среды людей с миллионами черным налом по конвертам. Не только потому, что они позорят движение, но и потому, что они ведут его не туда и не в его интересах.
Встать, суд идет
Надоел и опротивел мерзкий суд Линча, устроенный рукопожатными над судьей Хамовнического суда Мариной Сыровой. Чем они отличаются от банды Цапка? Тот же стиль запугивания судьи и то же мерзкое гоготание в ответ на строгую фразу: «Встать, суд идет».
Снимаю шляпу перед судьей – она прошла через тяжелейшее испытание, подвергалась постоянному неправовому давлению. Сторонники обвиняемых и некоторые СМИ грубо нарушали принцип sub judice, ограничивающий публичное обсуждение дела, рассматриваемого в суде. Защитники нарочно затягивали процесс, откладывали, переносили, надеясь, что нервы судьи не выдержат. Они угрожали ей преследованием ФБР и ЦРУ, включением в «список Магнитского» и другими репрессиями. Это ничуть не лучше угрозы со стороны бандитов в адрес судьи и его семьи, и с этим нельзя мириться. Российская прокуратура должна более решительно защищать право судей свободно вершить суд, без угроз и давления.
Но Марина Сырова справилась. Она верно квалифицировала хулиганскую выходку в храме Христа Спасителя как hate crime, то есть преступление на почве ненависти, потому что хулиганками, как они сами признались на суде, двигала ненависть к православным и желание их оскорбить. С этим модным в наши дни видом преступлений сталкиваются и в Европе, и в Америке; и там серьезно наказывают за хулиганские акты (рисование свастик и т.п.).
Приговор российского суда оказался сходен с результатами подобных процессов по hate crime за границей. Так, упомянутый выше Авигдор Эскин получил те же два года за аналогичное преступление. Во Франции и Германии дают два года за первое, без прошлых судимостей, кощунственное высказывание о Холокосте, также относя это к hate crime. Хамовнический суд показал, что русские дорожат Богом и Церковью не меньше, чем немцы и французы – памятью об Освенциме. Он доказал, что мировой опыт борьбы с hate crime можно и нужно использовать в России. Сама идея верная, несмотря на то, что на Западе этот вид преступлений приватизирован евреями и мужеложцами.
К этому же виду преступлений относится и возбуждающая ненависть к кавказцам листовка Навального (в ней утверждается, что кавказцы платят меньше за горячую воду, чем русские). И полные ненависти к православным священникам слова Шендеровича и призывы против мусульман на «Эхе Москвы». Судья Сырова показала, что законы в России есть – надо только энергичнее их исполнять.
Теперь надо защитить судью. Во всех странах мира есть специальные законы, позволяющие выносить быстрые и строгие приговоры в адрес тех, которые позорят суд. На суд клеветать нельзя. Если человек выражает свое неуважение к суду, его следует наказать так, чтобы другим было неповадно.
В Израиле никто бы не посмел так выражаться в адрес суда и судей. Не посмел бы, потому что за это платят большие штрафы и проводят долгие месяцы в тюрьме. Не все решения судей и там встречаются с восторгом. Например, недавно израильский суд приговорил к 45 дням заключения снайпера за хладнокровное убийство двух палестинских девушек, шедших под белым флагом. Но никто не посмел обвинить судей в пристрастности, или действии по указке, или в корыстной заинтересованности. Потому что защита суда необходима для нормального функционирования общества.
Общество должно защитить судью от внесудебной расправы и поддержать законный приговор. Нельзя допускать, чтобы законное решение российского суда называли «расправой по законам инквизиции» («Новая газета»), говорили, что «приговор написан косноязычным языком подворотни в логике пикейных жилетов, сидящих на лавочке у подъезда» (Андрей Колесников), что приговор «незаконный и преступный» (Марат Гельман). Говорите, но не заговаривайтесь, господа рукопожатные. Потому что без уважения к закону и судьям общество окажется в состоянии гражданской войны, а в этой войне вы окажетесь побежденными.
А еще – потому что народ не на вашей стороне. Вы это знаете, и поэтому снова затянули старую мантру времен Ельцина об «агрессивно-послушном большинстве». «Коммерсантъ» заговорил о «консервативном большинстве, которое живет в мире штампованных парадных ценностей». Значит, те, которые отвергают законный приговор суда, взяли курс на ликвидацию российской демократии, на мятеж и диктатуру, на новый 1991 или 1993 год. Но сегодня Россией правит не американский посол из Спасо-Хауса. И речь идет уже не о положении Церкви в обществе – но о защите демократии. Если им сойдет с рук шельмование суда, в Москве снова заговорят танки.
Церковь тут ни при чем. Противники Церкви требовали от нее проявить милосердие и все простить. Но обращения к Церкви были ни к селу ни к городу. Даже если бы патриарх Кирилл лично явился в суд и попросил бы простить и отпустить хулиганок, для суда его мнение значило бы ровно то же, что и мнение Марата Гельмана. Светский суд – а другого суда у нас нет – карает преступления даже в том случае, если Церковь, или другая общественная организация, или потерпевшие просят простить преступника. Так, в случае изнасилования потерпевшая может простить насильника, но это не закрывает уголовное дело.
Ни при чем тут и президент Путин, хотя преступницы старались представить свои действия как форму политического протеста. Они демонизируют российского президента. (Толоконникова: «Путин – лицо всего плохого, злого, аморального, что есть в современной российской недополитике».) Но не за это они получили срок. Подобные заявления делают каждодневно сотни журналистов, сидельцы «Жан-Жака» и активисты Болотной, и никого за это не судят. Да и сами хулиганки клеймили Путина на Красной площади – и никак не пострадали.
Путин и Церковь ни при чем, но борьба с Путиным и Церковью не окончится этим приговором. В Хельсинки полиция задержала ненавистников, собиравшихся облить православный храм мочой, в Киеве был спилен огромный деревянный поклонный крест идейными соратницами Pussy Riot. Наверняка мы еще много услышим об этом деле, потому что следствие не смогло выявить и изолировать подлинных организаторов преступления. Они, несомненно, будут действовать по лекалам дела Дрейфуса, которое тянулось более десяти лет и привело к вытеснению Католической церкви из общественной жизни Франции и к торжеству новой крупной финансовой буржуазии.
И все же хорошо, что российское правосудие не прогнулось. Не помогли заклинания Мадонны, возмущения Навального, окрики из Вашингтона и Брюсселя. Возможно, этот приговор научит уважению не только к Церкви, но и к суду. Тому, чтобы слова «Встать, суд идет» не встречались смехом со скамьи подсудимых.