Какой тип социально-государственного устройства наиболее естественным, гармоничным образом соответствует душе нашего народа, нашим архетипам, типу нашей цивилизации?

В настоящее время в России остро стоит вопрос активизации общественного и экономического развития. В третье тысячелетие страна вошла с поучительным опытом разнотипного собственного переустройства – как социалистического, так и капиталистического. И этот непростой опыт все больше подсказывает необходимость такого жизнеустройства, которое максимально активизировало бы людей на труд и давало бы ощущение счастья. Все в большей степени мы понимаем, что психологические особенности русских, россиян, наша душа требуют сообразного жизнеустройства, где бы различные «измы» занимали не главенствующую роль, где бы мы думали больше не о том, какой у нас тип социально- государственного устройства, а насколько оно соответствует душе нашего народа, нашим архетипам.

В этом случае развитие общества будет наиболее гармоничным.

Два типа цивилизаций

В настоящее время все чаще говорят о двух типах цивилизаций: цивилизации, придающей решающую роль индивидуализму человека (типичный представитель – США), и цивилизации, уделяющей приоритетное внимание коллективу, общине, народу (типичные представители – страны исламского мира).

Россия при этом вновь занимает свое особое место. Длительное время она была оазисом общинной психологии, коллективизма. В начале 90-х годов ее общественно-экономическая жизнь стала переходить на принципы индивидуализма, абсолютизации роли и значимости эгоизма, внедрять способ производства и особые отношения между людьми, которые приняты в американском обществе. Россия испытала и государственное устройство, построенное на принципах всеобъемлющего коллективизма, и устройство, при котором индивидуализм и стремление к наживе любой ценой захватили большую часть населения. Сейчас Россия переживает период, когда русский народ все отчетливее осознает, что дикий капитализм и стихия индивидуализма встречают внутреннее сопротивление в глубине его души.

Многие психологи говорили, что государственное устройство людей должно учитывать особенности архетипов их бессознательного. Так, Гюстав Лебон отмечает: «Врожденные представления составляют наследство расы, завещанное отдаленными или ближайшими предками, наследство, воспринимаемое человеком бессознательно при самом рождении его и направляющее его поведение. Приобретенные или умственные представления суть те, которые человек приобретает под влиянием среды и воспитания. Они направляют рассуждение, разъяснение, толкование, и очень редко – поведение. Их влияние на действия остается совершенно ничтожным до тех пор, пока представления, наследственно повторяясь в поколениях, не перейдут в область бессознательного и не сделаются чувствами. <…> Если и удается иногда приобретенным представлениям восторжествовать над врожденными, то это бывает только тогда, когда последние были уничтожены врожденными же представлениями противоположного свойства, как это случается, например, при скрещивании представителей различных рас».

Подтверждением данных слов служат события, происходящие в России. Россия – страна традиционного коллективизма, общинности, людей особого состояния духа. На определенном этапе развития в силу имманентных, большей частью психологических причин на почву российской истории упали семена, призывающие к общественному строю, основанному на личном интересе, эгоизме. Да, были объективные экономические причины для появления такого мнения. Но это мнение в полной мере не учитывало архетипы русского народа. Оно направляло рассуждения, разъяснения, толкования приоритетов общественного развития, но в итоге нисколько не изменило душу народа. Беззастенчивый эгоизм, стремление к наживе как универсальный способ мотивации людей так и не стали определяющими архетипами нашей нации.

Как реакция на происходящее пробуждается стремление российского народа, его элиты не к индивидуальному накопительству, а к государственности.

Говоря о русском характере, Иван Солоневич отметил в нем «глубочайший и широчайший во всей истории человечества государственный инстинкт». Именно этот инстинкт направляет наш народ на путь мобилизации государственного потенциала для выхода из, казалось бы, безвыходного положения тотального крушения Государства российского.

Зная об этом инстинкте, об этом архетипе, можно ли было навязывать русскому народу путь развития, построенный на естественном эгоизме людей? Если любому народу навязать такое общественно-государственное устройство, которое не соответствует его архетипу, то психология людей после некоторого неосознаваемого периода подобно маятнику пойдет в обратную сторону, выплескивая вместе с ненавистью, неудовлетворенностью и то положительное, что содержится в общественном устройстве, построенном на индивидуалистическом начале.

Стремление к коллективизму, общинность быта – это традиционные черты русского народа. Поэтому общественное устройство, не учитывающее их, обречено на провал.

У русских людей традиционно была высокая зависимость – как экономическая, так и психологическая – от соседей. Это вытекает из фундаментальных психологических особенностей русских людей и нашего общественного сознания. Можно говорить о наличии в русском народе, в его общественном и индивидуальном сознании эффекта так называемого двойного зажима. Этот эффект позволяет чувствовать, воспринимать противоположные явления и процессы. Для русского народа характерны тяга к справедливости, истине, сострадательность, глубокое осмысление действительности, однако отсроченное по времени от конкретной ситуации.

Психология русских такова, что высокая эмпатичность является одной из фундаментальных национальных особенностей. И потребность в эмпатии, общности взглядов и чувств предопределяет тот факт, что эти чувства оказываются нередко сильнее чувства обогащения, чувства частной собственности – или, во всяком случае, борются с ними. Отсюда ограниченность схем мотивации, построенных только на достиженческих и ростовщических мотивах. Попытки перенести в российскую действительность систему управления персоналом западного типа оказываются удачными лишь в узком слое русских, перенявших данную культуру. Однако эта культура заимствовалась – и в значительной степени – за счет эффекта двойного зажима: тянуло и к тому, что было новым, необычным.

Эмоциональная зависимость русских людей от окружающих, от своих соседей и товарищей привела к особой значимости для нас моральных норм. Эти нормы построены так, что каждый может рассчитывать на помощь окружающих. Такой моральный стандарт более соответствует архетипу русского народа. Достижение цели у русских нередко происходит сообща, «строем», коллективно.

По своему восприятию русский человек более эмоционально-чувственный, чем абстрактно-логический. Особенно рельефно это отличие характерно для современных крестьян (а раньше Россия более чем на 90 процентов была крестьянской). Эмоционально-чувственная личность более ранима, более склонна к внутренним переживаниям. Внутренняя жизнь для русского – довольно трепетное состояние. Восприятие внешних влияний и воздействий, если они не соответствуют состоянию души, протекает сложно и противоречиво. В конечном счете такие идеи встречают сопротивление в глубине русской души, в глубинах бессознательного.

Соприкосновение же душ у русских протекает как процесс не только эмпатичный, но и полный содержания и определенного смысла. Отсюда такая значимость для русских совместных идей и идеологического объединяющего начала.

Богоискательство, стремление к добру, поиск всеобщей справедливости и смысла жизни так характерны для русского народа. Искони на Руси всем народом принимались больше те идеи, которые содержали в себе проповедь справедливости.

Для русских важно, чтобы было хорошо всем, а не только конкретному индивиду. И это вытекает из психологической сущности архетипов русских людей, для которых эмоциональное сближение, эмпатия с близкими по духу – зачастую более значимые ценности и потребности, нежели личное обогащение.

А если это так, если это соответствует архетипам русской души, то и организация общественной жизни на основе эгоизма и индивидуализма приведет к противоположной реакции, будет малоэффективной.

Материальное производство у русских развивается более высокими темпами, когда все поглощены одной национальной идеей, когда нации трудно, когда у нее нет иного выхода, как развиваться быстро, безудержно, стремительно.

Индустриализация, перевод народного хозяйства с мирных рельс на военные, восстановление экономики, ее развитие с целью достижения близкого светлого будущего давали невиданные в истории темпы развития. Все это достигалось за счет сплочения нации, активизации моральных мотивов к труду и подавления в себе эгоистических импульсов. Для русских более просто и естественно подавить в себе эгоистический инстинкт, нежели инстинкт к эмоциональной идентификации, инстинкт общинности, коллективизма. Этот инстинкт находится в бессознательном, архетипах русского народа достаточно давно. Неслучайно на Руси не было рабства, а общинное устройство рассматривалось как особый фактор, предопределяющий ее социальную структуру в целом, неслучайно Россия стала первой социалистической страной.

Общность для русских важна не только как эмоциональный факт, но и как духовное единение, как смысл жизни. Именно поэтому смыслообразующие идеологии на Руси получают поддержку у народа. Все стремления, построенные на использовании только общечеловеческих инстинктов, наоборот постепенно затухают.

Русское общество, как и любое другое, социально неоднородно. Так было всегда, так будет и в дальнейшем. Мир не знает примеров построения социально однородных обществ. Мир не знает также примеров, когда при неудовлетворенных первичных, базовых потребностях людей они в массовом порядке искали бы смысл жизни. В этом состоянии любой человек, в том числе и русский, включит механизмы самовыживания и будет бороться за кусок хлеба и глоток воды.

Но для России характерна минимизация первичных потребностей. Типичному русскому стыдно есть что-то, когда на тебя глядят глаза голодных детей. Он обязательно поделится. Минимизация первичных потребностей – это и хорошо, и плохо. Хорошо – потому что община, коллектив обеспечивает удовлетворение минимальных потребностей людей. Плохо – потому что это не способствует усердию сильных, чтобы иметь больше и лучше. У сильных личностей включаются защитные реакции, и они начинают оправдывать перед собой и другими тот факт, что не напрягаются с полной отдачей. Подобное явление в массовом масштабе наблюдалось и в пери­од социализма, особенно в 70–80-е годы, когда идея национального спасения, выживания нации уже фактически не действовала, а идея внешней опасности в полной мере не срабатывала.

Отто фон Бисмарк: «Россия опасна мизерностью своих потребностей»

Для русских всегда была характерна минимизация потребностей (много иметь и есть, когда другие голодают, стыдно, а перенапрягаться, трудиться так, чтобы много есть всем, наиболее сильным неохота). Эту историческую черту отмечал в свое время еще Отто фон Бисмарк: «Россия опасна мизерностью своих потребностей».

Эмоциональная, духовная взаимозависимость выступала одним из основных факторов, ограничивающих величину базовых потребностей людей. Это было свойственно русским, россиянам в период Великой Отечественной войны и в период послевоенного восстановления экономики, это характерно и по сей день.

В России, по данным известного социолога Натальи Римашевской (1999), субъективно бедными и малообеспеченными считают себя лица, которые:

• недоедают;
• не имеют средств на ремонт и покупку необходимой одежды и обуви;
• не могут приобрести холодильник, самую простую мебель и даже черно-белый телевизор;
• не имеют средств на приобретение жизненно важных лекарств;
• не могут обратиться к платным врачам;
• не могут оплатить похороны;
• не могут даже иногда покупать фрукты и сладости детям;
• не имеют в полной мере средств на питание детей в школе и оплату детского садика или яслей.

К бедным исследовательница относит тех, кто испытывает два и более лишения из перечисленных выше. В то же время, например, у английской семьи критерии бедности совершенно иные. Субъективно бедными себя считают те англичане, которые не имеют возможности ежегодно отдыхать вне дома. Россияне же даже не упоминают этого в критериях бедности.

Следует отметить, что выявление бедных через лишения дает иной результат, нежели ориентация на прожиточный уровень. Бедных, выявленных через лишения, в России оказалось в два раза меньше, чем через определенных в соответствии с величиной прожиточного минимума. К тому же на селе, несмотря на более низкий уровень дохода, субъективно бедными себя считают немногие (процент таковых меньше, чем в городе): здесь на психологическом уровне происходит минимизация потребностей, но эти минимальные потребности удовлетворяются с большей гарантией, чем в городе. Так, в городе люди могут голодать, а на селе представить такое можно только в случае с отпетыми лодырями. Минимальное, но гарантированное удовлетворение потребностей – это фактор, заставляющий обеими руками держаться за свое подворье и коллективное ведение хозяйства. Общинная жизнь на селе никогда не прекращалась. Похороны, рождение ребенка, пожар и пр. всегда были делами общими, коллективными. И человек в условиях общинной психологии никогда не оставался один на один со своим горем. Для селянина не такое уж частое явление, когда он субъективно ощущает себя очень бедным. Он чаще всего таков, как и все. И хотя материальная планка бедности на селе может быть ниже, чем в городе, люди себя бедными, как правило, не считают.

Если на селе потребности минимизировались, то в городе имеют место разные процессы. С одной стороны, стремление к достатку и богатству, с другой стороны – выделение групп населения, которые довольствуются малым и у которых также происходит психологический сдвиг в сторону минимизации потребностей и снижения достиженческой мотивации.

Когда потребности минимизируются и люди получают гарантированный минимум, у них возникает эмоциональное удовлетворение от общения. Общение как роскошь человеческого бытия более проявляется в среде равных. Потребность в общении фиксируется в архетипах, которые можно выявить разными путями.

Во-первых, современными исследованиями установок бессознательного.

Во-вторых, с помощью экспертных оценок лиц, которые недавно приехали в Россию, либо же с помощью наших людей, оказавшихся в силу каких-то обстоятельств за границей. У русских, вдруг ощутивших на себе влияние иной культуры, обостряется стремление жить так, как велят им их совесть, голос предков, архетипы.

В-третьих, через изучение исторических событий и фактов, особенно прошлого столетия, когда Россия смела институт частной собственности, провела поголовную национализацию и когда так же резко отказалась от самых высокопродуктивных государственных, общенародных проектов в пользу их денационализации, в пользу частного капитала.

Таким образом, архетипы не есть вещи в себе, они поддаются рациональному осмыслению.

Одним из таких архетипов является стремление к коллективизму, общинности, соборности. И в этом стремлении Россия не одинока, подобный тип цивилизации характерен для многих народов. В такой цивилизации влияние общественного мнения на поведение индивида исключительно сильно, порой тотально. Подобное влияние очень эмоционально и психологично. Люди общинной культуры эмоционально, эмпатично зависимы от других лиц. Эта психологическая зависимость усиливается зависимостью экономической. Аналогичные личности есть и на Западе, но там они воспринимаются скорее как отклонение от нормы, когда доброе отношение окружающих, их эмпатия оказываются настолько сильными базовыми потребностями, что порой (в своих крайних проявлениях) становятся выше потребности в безопасности и даже затмевают собой инстинкт самосохранении. Как в одном из сонетов Уильяма Шекспира: «Убей меня, но будь ко мне добра».

Для этих людей сделать что-то против своих – себе дороже. Настрой коллектива против такой личности лишает ее комфорта общественного существования – эмпатии, сочувствия, совместного переживания, – в то время как потребность именно в этом является для нее определяющей. Неслучайно в минуты радости и горя люди тянутся друг к другу. Радость усиливается, когда радуются другие, а горе легче преодолевается в компании.

Однако для разных людей потребность в общении и в одиночестве неодинакова. Есть те, кто не мыслит себя вне коллектива, вне общения, для кого отсутствие эмоциональной эмпатии – это трагедия, горе. Но есть и другие – лишенные такой психологической особенности. На самом деле она у них есть, но проявляется в ситуации стресса, во время лишений и страданий. В условиях же обычной жизни этим людям чужда сострадательность. Они нацелены на достижение собственных целей любой ценой. Это типичная ростовщическая психология: я дам тебе деньги, но ты верни больше во что бы то ни стало. Человек с такой психологией не учитывает того, что иному вернуть сложно – а иногда и невозможно – даже взятую сумму. Но с другой психологией ростовщик разорился бы. А вот эмпатичная личность просто не в состоянии стать ростовщиком.

Было бы неправильно оценивать эти разные личности по шкале «плохой–хороший». Ростовщический тип личности также необходим – благодаря ему происходит концентрация капитала, общество развивается более высокими темпами. Пусть этому настрою сопутствуют безжалостность и бездушность, но нередко эти качества приносят успех в чем-то важном и нужном. Тот же Шекспир замечал: «Чтоб добрым быть – жестоким быть обязан».

Между тем есть люди, для которых эмоциональный разрыв с окружающими смерти подобен. Эмпатия для них – одна из основных, базовых потребностей. Такие люди зависимы от окружающих, они боятся потерять их доверие и взаимопонимание с ними. Для общества коллективного типа особо значимо установление и соблюдение норм взаимоотношений между людьми. Если человек не обладает способностью чувствовать, предугадывать отношение другого к себе, реакцию окружающих на то или иное действие, он просто не приживется в подобном сообществе.

Российское общество – именно такое. У нас менее выражена ростовщически-достиженческая психология. Как считал Николай Бердяев, «душа русского народа никогда не поклонялась золотому тельцу и <…> никогда ему не поклонится в последней глубине своей». Но неверно считать людей с общинной, коллективной психологией неспособными к достиженческой мотивации. Такая мотивация может стать для них определяющей и всепоглощающей, однако только в том случае, если охватывает все общество и превращается в общенациональную идею. Но для этого необходимо эмоциональное единение людей. При таком единении порыв может быть неистовым, страстным, достиженческим. Поэтому особую роль в консолидации обществ подобного типа играют религия или идеология, национальная идея. Есть такая идея – общество сплачивается вокруг нее и творит чудеса, как это не раз случалось в нашей истории. У нас, как и у других народов, базовые потребности конкурируют между собой. Но при этом русский лучше откажется от удовлетворения других потребностей, но не от обеспечения духовного единства, общинной жизни, эмоциональной идентификации.

Русская достиженческая мотивация принципиально отличается от западной достиженческой мотивации. На Западе одобряется рационально-достиженческая и даже ростовщически-достиженческая мотивация – ради личного обогащения или обогащения узкого круга лиц за счет других. Но для общинного сознания нехарактерна такая мотивация: ее обладатели просто не уживутся в коллективе, они элементарно не смогут получать эмоциональную признательность от окружающих.

Чтобы быть частью общины, человек должен чувствовать других, понимать, что можно, а что нельзя, что другие одобряют, а что – нет. Без этого психологического механизма существование общинной цивилизации невозможно. В ней желание удовлетворять потребности за счет других блокируется, подавляется, вытесняется. А если какие-либо индивидуалистические начала – например, эгоизм – и проявляются в обществе с эмпатичным типом мотивации, то они выражаются, как правило, в сильно измененном виде. Так, тот же эгоизм сводится к желанию получить удовлетворение от общения с другими лицами, а общества – с другими народами. Русский человек чувствовал себя комфортно даже тогда, когда приезжал в страны, которым оказывалась помощь, но народы которых жили лучше русских в материальном отношении. Для нас порой лучше что-то отдать, но в ответ получить искреннюю признательность, нежели что-то ухватить себе, но попасть за это под общественное осуждение. Мы всегда искренне желали получить взамен за оказанную помощь признательность, ощутить принятие наших взглядов, идей, чувств.

Два способа социального конструирования

Влияние на людей с рационально-достиженческими и эмпатично-общинными мотивационными особенностями напрямую зависит от их психологической специфики.

Для рационально-достиженческого типа личности характерна направленность главным образом на реализацию личных целей, которые преимущественно связаны не с внутренним развитием личности, а с обладанием чем-то или кем-то. Но достигая поставленной внешней цели, личность развивается. Поэтому развитие личности зависит от целей, которые она ставит.

Внутренние самоограничения в процессе осуществления этих целей не играют принципиальной роли: людей чаще останавливают не внутренние запреты, а законы, сопротивление других людей и рациональная целесообразность. Если риск потерь от достижения поставленной цели выше, чем вероятность победы, то цель может быть отвергнута. При этом моральные нормы в целом не отрицаются, но они достаточно прагматичны.

Такое общество держится более не за счет порывов отдельных людей, а за счет социальной системы, за счет государства, которые гармонизируют интересы индивидов, социальных групп и находят между ними компромисс. Здесь принято уповать больше на институты, нежели на общественное мнение.

Противоречие между богатыми и бедными решается в рационально-достиженческом обществе с помощью механизма демократии, когда богатые отстегивают бедным ради своего спокойствия. И в результате у бедных постепенно складываются иждивенческие настроения.

Внутреннее развитие личности в рационально-достиженческом обществе в социокультурном и духовном отношениях, как правило, проще. Личности тут не нужно тратить особые силы на осознание себя частью общества, ей можно быть менее изощренной в понимании переживаний окружающих, можно меньше подстраиваться под других. Демократические механизмы помогают личности соотнести себя с обществом более эффективно, чем механизмы взаимопонимания или душевные потуги в поисках справедливости и смысла жизни. Нравственные смыслообразующие искания писателей рационально-достиженческого общества отличаются от нравственных и духовных исканий Льва Толстого и Федора Достоевского.

Содержание идей для рационально-достиженческого общества не играет существенной роли. Идеи здесь служат в качестве способа достижения поставленной цели. Мораль и нравственность также не столь важны, как в эмпатично-общинной среде. Соблюдение законов в рационально-достиженческом обществе важно, но их «умное» нарушение нередко считается доблестью.

Нормы взаимоотношений в рационально-достиженческом обществе выступают как бы компромиссом между лицами, обладающими реальной силой, властью (денежной, военной и др.), и народом. Эти нормы более отражают реальное соотношение возможностей отдельных личностей, нежели их внутренние переживания. И основная моральная норма тут сводится к тому, что личность с большими возможностями (материальными, интеллектуальными, родственными и т. п.) имеет право более полно удовлетворять свои потребности.

Внутренние переживания в рационально-достиженческом обществе должны работать на реализацию поставленной цели. Если такие переживания этому мешают, то они просто подавляются.

В рационально-достиженческом обществе большим авторитетом пользуется тот, кто богаче, кто проще и естественнее удовлетворяет свои потребности.

Для эмпатично-общинной среды характерна совершенно другая картина.

Здесь непременными условиями являются гармония личных целей с общественными, личностное восприятие социально значимых целей. Такие цели в большинстве своем связаны как с общественными интересами, так и с внутренними потребностями развития человека.

Внутренние самоограничения, терзания, нравственные поиски могут проявляться при постановке и достижении поставленной цели. При этом отдельные личности в эмпатично-общинной среде в состоянии брать ответственность на себя и ради большинства переступать через общепринятые нормы. Людей здесь способны остановить не столько внешние ограничения, сколько внутренние сомнения, терзания. Такие сомнения и терзания могут идти вразрез и с прагматической необходимостью. Так, вместо того чтобы оценить соотношение сил и сдаться врагу, обладающему превосходящими силами, люди эмпатично-общинной культуры вопреки нормальной логике сочтут своим долгом принять бой и погибнуть ради будущего.

Если цель общественно значима и поддерживается большинством, то на ее осуществление будет направлена неистовая энергия – даже если риск поражения выше, чем вероятность победы. И наоборот – если цель не одобряется сколько-либо представительным мнением, то она в большинстве случаев не принимается. Бердяев это выразил так:

«Русский человек будет грабить и наживаться нечистыми путями, но при этом он никогда не будет почитать материальные блага высшей ценностью. <…> Русский человек может быть отчаянным мошенником и преступником, но в глубине души он благоговеет перед святостью и ищет спасения у святых, у их посредничества».

Общество держится за счет порывов как отдельных людей, так и нации в целом. Единое мнение, миропонимание, единство переживаний в таком обществе для прогресса значат порой неизмеримо больше, чем усилия органов власти и социальных институтов. В свою очередь, этот общий строй мыслей и взглядов определяется авторитетом тех, кто их формулирует, – авторитетом, определяемым не материальным достатком, а склонностью к поиску справедливости, истины и правды, понятных и принятых всем народом. Авторитетность личности зависит от того, насколько она ясно и последовательно выражает архетипы народа, не теряя душевной связи с ним. В таком обществе большим авторитетом пользуются те, кто более заботится о других, кто свое отдает наиболее обездоленным. Или же те, кто сражается за это и живет этим.

Противоречие между богатыми и бедными в пространстве эмпатично-общинных ценностей решается с помощью эмоционального отношения, общественного мнения или же сметающего всё на своем пути народного гнева. Народ тут простит любое богатство – раздели ты его чаяния и помыслы. И напротив – никакое богатство не поможет, если по отношению к его обладателю накопились ненависть и неприятие. Никакие современные психо- и политтехнологии, никакие средства массовой информации не в состоянии отмыть политиков, запятнавших себя предательством. И в то же время народ в такой культуре отходчив и легко прощает тех, кого еще недавно хотел растерзать, – лишь бы промахи этого человека не вызывали сомнений в его святости, справедливости и человечности. А уж если человек раскаялся в содеянном им, то простить ему могут многое. Истинное раскаяние – это всегда глубокая эмпатия с другими.

Личности в эмпатично-общинной культуре с трудом поддаются рациональному вычислению, формально-логическому пониманию. Это личности ищущие, осознающие себя в мире сем, свои роль и место. На поиск правды, справедливости и смысла жизни у таких людей уходит немало времени. Более всего подобными исканиями управляют эмпатичные переживания, ожидания наиболее значимых, референтных для данного человека людей. Идеи для людей эмпатично-общинной культуры нередко оказываются самоцелью, к которой они продолжают идти даже тогда, когда это становится невыгодно.

Мораль, нравственность, общепринятые ценности и нормы поведения играют в этих обществах особую роль – несопоставимо большую, нежели законы и их соблюдение. Общество может не следовать законам, пренебрегать ими, если их требования не отвечают преобладающему мнению.

Нормы взаимоотношений в эмпатично-общинной среде оказываются результатами совместных переживаний. Эти нормы более отражают реальное соотношение, а порой и столкновение архетипов людей.

Внутренние переживания представителей данной культуры живут нередко своей особой, автономной жизнью, влияя на социально-экономический уклад. Регулярно возникают ситуации, когда внешне, формально-логически целесообразные нормы, правила и законы не соблюдаются, когда они не соответствуют архетипам людей, их психологическим особенностям.

Здесь надо быть вместе со всеми – побеждать и ошибаться, – а если уж и конфликтовать, то порой ради будущего тех лиц, с которыми этот конфликт протекает. Сами же конфликты в эмпатично-общинной среде часто случаются между самыми близкими, самыми дорогими людьми.

Никто в данном обществе не обладает правом безраздельно удовлетворять свои материальные потребности. Минимизация же потребностей выступает своеобразной индульгенцией для человека даже с большим богатством, хотя авторитет богатых и неизмеримо ниже, чем у правдоискателей.

Осуждение окружающих воспринимается тут как одна из самых негативных санкций.

Люди эмпатично-общинной культуры более эмоционально-чувственные, у них более сильная впечатлительность. Это и понятно: данные качества заставляют людей быть вместе, подчиняться общественному мнению, испытывать одинаковые чувства и переживания. В силу этого для данной культуры более значим учет особенностей бессознательного и архетипов при проведении социального конструирования.

Такое общество устойчиво, когда система экономических отношений более или менее стабильна, когда миграция людей минимальна, когда общественное мнение может следить за поведением каждого. Названные условия более соответствуют особенностям жизнедеятельности на селе. Городские условия жизни уже размывают подобное жизнеустройство, так как в них человек может позволить себе удовлетворять свои желания (половые, проявления негативных эмоций и др.), не ориентируясь на неизбежность санкций со стороны общественного мнения. Общественное мнение здесь уже не является всевидящим оком.

Люди тут порой бессознательно ищут человека-диктатора, жесткого правителя, который заставил бы поддерживать заведенные порядки – а значит, уберег бы эмпатично-общинную культуру от разрушительного соседства, сосуществования с рационально-достиженческой культурой.

Ростовщически-достиженческая культура живет эмпатично-общинной культурой, питается ей, паразитирует на ней. Однако не следует идеализировать и эмпатично-общинную культуру. И в ней существует борьба людей, идей, эксплуатация одних другими. Для такой культуры, например, характерно деление людей на общественников и предметников. Общественники – это те, кто лучше и тоньше чувствует окружающих людей и может управлять ими. Предметники же – те, кто более разбирается в технологических процессах, но менее способен управлять общественным мнением. Общественники объединяются и начинают использовать предметников в своих интересах. Общественники чаще оказываются руководящими работниками. Предметников также допускают до руководства, однако чаще всего это случается в критических ситуациях. Но после того как предметник справился с трудностями, его заменяют общественником.

При урбанизации жизненного пространства эмпатично-общинной культуры проживающие в нем личности могут начать бессознательно искать человека, который защитил бы их естественное стремление к равенству и предотвратил бы распад коллективного начала. Такая потребность способна актуализировать запрос на установление диктаторского режима, который силой заставлял бы всех по-прежнему подчиняться единым правилам и тем самым удерживал бы от разрушения социально-психологическую среду, в которой люди данной культуры чувствуют себя комфортно.

Поэтому диктаторские режимы более характерны для обществ с эмпатично-общинной культурой, особенно на момент начала ее разрушения частнособственническими устремлениями в складывающихся рыночных отношениях.

Любые социальные нововведения в эмпатично-общинной и рационально-достиженческой культурах должны учитывать психологические особенности и архетипы людей этих культур. Социальное конструирование более безболезненно происходит в рационально-достиженческой культуре. Его закономерности просчитываются логически и в принципе поддаются научному анализу и прогнозу на длительную перспективу. В эмпатично-общинной культуре, где люди более эмоционально-чувственные, без понимания особенностей их бессознательного, их архетипов сложно рассчитывать на успех. Поэтому социальное конструирование здесь становится искусством, а требования к нему предъявляются достаточно высокие. Организаторы социального конструирования в эмпатично-общинной культуре не должны принадлежать всецело ей, иначе они попросту не смогут быть эффективными при взаимодействии с представителями рационально-достиженческой культуры. Но они не могут быть и совершенно вырванными из данного общества, оторванными от него, так как в таком случае окажутся неспособными чувствовать и понимать поведение людей, их бессознательные инстинкты и стремления.

Если на заре российской государственности русские приглашали к себе «княжити» правителей со стороны, то в настоящее время лиц, способных осознать и сконструировать оптимальную систему управления в России, отражающую национальные архетипы, нужно искать не в среде рационально-достиженческой культуры. Такие искания уже подвели нас к пропасти.

Особенности социального конструирования

При обустройстве России важно учитывать ее неоднородность в социальном, социально-психологическом, национальном и других отношениях. Наряду с особой фокусировкой на социально-демографических и профессиональных факторах важно принимать в расчет особенности представителей рационально-достиженческой и эмпатично-общинной культур, специфику поведения внутри каждой из этих групп, а также их взаимодействия друг с другом. По мере усложнения общества роль субъективного фактора в его развитии возрастает. Анализ этого фактора, а также оценка всего комплекса взаимоотношений между различными группами населения позволяют уточнить имеющиеся представления о наиболее эффективных моделях управления.

Представители рационально-достиженческой культуры в нашем обществе очень активны, но их всё же меньшинство. Многие просто пристроились, адаптировались к достиженческим условиям бытия, но тем самым они коверкают свою душу и насилуют свои архетипы. Казалось бы, в такой ситуации самым правильным решением будет не вмешиваться в данный процесс, рассчитывая, что со временем архетипы населения станут иными. Однако это не совсем так. Прежде чем измениться, трансформироваться, архетипы отомстят нам, в том числе и представителям рационально-достиженческого меньшинства. Чтобы этого не произошло, экономические отношения надо конструировать так, чтобы они соответствовали народной душе, архетипам и психологическим особенностям населения.

Важно принимать в расчет особенности представителей рационально-достиженческой и эмпатично-общинной культур, специфику поведения внутри каждой из этих групп, а также их взаимодействия друг с другом. По мере усложнения общества роль субъективного фактора в его развитии возрастает

Между тем децильный коэффициент дифференциации (отношение доходов 10 процентов наиболее обеспеченных людей к доходам 10 процентов наименее обеспеченных) в последнее время рос в России быстрее, чем в других развитых странах. Если в начале 90-х годов он составлял около 7, то к концу минувшего тысячелетия он вырос вдвое и стал равен 14. В некоторых развитых странах он ниже. Например, в Англии и Франции этот коэффициент равен 10. В то же самое время нашей культуре традиционно свойственна установка на отсутствие контрастного расслоения общества на бедных и богатых.

Известный хирург и одновременно специалист в области социальной инженерии Николай Амосов считал, что 10 процентов самых сильных лиц в три раза сильнее 10 процентов самых слабых. А поскольку, как он полагал, люди от природы неравны, то «умное» демократическое общество, в котором были бы сбалансированы интересы различных групп, должно создать условия, чтобы 10 процентов самых сильных и самых талантливых имели возможность самореализоваться, достичь такого положения, которое соответствовало бы их реальным возможностям. Из приведенного мнения вытекает, что справедливое, естественное неравенство будет тогда, когда доход 10 процентов самых сильных будет не более чем в 3 раза выше дохода 10 процентов самых слабых. То есть в правильном обществе децильный коэффициент дифференциации должен быть ненамного выше 3. Если же и слабые обобраны в гораздо большей мере, и сильные не в состоянии реализовать себя и свои способности, то возникает социальная напряженность, которая может нарушить общественный мир.

Кроме оптимального децильного коэффициента дифференциации для профилактики социальных кризисов в эмпатично-общинной культуре важно создавать благоприятную моральную атмосферу, формировать нравственные ценности. В противном случае все рационально-достиженческие усилия не дадут никакого эффекта.

Сегодня в России представители рационально-достиженческой культуры, как правило, богаче представителей эмпатично-общинной культуры. Поэтому необходимы особые механизмы согласования их интересов, один из которых – это усиление роли государства. Стремление к сильной государственности – это проявление архетипической потребности в защите интересов большинства народа.

Рационально-достиженческие общества гораздо основательнее обществ эмпатично-общинных продвинуты в собственном самопознании: подобная информация необходима для выгодной организации всех социальных процессов, что естественным образом интересует и заботит представителей первых гораздо больше, чем представителей вторых. Данная особенность объясняется также концепцией кумулятивно-факторных причин.

Кумулятивные причины действуют не по отдельности, а в совокупности. Такими причинами могут быть цвет стен, порядок рождения в семье, особенности воспитания, влияние в детские годы тех или иных личностей, солнечная активность и т. д. Эти причины в большинстве своем практически невозможно экспериментально изучить, измерить, «взвесить» – они, как правило, просто чувствуются и воспринимаются интуитивно.

Факторные же причины – это те, которые относительно легко познаются с помощью формально-логического мышления, каждую из этих причин можно изучить экспериментально, используя классические схемы, разработанные в психологии. Скажем, изучив, измерив тот или иной мотив, можно с высокой степенью вероятности предсказать поведение личности.

Поведение представителей рационально-достиженческой культуры определяется факторными причинами в гораздо большей степени, чем поведение представителей эмпатично-общинной культуры. И наоборот – последние в гораздо большей степени подвержены воздействию кумулятивных причин.

Поэтому рациональное социальное знание описывает преимущественно общества рационально-достиженческого типа. Очевидно, что рациональное знание о представителях эмпатично-общинной культуры добывается с гораздо большими затратами. Наглядный тому пример – социологическое изучение крестьянства, которое в массе своей привержено эмпатично-общинной культуре. Крестьяне часто подыгрывают социологам – пытаются ответить то, что от них хотят услышать. Такова одна из особенностей представителей эмпатично-общинной культуры: быть заодно с тем, кто проявляет к ним внимание, для них важнее, чем быть на стороне истины. Задача в данном случае осложняется еще и тем, что у крестьян срабатывает эффект «двойного зажима», когда люди одновременно переживают противоположные чувства и имеют противоположные мнения. Но это не аномалия: органическое понимание и восприятие тождества противоположностей – это навык, составляющий ядро диалектического мышления. Но при этом надо отдавать себе отчет в том, что методический инструментарий, разработанный в строгом соответствии с формальной логикой и дающий точный результат при изучении представителей рационально-достиженческой культуры, оказывается малоэффективным при работе с представителями эмпатично-общинной культуры.

У нас на селе остались главным образом представители эмпатично-общинной культуры, то есть люди с ярко выраженным эмоционально-чувственным восприятием действительности. Если здесь и имеются лица с рационально-логическим восприятием действительности, то это те, кто получил образование в городе и вернулся обратно. Такие люди нередко становятся руководителями. Но эти сельчане-земляки, «инфицированные» городским духом, будут восприниматься местными и никуда не покидавшими землю жителями как чужаки. А при особой настойчивости подобные руководители из бывших сельчан могут просто психологически взорвать социально-психологическую обстановку. И научить их заново, как в детстве, чувствовать крестьян практически невозможно.

Наиболее эффективный способ управления эмпатично-общинными личностями – это действовать в пространстве бессознательного, ориентироваться на архетипические константы и публично (обязательно публично!) одобрять и поддерживать управляемых морально и материально – так, как это искони у них принято. В эмпатично-общинной культуре влияние на личность со стороны коллектива настолько велико, что управленческие воздействия, чтобы сработать, должны пройти через их легитимацию коллективом. При этом особая роль последнего поддерживается не только за счет активизации группового сознания при оценке поведения каждого отдельного его представителя – это приводило бы к слишком высокой нагрузке на психику, – но и путем насаждения таких норм поведения, которые работают как бы автоматически. Например, в эмпатично-общинной культуре особое влияние на людей оказывает статусно-ролевая позиция человека. Если это личность, наделенная властью, то ее значимость автоматически возрастает, причем порой в гипертрофированном масштабе. А в рационально-достиженческой культуре больший социальный вес имеет человек не с формально-должностным статусом, а с конкретными реальными возможностями.

Для эффективного управления в эмпатично-общинной культуре важно найти такие способы и формы материального вознаграждения, которые одобрялись бы коллективом. При этом важно добиться того, чтобы все четко понимали две вещи: во-первых, от чего зависит вознаграждение каждому члену коллектива, во-вторых, что успех каждого ведет к успеху всех. Вместе с тем в данной культуре у людей остаются личная заинтересованность и даже личный эгоизм, которые оживают всякий раз, когда базовые эмпатично-общинные архетипы не получают своей полноценной реализации в деятельности человека.

Принятые в эмпатично-общинной культуре моральные нормы имеют особую значимость. Поэтому важно, чтобы к лицу, нарушающему эти нормы, могли быть применены санкции. Возможность каждого пожаловаться на нарушителя норм – обязательное условие успешного существования и функционирования данного типа культуры. Жалоба – это форма обращения к общественному мнению или к лицам, которые наиболее полно и авторитетно его выражают. Осуждение отступника от норм другими – особенно лицами с высоким статусом – важный компонент успешного управления в данной среде. Также необходимо наличие института, который в общественно признанной форме налагал бы санкции и, напротив, поощрял бы отличившихся. Подобная публичная оценка должна быть максимально справедливой, открытой, гласной. Гласность – это одна из несущих конструкций эмпатично-общинной культуры.

В данной культуре исключительно важно поддерживать поступки, которые соответствуют принятым моральным нормам, но которые совершаются человеком вопреки его собственной выгоде. Если этого не делать, то социальная конструкция, основанная на эмпатично-общинной культуре, будет постепенно разрушаться, так как естественный эгоизм станет брать верх над общественно одобряемым поведением. Поэтому в таких обществах необходимо создавать особые фонды, которые поощряли бы материально людей, руководствующихся моральными нормами в ущерб собственным интересам. Здесь важно тонкое сочетание морального и материального стимулирования – как раньше, вручение колхозу-победителю переходящего Красного знамени сопровождалось премированием отличившихся колхозников. При этом материальные блага должны соответствовать как качеству и количеству вложенного труда, так и занимаемому статусу, должности. Отрыв одного от другого также ведет к эрозии социальной организации в эмпатично-общинной культуре. Следовательно, крайне важно разработать иерархию статусов и соответствующих им благ. В первую очередь это касается денежного вознаграждения и пакета социальных услуг.

Как отмечалось выше, у жителей села проявляется эффект «двойного зажима» при восприятии и переработке ими информации. В силу этого эффекта даже идеально сконструированная социальная система может становиться объектом вымещения недовольства, проявления негативных эмоций. Важно, чтобы подобные настроения не разрушали социальную систему, а разряжались естественным путем, в том числе через конфликты по вертикали (с руководителями) и по горизонтали (с равными по положению сотрудниками). То есть в систему отношений должна быть заложена определенная конфликтность. Эта конфликтность может концентрироваться в факте ограниченности средств, выдаваемых на проведение той или иной работы. Допустим, на посевную по нормативам планируется выделить 100 тысяч рублей, и эти деньги должны быть поделены между несколькими механизаторами. Процесс дележа может и должен вызывать умеренные разногласия, конфликты, которые необходимы лицам с эффектом «двойного зажима». Однако после кульминации таких противоречий должно произойти примирение – и само собой, и с помощью резервного фонда, и через вмешательство (но в определенный момент, не ранее достижения апогея противостояния) руководителя.

Даже идеально сконструированная социальная система может становиться объектом вымещения недовольства, проявления негативных эмоций. Важно, чтобы подобные настроения не разрушали социальную систему, а разряжались естественным путем, в том числе через конфликты по вертикали (с руководителями) и по горизонтали (с равными по положению сотрудниками). То есть в систему отношений должна быть заложена определенная конфликтность

Верным признаком того, что руководитель в данной культуре пригоден к управленческой деятельности, является его готовность идти на конфликт. Это означает, что он не слился с коллективом и не идет за людьми, а ведет их за собой. К тому же такие конфликты нужны лицам с эффектом «двойного зажима»: за своего они признают того, с кем одновременно конфликтуют и дружат. Конфликтовать с крестьянином так же важно, как и выслушать, понять его, проявить к нему эмпатию. Поэтому эффективное руководство крестьянами предполагает задействование целого арсенала приемов – от сочувствия и любви до настойчивости и ненависти. Именно такие управленческие приемы при наличии других факторов (сельское воспитание, архетипическое сходство, знания и др.) делают руководителя своим на селе – а значит, эффективным. Однако подобные руководители, как правило, не соответствуют психотипам руководителей более высокого уровня – особенно тех, кто выражает интересы зарубежных инвесторов или национальных олигархов, тяготеющих к рационально-достиженческой психологии.

Действенный руководитель в эмпатично-общинной культуре должен брать ответственность на себя, персонально отвечать перед вышестоящей инстанцией и коллективным мнением подчиненных. Рядовой представитель эмпатично-общинной культуры может проявлять самый широкий спектр эмоций и мнений по поводу того или иного управленческого решения, но он не возьмет на себя персональную ответственность за действия, касающиеся не его одного, так как страх перед негативной оценкой коллектива для него более значим, чем возможное удовлетворение от правильно совершенного действия. Это одна из фундаментальных психологических причин того, почему среди представителей эмпатично-общинной культуры достаточно сложно искать потенциальных руководителей. При этом готовность идти на конфликт является далеко не единственным и вовсе не основным качеством успешного сельского руководителя. Ориентация только на это качество может привести к противоположному результату: будут отобраны лица психопатичные, конфликтные, обремененными внутренними проблемами и комплексами и вместе с тем не очень сильные.

Успешному руководителю на селе нужна психика близкая к психике крестьян, ему надо быть эмоционально, эмпатично зависимым от окружающих, но одновременно проявлять волю к власти, к принятию решений и быть готовым нести ответственность за их последствия. За неверные решения руководителей на селе просто эмоционально выпотрошат. Поэтому успешный руководитель должен обладать опытом, знаниями, смекалкой и интеллектом, чтобы избегать ошибок.

Руководитель в эмпатично-общинной культуре должен понимать или элементарно чувствовать, предвосхищать причинно-следственные связи и психологические механизмы внутри коллектива подчиненных. Успех сопутствует тем руководителям, которые чувствуют коллектив и каждого в отдельности и одновременно могут понимать мотивы алогичного поведения. Увидеть зависимости и закономерности там, где представители рационально-достиженческой культуры попросту не могут их углядеть, – важная компетенция руководителей в эмпатично-общинной культуре. Только при ее наличии они способны стать подлинными социальными конструкторами, то есть специалистами, умеющими целенаправленно и профессионально формировать социально-психологические, моральные и иные условия успешного развития, обладающими навыками как ученых-прикладников, так и руководителей-практиков.

Можно сформулировать перечень необходимых для такого рода руководителей качеств.

Во-первых, наличие у них архетипов, которые адекватны архетипам сообществ и отдельных лиц, которыми надо руководить.

Во-вторых, готовность к отправлению властных функций при сохранении определенной эмоционально-эмпатичной зависимости от подчиненных.

В-третьих, обладание знаниями об обеих культурах – как эмпатично-общинной, так и рационально-достиженческой. Социальный конструктор должен понимать целесообразность того или иного модуля в своей и противоположной культурах.

В-четвертых, умение вырабатывать и реализовывать решения, позволяющие обеспечивать конкурентоспособность эмпатично-общинной культуры. В России эмпатично-общинная культура пока проигрывает культуре рационально-достиженческой. Однако эмпатично-общинная культура обладает мощными резервами и настолько соответствует национальным архетипам, что заслуживает пристального изучения и приложения усилий по подготовке для нее социальных конструкторов.

В-пятых, способность внедрять принципы эмпатично-общинной культуры способами, не предполагающими преимущественного задействования рациональной аргументации и логического убеждения. Крестьяне имеют довольно специфический интеллект. Он в большей степени эмоционально-чувственный и в меньшей – логический, связанный с переработкой информации через сферу рационального и через речь. Прямо в полном соответствии с законом Клапареда: чем больше у человека из сознательного перешло в бессознательное, тем эффективнее его психическая активность.

Низовая социальная группа в эмпатично-общинной культуре зачастую не понимает необходимости тех или иных норм и решений. Следующим уровнем организации здесь является группа лиц, занятых управлением, социальных конструкторов, у которых уровень понимания намного выше. Дальше стоят наиболее квалифицированные социальные конструкторы, управляющие на уровне страны. Степень осознания закономерностей развития эмпатично-общинной культуры на каждом уровне будет разной. Чем она ниже, тем более естественно, эмоционально-чувственно протекает жизнь, тем больше внутреннее удовлетворение от такой жизни, тем меньше хочется покинуть сообщество, в котором это удовлетворение достигнуто. Чем выше растворенность личности в социальном бытии, чем ниже степень осознания его закономерностей, тем меньшую роль для мотивации профессиональной деятельности играют достиженческие мотивы, тем большую роль для людей играют чувства, мнение окружающих, влияние которого может быть тотальным.

Воздействие общественного мнения на лиц из более высокой социальной страты меньше, но при этом оно не должно исчезать окончательно. С ослаблением живой психологической связи лиц с верхних социальных этажей с низовой группой эмпатично-общинная культура начнет проигрывать культуре рационально-достиженческой. Нет ничего более опасного для эмпатично-общинной культуры, чем предательство лиц из высокой социальной группы, особенно уважаемых руководителей, социальных конструкторов. В этом случае низовая группа замыкается на себе и лишается возможности развития. То есть эмпатично-общинная культура более всего не защищена от распада сверху, от предательства руководства. Из этого надлежит сделать следующие выводы.

Во-первых, у руководства такой культурой должен стоять не один человек, а группа лиц, внутри которых незыблемо соблюдаются демократические нормы отношений. Наиболее важные решения таким лицам надлежит принимать сообща.

Во-вторых, в чрезвычайных ситуациях должно устанавливаться единоначалие, а в некоторых случаях необходима и жесткая диктатура.

В-третьих, чем выше статус человека в иерархии эмпатично-общинной культуры, тем выше должно быть его материальное и моральное вознаграждение, чтобы исключить возможность подкупа руководящих лиц. Хотя всё равно останется такая угроза через более тонкие мотивационные струны – любовь, лесть и пр.

В-четвертых, на верхушку иерархии необходимо налагать определенные ограничения, например, в плане устройства своей личной жизни.

В-пятых, лидеры со своими семь­ями должны жить внутри сообщества своей культуры, а не в отрыве от него.

В-шестых, дети лидеров не должны иметь никаких привилегий по отношению к детям из низовых групп, в том числе и в плане вертикальной мобильности. По закону трех поколений при передаче власти от дедов к внукам с каждым из обоих наследований резко падает функциональная дееспособность преемников.

Как отмечалось выше, эгоизм в полной мере присущ и представителям эмпатично-общинной культуры. Просто одной из их потребностей является эмоциональная эмпатия, сочувствие, сопереживание. Удовлетворить эту потребность вне рамок общинной культуры сложно, а порой и невозможно. Поэтому важно соединить естественное стремление людей в эмпатично-общинной культуре к обогащению и в то же время к эмпатии. А значит, вознаграждение за труд в низовой группе должно зависеть как от индивидуальных, так и от общих достижений. Требуется грамотное соотнесение друг с другом двух частей вознаграждения.

Во-первых, части, которая гарантирует удовлетворение базовых потребностей с учетом реальных способностей. Эта часть вознаграждения формализуется в виде заработной платы.

Во-вторых, части, предназначенной для тех, кто делает больше других и, соответственно, заслуживает большего вознаграждения. Если отказаться от этой части, то со временем наиболее выдающиеся работники окажутся в оппозиции к существующему социальному порядку, а затем могут и осуществить революцию, которая приведет к установлению правил и порядков, соответствующих психотипу рационально-достиженческой личности. Это, в свою очередь, неизбежно приведет к дискомфорту большинства представителей эмпатично-общинной культуры, что повлечет за собой потребность в революционных переменах, но только в противоположном направлении. Вот и будем мы так раскачиваться от общества под эмпатично-общинную культуру до общества под культуру рационально-достиженческую и обратно. Поэтому нужно такое обустройство России, при котором и рационально-достиженческий и эмпатично-общинный типы личностей были бы удовлетворены своим положением.

В глубокой древности на Руси управляли старейшины, но они с удовольствием передавали свои властные функции пришлым князьям со стороны, поскольку, как и жрецы, были эмоционально зависимыми от окружения. Для них гораздо важнее было оставаться своими, чем властвовать – и неизбежно идти на конфликты с подчиненными. Но сейчас другая ситуация. Лица, которым вверяется управление сообществами эмпатично-общинной культуры, могут продуманно отбираться и овладевать необходимыми профессиональными знаниями. Это – немаловажный резерв повышения эффективности эмпатично-общинной культуры в ее конкуренции с культурой рационально-достиженческой.

Несмотря на коллективизм как фундаментальную основу эмпатично-общинной культуры, ее представители не имеют потребности в широких межличностных отношениях. Чем шире диапазон контактов, тем сложнее поддерживать глубину взаимопонимания. Поэтому в эмпатично-общинной среде образуются микрогруппы, в которых эмоциональное тяготение людей друг к другу наиболее интенсивно. Отсюда возникает проблема взаимоотношений между такими микрогруппами, что обеспечивается главным образом через лидеров. Коммуникация микрогрупп становится более интенсивной, если они начинают чувствовать угрозу извне. Но помимо факторов негативных, безусловно, должны быть и факторы позитивные, среди которых:

• бережное отношение каждого члена микрогруппы к мнению других;
• публичное принятие и соблюдение правил доступа к материальным ценностям;
• приверженность общим ценностям и смыслам.

И наконец, еще одно важное условие социального конструирования в России. Государство, в котором основную часть населения составляют лица эмпатично-общинного типа, особенно эффективно при низких доходах населения. Народ, разделяющий позиции своих лидеров, может отдать последнее ради достижения значимой для всего общества цели. В этот момент отношения между отдельными сообществами интенсифицируются, закрепляется сходство их психического склада, более напряженно идет выработка и притирка архетипов. Однако при этом, как никогда, важна справедливость и гласность при распределении материальных благ между отдельными представителями сообщества. Если кто-то получает больше других, то к нему должны быть и выше требования по служению общим интересам.

Выводы

Вариабельность типологических отличий между людьми становится всё более очевидной. Наиболее фундаментальное из этих отличий связано с существованием рациональных и эмоциональных типов личностей.

Применительно к России важно понять мотивационные механизмы поведения людей, относящихся к эмпатично-общинной культуре. В наибольшей степени эта культура свойственна сельским жителям. В настоящее время на селе, в коллективах, где ведущей является эмпатично-общинная культура, особо значима проблема кардинальных изменений в мотивационной сфере работников. Без создания устойчивой иерархии мотивационных стандартов невозможно добиться самовозобновляемого роста производительности труда. В то же время мотивировать людей на труд в рамках имеющихся рациональных представлений тоже сложно.

Разгадка тайны русской души – это обретение понимания мотивационных механизмов, через которые можно активизировать развитие. И резервы в этом отношении Россия имеет немалые. Главное – понять их и использовать в интересах процветания государства, всех наций и народов, населяющих Россию.

Источник: dynamic-of-civilizations.ru