Жан-Франсуа Милле. Пастух и стадо. 1866
В поздней Византии теория, которая описывала взаимоотношения лидеров государства
и его подданных как взаимоотношения пастухов и стада понималась буквально.
В наших политиках проснулся геном этих поздневизантийских воззрений. Они также
пытаются думать за общество, называя его «биомассой».
С тревогой я слежу за эволюцией взглядов наших политиков, в которых как бы проснулся геном этих поздневизантийских воззрений. Они также пытаются думать за общество. Они даже устами бывшего премьер-министра назвали это общество «биомассой». А биомасса сама же не может управлять – ни бизнесом, ни ЖЭКом.
Другой крупнейшей, на мой взгляд, проблемой поздней Византии стало следующее. Любое общество не может жить постоянно и полностью в атмосфере гонки, истерии, бескомпромиссного соперничества, то есть того, что мы сегодня называем политикой. Поэтому в любом нормальном обществе есть тихие заводи и гавани, которые называются «Церковь», «литература», «искусство».
Беда поздней Византии заключалась в том, что она уничтожила эти умиротворявшие пристанища, впустив в них безудержный, рокотавший и бушевавший вал политики. И граждане просто надорвались. Да, есть безумцы, которые жаждут бури. Но жить внутри бури постоянно невозможно.
Когда я смотрю на партийные списки кандидатов в депутаты в украинский парламент, я с ужасом понимаю, что последние «заводи и гавани» уничтожаются и у нас. Водоворот бушующей политики уже втянул последних смотрителей этих безмятежных уголков – писателей, драматургов, режиссеров…