Казнить нельзя помиловать
Михаил Остроменский

Михаил Петрович Остроменский – исследователь, политический философ. Председатель регионального отделения Межрегиональной общественной организации «Вече», Председатель регионального отделения Всероссийской политический партии «Партия Дела»

Будучи последовательным приверженцем народовластия и свободы слова, я полагаю, что в продолжающимся конфликте вокруг постановки в Новосибирском академическом театре оперы и балета (НГАТОиБ) оперы Вильгельма Рихарда Вагнера «Тангейзер», в интерпретации Тимофея Александровича Кулябина, в СМИ крайне слабо представлена точка зрения противников данного действа. Мне кажется, что для действительного разрешения настоящего конфликта требуется дать возможность широко изложить свою точку зрения и этой стороне. Кроме того, сей острый спор необходимо перевести в область сдержанного, конструктивного и разумного диалога – который есть разговор двух. Не думаю, что этому будет кто-нибудь возражать.

В любом споре основой его конструктивности и осмысленности является понимание оппонентами аргументов друг друга. Для чего им требуется говорить на одном или близком понятийном языке, а, при невозможности оного, что чаще всего бывает в мировоззренческом споре, каковой у нас и происходит по «Тангейзеру», необходим перевод своих аргументов на язык доступный оппоненту. Для того чтобы понять другого человека, если конечно такое желание присутствует, следует уразуметь, по крайней мере ухватить, его образ мысли. Один из способов это сделать есть апофатический — т. е. уяснение того, что не является его образом мысли. Это можно сделать, в том числе, если рассмотреть какими ему представляются поступки другой (например, вашей) стороны. Попробуем проделать данный манёвр.

Далее я попытаюсь представить, как смотрятся взгляды и аргументы сторонников митинга «За свободу творчества», выраженных, в первую очередь, в его резолюции, с точки зрения противников кулябинского варианта «Тангейзера». Мне это сделать будет тем легче, что я не являюсь активным участником данного конфликта, и не поддерживал использование некоторых методов протеста против спектакля. Подчеркну, что не буду ни в коей мере касаться художественных особенностей настоящей постановки, а рассмотрю исключительно общественный резонанс оной. Потому ниже следуют заметки, хоть и не непредвзятого, но всё же стороннего исследователя.

То что конфликт не закончен снятием ближайших показов и увольнением директора театра Бориса Михайловича Мездрича думаю очевидно. Ибо идут и идут публикации в СМИ материалов в поддержку и директора, и режиссёра, остаются требования возобновления показа кулябинского «Тангейзера», продолжается сбор подписей под резолюцией митинга, хотя она уже и передана Главе государства и Руководителю правительства, а сбор подписей под петицией с требованием убрать митрополита Новосибирского и Бердского Тихона не остановлен.

Начнём настоящие заметки с рассмотрения обоснованности и правомочности увольнения директора НГАТОиБ Б.М. Мездрича министром культуры РФ Владимиром Ростиславовичем Мединским. С моей точки зрения В.Р. Мединский просто не мог не уволить Б.М. Мездрича, поскольку в противном случае возник бы вопрос о компетенции и способности управлять «культурным хозяйством» самого министра. Почему-то забывают, что, в отличии от Т.А. Кулябина, Б.М. Мездрич являлся государственным служащим, чиновником. Нравиться это кому-нибудь или нет, но это факт жизни. А, в рассматриваемом эпизоде, Б.М. Мездрич явно показал свою крайнюю некомпетентность и не профессионализм именно как государственный чиновник. Отметим нарочито, что мы не рассматриваем его деловые качества как директора театра.

Ведь, что мы имеем по результату данной постановки? То, что она спровоцировала очень острый конфликт в обществе. Сам же директор театра Б.М. Мездрич не предпринял не только никаких шагов на предварительном этапе с целью, если не демпфировать, то хотя бы смягчить конфликт, но не выказал никакого желания договориться и нивелировать оный уже после начала острой фазы. Т.е. он допустил разгореться конфликту в обществе и далее даже не пробовал его загасить. Иначе, он вёл себя явно не как государственный чиновник такого уровня и на такой должности, одной из важнейших функций которого является сглаживания разногласий в обществе и недопущения доведения выяснения отношений между социальными группами, придерживающихся различных взглядов, до стадии открытого конфликта. В общем, показал себя не на высоте, подчеркну – как госслужащий.

Если же Б.М. Мездрич сознательно шёл на этот конфликт, типа как художник, то тем более увольнение его есть единственное верное решение со стороны министра. Возможно, художнику и позволительно провоцировать зрителя, хотя и в этом случае тот должен понимать, что он не является «сферическим конём в вакууме», а живёт в обществе, где приняты определённые нормы поведения и существуют внешние границы твоего самовыражения (это так, не смотря на обратное утверждение текста резолюции), то провокации абсолютно не место в действиях чиновника. Б.М. Мездрич нарушил это важнейшее правило. Тем самым он преднамеренно и осознанно подверг испытанию министра, попробовал установить для себя сугубый суверенитет, стать актором, чуть ли не равным министру, захотел получить настоящую независимость. Не удалось. Такие действия Б.М. Мездрича на государственной службе, впрочем как и в любой иерархической организации, однозначно трактуются как вызов системе и руководству лично. За что он и поплатился. Не мог не поплатиться.

Потому, по нашему мнению, надежды участников митинга на то, что по их требованию уволят В.Р. Мединского и восстановят Б.М. Мездрича равны нулю. И причина игнорирования «мнения зрителей и профессионального сообщества» будет не в злонамеренности властей или сугубого влияния «радикальных около церковных движений», а именно в образе действий Б.М. Мездрича и в том на что он «покусился». Ведь если теперь удовлетворить требования митингующих, то сфера культуры, да и не только она, полностью выпадет из области управления государства. Каждый руководитель, например театра, может с этого момента просто игнорировать любые требования и распоряжения со стороны министерства культуры, да собственно почти любых органов государственной власти, опираясь на прецедент «Тангейзера» и мотивируя своё самоволие «свободой творчества» и «недопустимости любой цензуры». По сути, Б.М. Мездрич подтверждает именно такой ход дела, когда в последних своих интервью, уже после отставки от должности, говорит об «опасностях» «финансовой цензуры театров» со стороны государства.

Добавим, что казус Б.М. Мездрича сродни и есть продолжение казуса Михаила Борисовича Ходорковского: да не один он, среди тогдашних олигархов, нарушал закон, таким образом, за который его судили, но он был тем, кто решил радикально изменить правила игры в области государственного управления в свою пользу. За что и понёс наказание. Хотя мог бы и выиграть. Но, что говориться, «парню не свезло».

Укажем, что обвинение, отмеченное в резолюции митинга в адрес министра культуры, в игнорировании оным решения суда, не имеет никакого отношения к действиям министра. Суд не рассматривал и не выносил свое мнение о взаимодействии работодателя и работника (министра и директора). Суд рассматривал иск Митрополии к Театру, в части наличия оскорбительных для верующих элементов и сцен в спектакле. Да суд не нашёл оснований для соответствующей их квалификации. Суд вынес вердикт существенно ранее решения В.Р. Мединского об увольнении Б.М. Мездрича и уволен последний не за факт постановки кулябиным «Тангейзера», а за чиновничий не профессионализм и строптивость. Ну а сама законность увольнения вообще не вызывает ни у кого сомнения. Потому-то ни сам Б.М. Мездрич ни кто иной, из его сторонников, не попытались даже оспорить действия министра в суде. Что было бы логично если бы В.Р. Мединский попёр против решения суда. Напротив, рассуждая о законности и праве, сторонники Б.М. Мездрича, пытаются решить проблему внесудебным порядком, что говорит о том, что и они понимают отсутствие у себя правовых аргументов. Вместо обращения в суд, они прибегают к формам общественного давления. Вполне, до определённого момента, надо сказать законным. Впрочем, как и соответствующего давление на власть со стороны противников постановки и Б.М. Мездрича.