Секция IV
Экономика и образование
И.Д. Соболева
Источник: альманах «Развитие и экономика», №1, сентябрь 2011, стр. 150
Ирина Викторовна Соболева – доктор экономических наук, заведующая лабораторией социально-трудовых отношений Института экономики РАН.
В своем докладе я затрону вопрос о взаимовлиянии экономики и образования. Сегодня влияние происходит в основном со стороны экономики, и оно в большей степени негативное – это печальная реальность, проявляющаяся все более отчетливо. Но я все-таки рискну предположить, что изначально существовала неолиберальная мейнстримовская идея о всесилии рынка. При этом стоит отметить, что рынок совершенно не приспособлен для того, чтобы регулировать сферу образования.
В этой сфере опора на рынок недопустима не только по соображениям социальной справедливости, но и по соображениям чисто экономическим – рынок экономически не эффективен. Поэтому в данном случае противоречия между социальной справедливостью, обеспечением равных шансов, равенством возможностей и экономической эффективностью нет. Ни то, ни другое недостижимо с помощью рынка. Внедрение рынка в сферу образования ведет к дифференциации возможностей, которая страшнее дифференциации доходов. С одной стороны, она имеет чисто гуманистические отрицательные последствия, с другой стороны, она же снижает и экономическую эффективность, препятствует экономическому успеху, снижает конкурентоспособность страны.
Рассматривая взаимовлияние экономики и образования,
можно отметить, что влияние происходит в основном
со стороны экономики, и оно в большей степени негативное –
это печальная реальность, проявляющаяся все более отчетливо.
В сфере образования удовлетворяется достаточно сложный набор потребностей, часть которых берет на себя рынок, а часть – нет. К общественным потребностям, таким как социализация, усвоение принятых в обществе норм, передача культурного наследия из поколения в поколение, рынок полностью глух, он этого не замечает. Потребность экономики в кадрах является общественной. Если система образования формируется, ориентируясь на платежеспособный спрос со стороны населения, ее рынок тоже не замечает. Отсюда возникает некий социально-экономический дисбаланс. Другую сторону – индивидуальные потребности – рынок воспринимает. Имеются в виду не только потребность в знаниях, в наращивании человеческого капитала, а в первую очередь потребности, связанные с социальным капиталом – в установлении социальных связей, в нахождении своего места в социальной структуре, в приобретении друзей и так далее. Есть потребность в символическом капитале, в повышении статуса, общественном признании. В нормальной системе потребности находятся ровно в этой иерархии. То есть изначально человек стремиться получить образование, потому что нуждается в знаниях, параллельно он подбирает команду, связи, место в жизни, и, наконец, третий кирпичик – символический – получение диплома, за которым, естественно, что-то стоит.
Рынок совершенно не приспособлен для того, чтобы
регулировать сферу образования. Опора на рынок
недопустима не только по соображениям социальной
справедливости, но и по соображениям чисто экономическим –
он экономически не эффективен.
В той системе, которая незаметно выстроилась по мере перехода образования на рыночные рельсы, эта пирамида перевернулась: формальный статус – символический капитал – выходит на новое место. В условиях рынка образование стало возможно получить каждому. Создалась иллюзия равенства возможностей, потому что даже совсем небогатые люди, заплатив очень небольшие деньги, могут получить диплом какого-нибудь квазиуниверситета, который совершенно не отличается от того диплома, за которым стоят реальные знания, который стоит дорого и который им недоступен. Но внешне они одинаковые.
Таким образом, запускается некий механизм эрозии качества образования, который одновременно является механизмом эрозии моральных норм в обществе. Отнюдь не каждый человек, который идет получать образование, заинтересован в том, чтобы его учили хорошо, глубоко, серьезно. Почему? Хорошее образование требует не только больших финансовых затрат, но и огромных затрат труда. А символ – диплом – можно получить со значительно меньшими затратами. Есть очень большой стимул, чтобы здесь сэкономить. И появляется потребитель, который заинтересован в достаточно низком качестве товара, т.е. во второсортном образовании, и поставщик образовательных услуг, который заинтересован ровно в том же самом. Отсюда возникает то, что я называю мягкими формами коррупции. Преподаватель знает, что его материальное благополучие зависит от того, соответствует ли его поведение запросам студентов, которые приносят в вуз деньги и хотят без особых проблем получить диплом, поэтому ему нужно соответствующим образом относиться к этим студентам.
О.Т. Богомолов: Чему вы нас тут учите? Мягкой коррупции?
И.В. Соболева: Нет. Я обрисовываю ситуацию, которая сложилась у нас в системе образования. Есть очень маленький, элитарный сегмент хорошего образования, которое большинство студентов, попадающих в этот сегмент, пока получает бесплатно и очень мало кто получает за деньги, а дальше все идет ровно к тому, о чем я только что говорила. Внешний, статусный результат очень похожий – одинаковый диплом государственного образца.
О.Т. Богомолов: Вы говорите очень правильно, и все присутствующие примерно это представляют. А вот что это означает для экономики? Как это идентифицировать? Если эта взаимосвязь уже установлена, и взаимовлияние уже познано, то в чем оно познано? Какие цифры? Какой урон это несет экономике?
И.В. Соболева: Конкретные цифры потерь привести не могу. Человеческий капитал вообще измеряется достаточно сложно. Но понятно, что урон – огромный. На квази-образование впустую растрачиваются ресурсы, в то время как необходимых профессиональных компетенций оно не дает. Сегодня уже прозвучало мнение о том, что для лиц, стоящих у власти, важны два качества: компетентность и честность. На самом деле, на любом рабочем месте важны компетентность и честность. И ровно эти два качества наша система образования с успехом губит. Но в стране, живущей за счет нефти, пока идет «бум», проблема приглушена. Ровно для этих людей с квази-образованием на доходы от нефти создавались «представительские» рабочие места, росла офисная занятость. Как только грянул кризис, подскочила молодежная безработица и безработица среди лиц с высшим образованием. За счет чего? За счет того, что работодатели в полном соответствии с экономической логикой начали избавляться в первую очередь от тех, без кого легко можно обойтись. Прежде всего, они могут обойтись вот без этого контингента. Резкий рост безработицы среди сравнительно молодых людей с хорошим, казалось бы, уровнем образования, показывает баланс фиктивного человеческого капитала.
И еще, если мы посмотрим на нарастающее число техногенных катастроф, на то, сколько у нас гибнет народу на дорогах из-за поддельных водительских прав, – это тоже часть системы образования. Вот этот ущерб можно посчитать.
О.Т. Богомолов: Какая взаимосвязь между качеством водителей и количеством катастроф на дорогах?
И.В. Соболева: Думаю, связь есть. Между прочим, водительские курсы – тоже часть системы образования, на которую распространяются общие коррупционные нормы. А общий вывод: рыночные механизмы в системе образования надо резко ограничить. Конечно, с преподавателями можно строить отношения на рыночной основе, можно дифференцировать зарплату по каким-то критериям. Хотя тут тоже есть нюансы. Но ни в коем случае, нельзя на рыночной основе строить отношения со студентами. Конкурс на приемных экзаменах должен быть един для всех. Не должно быть деления студентов на коммерческих и бюджетных. Должно быть изначально четко заявлено, что образование нельзя купить.