Печать

Безопасное развитие как проблема, доктрина и проект
Сергей Белкин

Специально для альманаха «Развитие и экономика»

Сергей Белкин– главный редактор альманаха и портала «Развитие и экономика»

Вынесенное в заглавие словосочетание «безопасное развитие» анализируется далее и как проблема теоретическая – предмет экспертно-аналитического дискурса, – и как проблема практическая – предмет политического конструирования и стратегического планирования. Статья публикуется в порядке предложения по реализации общественно-политического проекта, целью которого является разработка концепции и манифестация новой политической доктрины.

Далее говорится о трех составляющих выхода на доктринальный политический уровень: о концепции – как об основном замысле, формулировке проблемы и ее трактовке; о доктрине – как о политической мировоззренческой системе взглядов; о проекте – последовательности действий по введению концепции в дискуссионное поле, формированию и распространению доктрины.

Проблема

Проблематизация начинается с утверждения о неоднозначности понятия «развитие» применительно к социальным системам. Обычно говорящие о развитии (государства, общества) молчаливо предполагают, что изменения, происходящие в соответствии с их системой ценностей, совпадающие с их идеалами и целями, являются развитием, то есть движением по направлению к желанным целям. А значит, всякие иные изменения, ведущие либо к иным провозглашенным целям, либо к неясным по возможным результатам и последствиям трансформациям, развитием не считаются и оцениваются либо как заблуждения, ошибки, либо как неуправляемая деградация, скатывание к социальной неразвитости, одичанию.

Мы наблюдаем, что государства и их сообщества, являющиеся влиятельными в военно-политическом и экономическом отношениях, считают собственный путь и цели развития верными не только для самих себя, но и для больших групп стран, а то и человечества в целом. Так ведет себя современный Запад, делящий мир на страны развитые и развивающиеся – то есть те, кому предстоит и следует воспроизвести у себя западную модель развития. Так же вела себя «мировая система социализма» во главе с СССР, утверждавшая, со ссылкой на марксизм, что развитием является лишь один путь – путь к бесклассовому обществу, к коммунизму.

Вопрос о множественности путей – моделей и целей – развития остается периферийной зоной теоретической аналитики, а в сфере практической политики, где этот взгляд еще только ожидает своей доктринальной формулировки, он проявлен лишь в форме своих вторичных, латентных признаков, артикулированных в виде рассуждений о многополярном мироустройстве и стихийных антиглобалистских высказываний.

Принципы

Одним из исходных принципов глобальной концепции безопасного развития является утверждение о праве стран и народов на собственный путь, о праве на стремление к своим целям развития, каковые включают в себя и духовное, и материальное измерения: идеалы, этические нормы, уровень потребления, а также формы государственного устройства и многое иное, что формирует мировоззренческое понимание должного и желанного. Провозглашенная ООН в 1986 году «Декларация о праве на развитие» сохраняет свою актуальность. Современный мир, однако, ставит новые вопросы, поиск ответа на которые, несомненно, нуждается в дальнейшем «развитии представлений о развитии». Вопрос о праве на развитие предполагает не столько декларирование такового права, сколько более глубокое понимание сути развития и поиск механизмов защиты этого права. Сегодня мы продолжаем оставаться свидетелями того, как государства и народы ограничиваются другими государствами в своем стремлении к развитию в соответствии со своими ценностями.

Другим принципом глобальной доктрины является безопасность – как условие и как цель развития социумов, придерживающихся разных моделей собственного развития. При этом безопасность – понимаемая во всей своей комплексной полноте – должна быть взаимной: никакая модель не должна подавлять другие модели, сосуществование разных моделей развития не должно вступать в разрушительные противоречия. Комплексное понятие безопасности на наших глазах стремительно расширяется и усложняется. Наряду с традиционными сферами военной безопасности и безопасности личности исключительную роль играют такие аспекты, как информационная и кибербезопасность, как безопасность культуры, традиционных ценностей, духовная безопасность.

Еще одним принципом доктрины является условие устойчивости безопасного развития. Понятие устойчивости применительно к процессу развития также нуждается в актуальном осмыслении. Глубины, достигнутой при разработке и практическом применении концепции «устойчивого развития» (sustainable development), становится недостаточно. Во-первых, потому что сама по себе эта концепция содержит не вполне верно понимаемую идею развития. Во-вторых, в силу того, что sustainable неточно переведено на русский, на что неоднократно указывалось. В-третьих, потому что и в своем более полном понимании (нечто «самодостаточное, учитывающее будущие потребности») эта характеристика адекватна по отношению к ограниченному набору моделей развития – прежде всего к тем, в которых развитие понимается как экономический рост, подчиненный стремлению не допустить планетарной экологической катастрофы. Не менее важным аспектом концепции безопасного развития является аспект устойчивости и самих социально-политических систем, то есть тех форм, в которых и во взаимодействии которых реализуются процессы развития. Устойчивость этих процессов следует описывать как состояния открытых динамических систем. В связи с этим устойчивость социально-политических систем и их безопасного развития – это способность сохранять движение в намеченном направлении с поддержанием ключевых идентификационных признаков системы, в том числе путем скачкообразного перехода в иное состояние, характеризующееся либо целевыми характеристиками, либо иными. В последнем случае новое состояние системы необязательно может быть оценено как развитие, хотя постфактум может произойти и переоценка.

Отметим, что фактический отказ от цели (например, как в Советском Союзе, отказавшемся от строительства коммунизма) приводит к потере устойчивости как способности сохранять свое развитие в заданном направлении. Доктринально СССР по инерции как бы дрейфовал к прежним целям (социализм и коммунизм), но к ним уже не стремились на практике и не оценивали, не измеряли социальную динамику по соответствующим критериям. Важно также отметить, что если нет измеряемых параметров, характеризующих состояние политической системы, то невозможно сравнивать состояния системы в разные периоды времени. Отсутствие измеряемой цели не дает возможности оценивать устойчивость системы. Измерение, мера движения к социально-политической стратегической цели не может ограничиваться одним-двумя параметрами, это всегда многопараметрическая матрица.

Если, например, единственными целями и ценностями системы объявляются формально провозглашенные «политические свободы» и «рыночные отношения», то степень сколь угодно глубокой деградации экономики государства, обнищания населения, коррупции, преступности и прочего не станет признаком, свидетельствующим о потере устойчивости политической системы, – коль скоро формально сохраняются «рыночные отношения» и «политические свободы».

Таковы базовые принципы и направления дискурса безопасного развития, на основе которого формулируется политическая доктрина безопасного развития.


 

Доктрины и их роль

Глобальные политические решения формируются на основе планетарных политических доктрин. К ним относятся фундаментальные мировоззренческие системы – такие, как либерализм, консерватизм, социализм и др., – а также ряд парадигм международных отношений, основанных на тех или иных фундаментальных принципах. Обычно они имеют форму документов, содержащих призывы (цели), предлагаемые пути и методы их достижения. Часто такие парадигмы носят имена тех, кто их предложил мировому сообществу и был им услышан: доктрина Монро, доктрина Стимсона, доктрина Трумэна и др. Или же в предельно краткой формулировке отражают суть доктрины и лежащей в ее основании концепции: принцип нераспространения ядерного оружия, концепция устойчивого развития и др.

Имеющаяся сегодня система таких доктрин не позволяет найти выход из создавшегося конфликта интересов, грозящего перерасти в мировое военное столкновение. Для распутывания клубка противоречий нужна новая глобальная доктрина, следуя которой, удастся найти пути к мирному разрешению противоречий. Таковой на наш взгляд может стать концепция и доктрина безопасного развития.

Напряженность в мире и в стране дошла до критического уровня, поэтому ожидание новой политической доктрины, рожденной в России и высказанной ее политическим руководством, достигло предельного напряжения. Граждане России на пороге разочарования, фрустрации, крушения надежд в связи с длительной неспособностью политической элиты добиться ощутимых и ожидаемых результатов в сфере политики, экономики, культуры. Тем временем мировая политическая элита во многом успешно формирует образ России как страны-изгоя, из которой ничего, кроме криминальных новостей и описаний ужасов ее прошлого, не поступает.

При этом интеллектуальный процесс в России не остановился. Экспертно-аналитическое сообщество продолжает глубоко и всесторонне исследовать широкий комплекс проблем, связанных с социально-экономическим развитием, давать оценки и выдвигать инициативы. Однако политических концепций доктринального уровня, учитывающих современные реалии и вызовы времени, не предлагается.

Россия может и должна предложить миру новую глобальную концепцию – доктрину безопасного развития.

Нельзя сказать, что в политической истории нашей страны нет примеров выдвижения влиятельных международных доктрин. Можно вспомнить концепцию всеобщего разоружения, принцип мирного сосуществования двух систем, доктрину ограниченного суверенитета, или «доктрину Брежнева», выдвигавшиеся Россией/СССР в XIX-XX веках. В постсоветское время, однако, международных доктрин глобального масштаба из России пока не прозвучало. Ни «новое политическое мышление», ни присяга на верность «общедемократическим ценностям» и ожидаемая в связи с этим «демократическая солидарность» не стали доктринами глобального значения, оставшись в истории формами реакции на изменения в международной обстановке: Россия пыталась вписаться в мир, конструируемый другими, и не предлагала никакого собственного видения мировой архитектуры. Вписаться, однако, не удалось даже в те времена, когда Россия – вернее, правившая страной группировка – была готова буквально на любые политические, экономические и этические условия «вовлечения в цивилизованный мир». Во второй половине 90-х Россия стала оказывать некое сопротивление процессу безоговорочного следования интересам США в ущерб своим собственным. Политические шаги, выражавшиеся в изменении риторики, содержавшей несогласие с расширением НАТО на восток, с действиями США в Югославии и т.п., отражали процесс поиска новой внешнеполитической концепции России, основанной на идее многополярного мира, закрепленной в российско-китайской декларации 1997 года. Поиск новой концепции не завершился формированием целостной мировоззренческой позиции России, которая могла бы претендовать на роль глобальной доктрины. Однако следует отметить, что теоретические предпосылки и некоторые совершенные Россией действия могли бы, вероятно, привести к появлению некой доктрины, имевшей основания быть названной доктриной Примакова. Но этого не произошло.

В последнее десятилетие, когда Россия проявляет стремление к поиску «своего пути», международные отношения обострились до уровня крайне опасного противостояния. Антироссийская позиция условного Запада складывается из разных мотиваций. Есть абсолютно непримиримое, подпитываемое алчностью и ненавистью стремление уничтожить Россию как политического игрока, завладеть ее ресурсами, среди коих наиважнейшим является само географическое пространство. Этим политическим и военным силам можно противопоставить только политическую и военную силу: наш суверенитет есть высшая ценность, и у нас достаточно мощный военный потенциал. Причем именно в таком сочетании: политическая, доктринальная ценность, разделяемая большинством народа и провозглашаемая его элитой, плюс Вооруженные силы, способные нанести агрессору неприемлемый для него урон.

Есть и другие мотивации негативного или сдержанного отношения к современной России, причина которых часто в том, что Россию «не понимают», говорят о ее «непредсказуемости». Отсюда – настороженность, опасение, нежелание идти на сближение и – как следствие – «умеренно» антироссийская позиция.

И в том и в другом случае России необходимо не только разъяснять свою позицию и по вопросам международной политики, и по модели собственного развития, но и поднять это разъяснение на стратегический, концептуальный уровень. Только в этом случае окажется возможным выстраивание долгосрочных позиций, взглядов, отношений. Только в этом случае возникнет концептуальная основа, по отношению к которой надо будет определяться – принять, отвергнуть, спорить.

Россия – народ, общество – и внешний мир ждут формулировки собственных целей и ценностей, демонстрации понимания существующих правил игры и предложений по их изменению, своего видения приемлемых и неприемлемых политических систем, моделей развития. Вопрос о парадигме развития России остается самым главным вопросом, остающимся без ответа на протяжении десятилетий. Это утверждение не является преувеличением, несмотря на множество «программ» и «стратегий», предложенных экспертно-аналитическим сообществом и принятых на уровне официальных документов.

За последние десятилетия мы являемся свидетелями и участниками ряда общественно-политических проектов, имеющими международное значение. Напоминание о них в статье поможет быстрее и проще представить себе образ предлагаемого направления политического конструирования.

«Устойчивое развитие»

Бесконечный рост потребления, необходимость расширения рынков сбыта, называемые в одной из моделей развития «экономическим ростом», еще полвека назад были осознаны как тупиковый путь в связи с ограниченностью земных ресурсов и перспективой нарушения экологического баланса в природе. Так родилась концепция «устойчивого развития», ставшая политической доктриной, претендующей на роль надидеологической и внерелигиозной. Эта концепция продолжает играть важную роль, объединяя страны с разными целями и интересами вокруг проблемы исчерпаемости природных ресурсов и стремления к сохранению экологического равновесия.

Однако, к сожалению, концепция «устойчивого развития» породила за время своего существования не столько «устойчивое» или «самодостаточное» развитие человечества, сколько весьма разветвленную и мощную систему международных норм и чрезвычайно влиятельных международных организаций, внедряющих свои идеи и цели в стратегические планы правительств многих стран.

История возникновения и внедрения этого концепта, ставшего международной политической доктриной, хорошо известна. Процесс ее становления, начавшийся в середине 60-х годов прошлого века с озабоченности глобальными проблемами, указавший на исчерпаемость природных ресурсов и перспективу глобальной катастрофы, и сегодня во многом лежит в основе мировой политики. Однако наиболее влиятельные политические силы смогли приспособить концептуальный базис «устойчивого развития» под обоснование собственных политико-экономических целей и действовать не ради справедливого для всех выхода на «устойчивое развитие», а с целью жесткой переделки мира в интересах ограниченного числа мировых игроков.

В этой доктрине и основанном на ней политическом процессе важно выделить две составляющие: публичную – общественно-политическую, основанную на экологизации социальных технологий – и непубличную – поиск нового инструментария для повышения эффективности борьбы за мировое господство. После того как СССР удалось как конкурента устранить – в том числе и с использованием наработок по тематике «устойчивого развития», – процесс переустройства мирового порядка продолжился, поскольку борьба за мировые ресурсы не прекратилась. Все отчетливее звучат слова о необходимости уменьшения населения планеты. Продолжаются и «экологические» дискуссии, центральной темой которых сейчас стала тема глобального потепления.


 

Инициаторами и промоутерами этой концепции являются ведущие силы мирового политического и экономического процесса. Созданный почти полвека тому назад Римский клуб и порожденные им международные институты действуют и сегодня. Многие современные политические реалии непосредственно восходят к деятельности этого клуба. Его опыт позволяет сделать два вывода: положительный, конструктивный – как пример создания эффективной международной организации, – а также отрицательный – как пример того, насколько расходятся благие помыслы вначале с практической деятельностью «как бы последователей» потом. Можно, конечно, обсуждать: а были ли помыслы действительно благими или они явились лишь прикрытием некой спецоперации, – но не в настоящем кратком тексте.

Сегодня, спустя полвека после появления концепции устойчивого развития, необходимо ставить вопрос об уточнении базовых понятий, на основе которых она была сформулирована, указать на слабости, на неготовность этой парадигмы ответить на современные вызовы.

Прежде всего углубленному анализу, концептуализации и актуализации следует подвергнуть понятие развития – в том аспекте, о котором мы сказали в самом начале.

Затем необходимо тщательно проанализировать понятие устойчивости социально-политических и экономических систем, найти критерии и методы ее обеспечения.

Наконец, надлежит ввести в качестве неотъемлемого компонента доктрины понятие безопасности – как базовой характеристики и свойства позитивной социальной динамики.

«Конец истории», «Столкновение цивилизаций» и «Диалог цивилизаций»

Напомним еще несколько примеров запуска общественно-политических концепций, имеющих характер политических доктрин, формирующих мировую повестку.

В 1992 году вышла книга Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории и последний человек», вызвавшая широкий общественный резонанс. Эта работа Фукуямы была порождена ощущением триумфа западной либерально-демократической модели, переживаемого в связи с крахом СССР. Основной тезис состоял в том, что всякое идеологическое противостояние завершено, победа над альтернативами Западу – прежде всего над социализмом и коммунизмом – очевидна, окончательна и в этом отношении история завершена. Такая политическая позиция полностью отвечала внешнеполитическому курсу США в начале 90-х и отвечает ему до сих пор: она обосновывает и оправдывает активное продвижение американских ценностей, представлений о демократии и о свободе предпринимательства по всему миру и, в сущности, любой ценой.

Столь «своевременно» прозвучавшая концепция породила не только резонанс, но и взаимовыгодный альянс Фукуямы и его последователей с истеблишментом США, приведший к созданию и обильному финансированию их деятельности, продолжающемуся до сих пор, несмотря на значительный пересмотр самой концепции в последующие годы.

В середине 90-х годов прошлого столетия Сэмюэль Хантингтон опубликовал ряд статей, в которых обосновывал неизбежность противостояния или даже конфликтов между цивилизациями. «Столкновение цивилизаций», на которое указал Хантингтон, явилось вариантом опровержения концепции «Конца истории»: отсутствие идеологического противостояния не означает отсутствия межцивилизационных противоречий – гораздо более значительных и устойчивых факторов, нежели идеологии. Одним из важных следствий, возникших при обсуждении «Столкновения цивилизаций», стало утверждение о многополярном мире как выходе из конфронтационной парадигмы.

Общественно-политическая дискуссия, запущенная с опорой на статью Хантингтона и породившая в том числе много смежных дискуссий о глобализации и о моделях мирового развития, позволила в 2000 году тогдашнему президенту Ирана Мохаммаду Хатами провозгласить с трибуны ООН концепцию «Диалога цивилизаций». Согласно этой концепции, только конструктивный межцивилизационный диалог позволит устранить противоречия и прийти к общему мнению во взглядах на мирное сосуществование разных цивилизаций. Идея Хатами была услышана во многих странах, в том числе и в России. Уже в 2001 году был инициирован проект «Диалог цивилизаций», породивший одноименный постоянно действующий международный общественный форум.

«Устойчивое» или «безопасное» развитие?

Концепция «безопасного развития» (secure development) выглядит созвучной концепции «устойчивого развития» (sustainable development), но по существу она является не столько ее продолжением, сколько контридеологией.

Прежде всего повторим, что в концепции «устойчивого развития» не поставлен вопрос о содержании понятия «развитие». В конечном счете оно сводится к молчаливому признанию того, что развитием является тот процесс глобальных изменений, бенефициаром которого являются страны Запада, что существует лишь одна модель жизнеустройства – она же модель развития: тот способ организации политической, экономической и культурной жизни, который реализован в богатых, «ведущих» странах Запада. Предлагаемую концепцию «безопасного развития» следует рассматривать как весьма критичное – вплоть до противопоставления – препарирование концепции «устойчивого развития». Концепция «устойчивого развития» при любых расширительных и углубленных толкованиях понятия sustainable так или иначе опирается на представление о развитии как экономическом росте – к тому же разном и по скорости, и по качеству для разных народов. Развитие, однако, не сводится к экономическому росту.

Концепция «безопасного развития» содержит анализ разных сторон глобальной проблемы. Стремясь обосновать право человеческих сообществ на различные модели и цели развития, мы задаемся вопросом – что есть развитие? Намереваясь предложить технологии непротиворечивой реализации различных моделей, мы анализируем проблему безопасности развития. Вопрос об «устойчивости» отходит на второй план, поскольку проблема безопасности важнее и, несомненно, актуальнее с учетом современного уровня противостояния в мире.

Игнорирование или преднамеренно упрощенное, а то и профанированное толкование проблемы безопасности является одним из существенных пробелов в концепции «устойчивого развития». Но именно это и позволяет реальные угрозы подменять фантомными, искусственно созданными, призванными завуалировать истинные цели. Мы утверждаем, что именно и только это – тщательная проработка всех аспектов безопасности – способно довести концепцию развития до необходимой полноты, сделать ее политически содержательной и методологически состоятельной. Лишь полное и всестороннее осознание признаков и критериев безопасности, умение оценивать, предвидеть и устранять угрозы безопасности могут обеспечить практическую реализацию той или иной модели развития. Без этих составляющих все модели развития являются пустым теоретизированием и наукообразным прикрытием вполне хищнической деятельности на просторах «международного сотрудничества».

В смысловое поле концепции «устойчивого развития» входят вопросы о моделях развития, о глобализации и ее формах, о безопасности – во всех ее аспектах: военной, экологической, информационной, политической, идеологической, культурной и пр. Концепция «безопасного развития» является откликом на реальные, тревожные вызовы, перед которыми стоит сегодня человечество, а не отвлеченной игрой ума, она становится инструментом создания не только теоретических моделей, но и институтов по их реализации.

«Безопасное развитие» и цивилизационный подход

Предлагаемая концепция «безопасного развития» не противоречит идеям многополярного мира разных цивилизаций и диалога между ними. Однако проект «Безопасное развитие» нацелен на практически реализуемый и политически значимый результат, а не на процесс теоретических рассуждений, характерных для многих общественно-политических дискуссий, апеллирующих к цивилизационной структуре мира. Проблема так называемого цивилизационного подхода в том, что цивилизации политически, экономически и как угодно еще – бессубъектны. Институализация диалога цивилизаций невозможна, как следствие – невозможно создание на этой основе инструментов практической политики. Цивилизации не могут вступить в диалог, поскольку у них отсутствует «орган речи», они не оформлены организационно, их никто не представляет в мире политических реалий и акторов. В связи с этим концепция «диалога цивилизаций» способна породить ограниченный политический инструментарий, не выходящий за рамки теоретической дискуссии на уровне неправительственных организаций.


 

«Безопасное развитие» и глобализация

Концепция «безопасного развития» рассматривает глобализацию как объективно существующее явление. В рамках концепции, разумеется, оцениваются все аспекты существующей глобализации, многие из которых неприемлемы – и их следует именно так характеризовать. Поэтому концепцию «безопасного развития» следует отделять и от мондиализма, и от автаркии, и от существующих форм противостояния глобализации – таких, например, как антиглобализм и альтерглобализм.

Отметим, какими качествами должна обладать сама проблема, чтобы стать политической доктриной.

Поставленная в центр концепции проблема должна быть порождена поиском ответа на актуальный и предельно тревожный глобальный вызов, приведший к утрате взаимопонимания и конфронтации между государствами, между приверженцами разных систем ценностей, идеологий, социально-экономических парадигм внутри государства и т.п. Концепция должна быть выстроена как выявление причин проблемы и путь к ее разрешению, а ожидаемый результат – как политическая и социогуманитарная технология выхода из кризиса в режиме взаимного согласия, а не только как теоретический анализ.

Концепция должна быть актуальна с точки зрения разных критериев, проистекающих из различных сфер деятельности – политической, общественной, деловой и научной. Только такая многомерная актуальность может обеспечить результативность концепции, ее резонансное воздействие на общественно-политическую среду и формирование доктрины.

Концепция должна предполагать возможность достижения фундаментального, значимого результата, способного качественно изменить ситуацию в мире. Можно сказать, что концепции требуется некая мессианская составляющая – именно такой подход характерен для успешных политических или религиозных движений. Иная формулировка той же мысли: концепции надлежит быть фундаментальной в том смысле, что она претендует на решение «всех» или, по меньшей мере, актуальных, наиболее тревожных проблем.

Наряду с ожидаемыми политическими и научными результатами концепция и ее обсуждение, распространение должны обеспечивать возможности для достижения иных – непубличных – целей, в которых могут быть заинтересованы участники проекта «Безопасное развитие» и спектр которых достаточно широк: от организации площадки для осуществления неформальных международных политических и иных контактов до продвижения бизнеса на новые рынки. Отсюда становится важным не только ожидаемый результат, но и сам процесс реализации проекта.

Концепция и доктрина должны иметь название, сформулированное в понятных, узнаваемых терминах. Название призвано создавать ощущение очевидной, без дополнительных разъяснений актуальности, насущности проблемы. Отметим также, что успешные политические доктрины обладают свойствами мема – информационной структурной единицы, элемента, способного к самостоятельному выживанию в информационном потоке. Мем легко воспринимается – и на смысловом, и на эмоциональном уровне – и легко запоминается.

Полагаем, что предлагаемая концепция «безопасного развития» отвечает указанным требованиям.

Проект и ожидаемые результаты

В заключительной части статьи наметим основные черты процесса, в ходе которого концепция должна полностью сформироваться и выйти на доктринальный уровень. Этот процесс состоит из целенаправленно организованного общественно-политического дискурса, в ходе которого проводятся мероприятия – публичные обсуждения, конференции, форумы. Важными элементами доктринизации концепции являются такие формы визуализации и распространения идеи как манифесты, декларации и пр. Представим здесь некоторые направления исследований и общественной дискуссии, которые должны быть инициированы и опишем ожидаемые результаты проекта в целом.

Прежде всего результатом должен стать всесторонний анализ понятия «развитие». Ясно, что в рамках концепции речь идет об общественном, социальном развитии. Ложная очевидность этого понятия, широко использующегося и в общественно-политической, и в научной, и в бытовой лексике, затушевывает существенные несовпадения в смыслах, которыми это понятие наделяется в различных ситуациях.

Ясно также, что основными параметрами как-либо понимаемого развития являются осознание его цели, а также возможность описания состояния социума в разные моменты или периоды его существования: сравнивая эти состояния, сопоставляя происходящие изменения с движением к целевому положению дел, можно говорить о развитии, его отсутствии или деградации, движении вспять.

Сегодня такой методологии, такого способа описания и измерения состояния общества нет. Нет и систематизации возможных целей развития, сопоставления их на предмет противоречивости и многого другого, без чего всякая политика оказывается лишенной стратегического содержания, ситуативной или подражательной. Как следствие, говорящие о развитии могут иметь не просто несовпадающие, а диаметрально противоположные цели и методы – вплоть до антагонистических, конфронтационных противоречий.

Одной из тем дискурса является вопрос о множественности и целей, и образов, и путей развития разных государств. При этом окажется необходимым проведение сравнительного анализа языков и методов описания страновых и глобальных социальных процессов, их динамики и состояний. Необходимо также достичь консенсуса в вопросе права государств на собственное развитие, определить правила непротиворечивого взаимодействия различных целей и моделей развития, осознать глобальное развитие как единство в многообразии, обеспеченное этической, правовой и институциональной базой.

Безопасность является очевидным условием всякого развития. Тема безопасности – государственной, или национальной, – относится к числу достаточно глубоко и постоянно анализируемых проблем, причем не только на теоретическом, но и на институциональном, технологическом, политическом и правовом уровнях. И в России, и в большинстве других стран существуют принятые на высшем государственном уровне «концепции национальной безопасности», действуют соответствующие специальные службы, в сфере ответственности которых находится государственная безопасность. Как смежные направления – и анализа, и деятельности – существуют экономическая, военная, продовольственная, информационная и иные виды безопасности, являющиеся различными аспектами комплекса национальной, или государственной, безопасности.

Полноценное управление развитием невозможно без установления точных связей и соответствий между целями и методами развития и всеми аспектами безопасности. В то же время забота о «самих по себе» аспектах безопасности – без осознания прямой связи между каждым из них и целями развития – лишает их полноты, осмысленности и устойчивости. Анализируя комплексное понятие «безопасность», мы рассматриваем безопасность не только как условие развития, но и как фактор развития, а также как одну из его целей.

Концепция «безопасного развития» обладает достаточной системной полнотой и может лежать в основе стратегического планирования государства, выработки внутренней и внешней политики, отвечающей целям и реальным возможностям развития. На основе концепции может быть построена идеология развития и доктрина, то есть инструменты и мировоззренческая основа политического управления, – что является одной из главных целей предлагаемого проекта.

Должно возникнуть понимание критериев непротиворечивого взаимодействия государств, придерживающихся разных моделей развития и стремящихся к разным целям, должно появиться видение международных механизмов, принципов согласования целей и моделей развития. При этом безопасность развития становится вполне контролируемым, измеряемым комплексом параметров и условий. Тем самым может быть реализована модель динамичного, диалектического взаимодействия равноправных, но противоречивых устремлений, взаимодополняющих качеств социальной динамики – многосвязности, целостности мира и индивидуальности, самобытности каждого.

Безопасное развитие предполагает консенсусный механизм разрешения конфликта интересов. Россия уже обладает опытом такого подхода на примере формирования Евразийского Союза, который складывается исключительно на добровольной основе. Все его решения принимаются путем консенсуса, в то время как создание Трансатлантического торгового и инвестиционное партнерства, равно как и Транстихоокеанского партнерства, идет по иным принципам: сильный навязывает свою волю слабому. В некоторых случаях – как с Украиной, втянутой в договор об ассоциации с ЕС, – применяется сила, организуется государственный переворот с изгнанием законной власти вооруженным путем.


 

Словосочетание «идеология развития» уже давно используется в общественно-политической и в научной средах. Проведены многолетние исследования, продолжаются широкие научные дискуссии и публикации статей. То есть идеология развития как научная проблема не нова, но продолжает оставаться актуальной. Подчеркнем, что деятельность в рамках проекта ориентирована на научно-практический синтез, на политическую практику. Результат, которого проект стремится достичь, лежит в области политического проектирования.

Идеология развития – это одновременно и раскрытие понятия «социальное государство», которое прописано в Конституции, но до сих пор не наполнено реальным смыслом и содержательными образами. Проект «Безопасное развитие» нацелен на то, чтобы Россия из объекта идеологических экспериментов стала субъектом в мировом идеологическом пространстве, привнеся в него новую идеологию «безопасного развития», обладающую глобальной ценностью и непреходящей значимостью.

В результате исследований и дискуссий сформируется новое пространство смыслов: уточнятся понятия и сфера их применения. Новые смысловые аспекты, внедряясь в информационное пространство, рождают новую реальность и требуют ее иного понимания.

Разрушая «как-бы очевидный» смысл понятия «развитие», связывая его с неотъемлемой характеристикой безопасности, мы основательно нейтрализуем навязываемые России и другим странам политические стратегии. И дело при этом не ограничивается лишь оборонительной контригрой, поскольку мы не только выводим из строя оружие противника, но и создаем собственное идейное оружие – «безопасное развитие», «многовариантное развитие» и т.п. Тем самым Россия обретает совершенно новые возможности в борьбе «мягких сил».

Комплекс мероприятий и собственных СМИ условно может быть назван площадкой формирования концепции «безопасного развития» и ее визуализации. Те результаты деятельности, которые ориентированы в публичное пространство – конференции, форумы, публикации и выступления в СМИ, – являются событиями.

Одним из важнейших результатов проекта может стать формирование сообщества – возможно, даже общественного движения, – разделяющего основные положения концепции «безопасного развития». Это сообщество сможет оказывать влияние на политическую жизнь, на партии и движения, на правительства.

Обосновывая взгляд о множественности моделей развития и о содержании самого развития, мы создаем новую смысловую систему координат: пространство, в котором могут позиционироваться не только политические партии, но и элитные группы. Мы побуждаем их к более определенной политической, идеологической ориентации, мы подталкиваем их к размежеванию «по интересам».

Говоря упрощенно: формулируя и предлагая образный строй идеологии развития, мы даем элитариям, бизнесменам и пр. систему целей и дорожную карту следования своим стратегическим интересам. Мы помогаем «национальному капиталу» идеологически определиться, помогаем ему осознать, что он – национальный, что его интерес реализуется в той модели, которую мы предлагаем. При этом мы даем сигнал и условным «компрадорам»: модифицируйте свои бизнес-модели с учетом национальных интересов. Предлагаемая нами концепция «безопасного развития» на глубоком идейно-философском и эмоционально-образном уровне помогает понять и принять некоторые линии поведения – например, деофшоризацию экономики, развитие промышленности, импортозамещение и т.п. – не как сухие призывы власти, а как собственную долгосрочную стратегию бизнесмена и гражданина. Перестроение элит, понуждение их к четкому разделению на национально и компрадорски ориентированных по признакам формулирования идеалов, целей, способов их достижения давно стало необходимостью. Мы раскрываем суть развития, анти- и контр- развития, демонстрируем их различия и то, как их распознать. Мы ведем разъяснительную работу: показываем – какие пути и методы, ценности и цели разрушительны, губительны для России, а потому неприемлемы; кто их предлагает в своих интересах – мы тоже указываем. Одновременно мы намечаем горизонты и образы подлинного развития России. Общее для активного большинства понимание развития России, ее стратегических целей способно заложить основу для структурирования будущего.

Говоря о сообществе, следует иметь в виду его международный характер. Зарубежным элитным группам, политическим партиям и деловым кругам мы тоже показываем перспективу взаимовыгодного «нового пути». Мы предлагаем универсальную идеологию развития, применимую во всех странах, причем с сохранением национальной самобытности, идеалов и пр. Мы выявляем своих сторонников за рубежом, вовлекаем их в свою среду.

Сообщество может образовываться из числа «новых политиков» – как российских, так и зарубежных, – которые сегодня еще не нашли друг друга и пребывают в поиске новых моделей развития и взаимодействия. Их должна привлечь как сама центральная концепция – «безопасное развитие», – так и методология общения, диалога, поиска консенсуса на основе компромиссов.

Привлекательной должна быть и задача выработки идеологии развития – причем, возможно, не одной-единственной для всех в мире, а некой множественности идеологий, применимых для разных моделей развития, к которым расположены разные государства, народы и их объединения.

На создаваемой площадке начнется формирование тех связей, которые нужны всем государствам, зашедшим сегодня в тупик, в конфронтационный режим, обусловленный тяжелым грузом прежних противоречий – экономических, идеологических, политических, религиозных и пр. От этих связей, от совместного творчества в процессе диалога и поиска новых идей родятся новые институты, новые структуры, кластерно-сетевые модели будущего мироустройства.

Создание международного сообщества сторонников, стремящихся к дальнейшему исследованию высказанных идей и их практической реализации в интересах общего безопасного развития, станет значимым итогом проекта. При этом мы полагаем важным считать одним из главных результатов позиционирование России как источника новой глобальной концепции «безопасного развития».

Январь 2016

Источник: devec.ru