2
Откуда же взялись проблемы "Западного" проекта, которые сегодня поставили его на грань разрушения?
Их источник в том, что модель капиталистического экономического развития построена на постоянном углублении разделения труда. А как выяснил еще Адам Смит, в замкнутой системе углубление разделения труда рано или поздно останавливается (как мы сегодня понимаем, в том числе в результате роста рисков отдельно взятого производителя), и тогда модель неизбежно начинает стагнировать.
Мировая экономика с XVI в. представляла собой постоянно растущие (на первом этапе - в феодальной среде) капиталистические кластеры, которые жестко конкурировали друг с другом. К концу XVIII в. они уже стали политико-экономическими, т. е. стали формироваться на базе крупных государств, которые начали защищать экономические интересы своих экономических структур соответствующими методами (именно из-за этого появился феномен национальных государств - нужно было четко и понятно определять, кто является своим, а кто - чужим). А к началу XX в. таких крупных кластеров ("технологических зон") осталось всего четыре: Британская, Германская, Американская (на базе США) и Японская. После Первой мировой войны Германская "технологическая зона" распалась на две, и из ее обломков образовалась пятая и последняя зона - Советская.
После Второй мировой войны Германская и Японская зоны рухнули и были разделены победителями, а Британская потеряла периферию, которая также была разделена победителями, но основной своей частью вошла в Американскую "технологическую зону". Советская и Американская зоны начали жесточайшую экономическую войну (получившую название "противостояние двух систем"), которая завершилась в конце 1980-х гг. поражением СССР. Отметим, что поражение это отнюдь не было предопределено. В 1970-е гг., во времена жесткого кризиса "Западной" экономики, было широко распространено мнение, что выиграл, напротив, Советский Союз. Но элитный кризис в нашей стране (смена поколений руководителей "через одно") привел к тому, что старшее поколение, которое уже уверовало в свою неизбежную победу, не приложило необходимых сил, а молодое уже в эту самую победу не верило.
Впрочем, для дальнейшего это не так важно; важно, что, в соответствии с логикой Адама Смита, когда крупный капиталистический кластер ("технологическая зона" на позднем этапе) перестает расширяться, он входит в состояние кризиса своего развития. Таким кризисом был кризис конца XIX - начала XX в. во всем мире (в США он наиболее известен как кризис 1907-1908 гг., по итогам которого в 1913 г. была создана Федеральная резервная система), который завершился Первой мировой войной. Второй такой кризис (1930-х гг., известный как Великая депрессия) завершился Второй мировой войной (отметим, что для США это была уже вторая "великая" депрессия, потому что впервые так назвали депрессию 1908-1914 гг.). Третий кризис разразился в 1970-е (и продолжался почти столько же, сколько Великая депрессия, около десяти лет); выход из него был осуществлен за счет политики "рейганомики", главный механизм которой состоял в кредитном стимулировании частного спроса.
Характерной особенностью модели "рейганомики", - практически не замеченной как советскими, так и зарубежными исследователями, - стало изменение схемы кредитования частных лиц, в результате которого концепция необходимости возврата долга сменилась на концепцию необходимости его обслуживания при постоянном рефинансировании. В результате средний долг одного домохозяйства в США с 1981-го по 2008 г. вырос в два раза (с 60-65% от годового дохода до более чем 130%), а средняя зарплата осталась (по покупательной способности) на уровне 1958 г. (после кризиса 1970-х она упала с максимума в 1972 году). Учетная же ставка ФРС (которая стимулировала всю эту долговую вакханалию) была снижена с 19% до практически нуля. И поднимать ее с этого уровня при существующем уровне заведомо безвозвратных, непосильных для экономики долгов - значит организовать катастрофу раза в полтора более сильную, чем в начале 1930-х гг.
3
Однако у описываемой модели есть еще одна крайне важная особенность. В 1944 г. на Бреттон-Вудской конференции [4], которая приняла базовые постулаты финансовой модели вначале Западного, а потом (с 1988 г.) и всего мира, была принята модель расширения сферы оборота доллара. Под нее была создана институциональная система, ряд международных (МВФ, Мировой банк, Международная финансовая корпорация, а затем ГАТТ/ВТО) и частных (транснациональные банки, рейтинговые агентства, консалтинговые и аудиторские компании и т. д.) организаций, главной задачей которых было регулировать этот процесс. До начала 1970-х гг. система функционировала успешно, однако затем столкнулась с невозможностью расширения, поскольку ту часть мировой экономики, до которой она могла теоретически "дотянуться", она к тому времени уже полностью освоила. А жить без эмиссии эта система не могла, поскольку все упомянутые институты с точки зрения "нормальной" экономики являются принципиально убыточными: они создавались под утилизацию и легализацию эмиссионного дохода (т. е. фактически в рамках Бреттон-Вудской системы государство щедро поделилось своим правом на доход от сеньоража с частными структурами, обслуживающими за это его глобальные стратегические интересы).
И здесь нужно сделать небольшое отступление. Дело в том, что эмиссия, как нас учит политэкономия, не создает новые реальные активы для конечного спроса - она только перераспределяет уже существующие активы и прибыль от них. Бреттон-Вудская система создала принципиально новый механизм такого перераспределения, благодаря которому доля финансового сектора в совокупной прибыли экономики, которая перед Второй мировой войной не превышала 5% от ее общего объема, к середине 1940-х достигла 10, а к началу 1970-х гг. - уже 20%. И, как понятно, останавливаться финансисты не собирались.
В результате кризиса в 1970-е гг. в США резко ускорилась инфляция при стагнации производства (что выразил изобретенный тогда термин "стагфляция"). Однако к 1981 г. финансисты придумали новый способ продлить существование зашедшей в кризис экономической системы: как отмечалось выше, он состоял в качественно новом механизме эмиссионного стимулирования частного спроса. В результате доля финансового сектора в совокупной прибыли экономики к 2007 г. выросла до 70%. А затем грянул кризис, по своей экономической механике полностью совпадающий с кризисами 1930-х и 1970-х гг. и вызванный невозможностью дальнейшего расширения рынка. Только на нынешнем этапе он отягощен колоссальным объемом долгов, накопленных с 1981 г.
Отметим, что с момента начала кризиса, в 2008 г., эмиссию кактаковую не отменили: изменили лишь ее механизм. Вместо кредитной (т. е. осуществляемой за счет увеличения кредитного мультипликатора через смягчение денежной политики) она стал а денежной (т.е. осуществляемой через работу печатного станка). А вот ускорения инфляции при этом вплоть до 2014 г. практически не было, поскольку колоссальный объем кредитования в предыдущие годы привел к завышенному кредитному мультипликатору, который в США в 2008 г. был равен 17 разам (при норме 4-6). В результате в 2008-2014 гг. расширенная денежная масса в США почти не изменилась, а вот наличная денежная масса выросла примерно в 4 раза (с 0,8 трлн долларов до 3,3 трлн долларов) при падении кредитного мультипликатора (с 17 до чуть больше 4 раз).
Дальнейшее сокращение кредитного мультипликатора неприемлемо опасно: если он падает ниже 4, то начинаются эффекты, которые в России 1990-х получили название "кризис неплатежей" (т. к. предприятия лишаются возможности нормально обслуживать свои денежные потоки).
Дальнейшее сокращение кредитного мультипликатора неприемлемо опасно: если он падает ниже 4, то начинаются эффекты, которые в России 1990-х получили название "кризис неплатежей" (т. к. предприятия лишаются возможности нормально обслуживать свои денежные потоки). А это значит, что период безинфляционной эмиссии закончился, и денежные власти США оказались вынуждены существенно ограничить ее масштаб, доведя ее до минимального объема, позволяющего нормально существовать транснациональным финансовым институтам.
Отметим, что проблемы у последних возникли практически сразу после сокращения эмиссии - это убедительно показывает официальная банковская отчетность по итогам 2015 г. Однако не следует думать, что мировая финансовая элита (которая, с учетом масштабов перераспределения прибыли мировой экономики в свою пользу, доминировала на мировой арене последние десятилетия) не понимает, что происходит, и не пытается принять соответствующих мер.
4
Первой из этих мер стала попытка довести до логического завершения Бреттон-Вудскую реформу мировой финансовой системы.
Дело в том, что, создав ряд международных институтов, обеспечивающих расширение сферы обращения новой мировой валюты и контролирующих эту сферу, Бреттон-Вудская конференция не создала новой международной валюты: мировая валюта оставалась (вместе со своим регулятором, Федеральной резервной системой) в национальной юрисдикции США. Именно это и позволило американским властям остановить эмиссию вопреки интересам мировой финансовой элиты. Но это было позже; а после обострения кризиса в 2008 г., в связи с обострением противоречий между международным характером долларовой финансовой системы и национальным характером самого доллара, эта мировая элита решила создать новую мировую валюту и новый международный институт для регулирования ее обращения.
