По этой причине во властных структурах не слишком приветствуются и природный ум (умников и без того много у помоек), и специальные знания в разных областях науки и техники. Именно по этой причине у подлинной знати сложные отношения с «просто знающими», то есть владеющими не собственностью, а своим «предметом знания». Из-за этого «наша» знать до сих пор не решила окончательно, что делать со всякими академиками, с теми «очкариками» и «ботаниками», которых наплодила советская власть, наградив их крошечными окладами и большими амбициями. Именно они, «просто знающие», вкупе с прочими, незнатными и потому малозначимыми, слоями общества только и делают, что объедают знать, сжимая её ресурсы, которые, как известно, не резиновые. С другой стороны, интеллектуальный капитал тоже ресурс, который может пригодиться при истощении ресурсов «вещественных». Но хлопот с такими сомнительными ресурсами пока больше, чем проблематичной прибыли, да и СБ (старший брат, отвечающий за глобальное единение знати) не похвалит…
Но сила знати – это и слабость знати. Помня о местоположении рычагов и о карманах, по которым рассованы «трудовые», знать не знает и не ведает многое из того, что знают и ведают все прочие. Знали это и наши предки: «Смерть Кощеева на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережёт». Вот и весь алгоритм: только начни с конца – с того, что знать бережет пуще глаза…
Ближе к Истону – ближе к истине
Одно из центральных положений теории Дэвида Истона, которые обычно выпадают из адаптированной схемы, заключается в том, что политические системы по своей природе могут быть адаптивными, наподобие живых систем, а потому неуправляемыми или не вполне управляемыми. Такое происходит в том момент, когда наступает час перемен, известный только самой системе.
Дело в том, что, согласно теории Истона, системы не просто пассивно воспринимают воздействие среды: сами механизмы власти и политика в целом живут и функционируют по своим внутренним законам, и эти законы – не то же самое, что законы, по которым живет знать. Если знать, как мы видим, далеко не всегда желает «адаптироваться» к социальной «среде обитания», то есть приспосабливаться и считаться с интересами «незнати», к примеру, или с логикой развития сверхсложных систем, которая ей неведома (это же не знания о кнопках на пульте, без которых не обойтись), то тем хуже для знати. Система-то адаптируется – сама по себе. Так земля уходит из под ног знати, а она о том и знать не знает. Судьба Украины – живой пример…
При этом надо учитывать ещё один фактор: карманная оппозиция, а тем более несистемная, к примеру, оранжевая (по сути, тоже карманная, поскольку карманы бывают не только у национальной власти), – это ещё не контрэлита. А подлинная контрэлита реально существует, даже если никто о её существовании ничего не знает. Она не дремлет, даже если сама и не догадывается пока, что именно она уже избрана системой. Кто знал полгода назад, что не бояре, а мужики и бойцы возьмут на себя всю полноту власти на земле своих предков, которая давным-давно продана и перепродана знатью вместе с населением?
И самое важное: цели знати почти неизменны (эти цели – всего-то власть, да всё то, на что она обменивается), а цели политической системы, в том числе базовые, фундаментальные, подвижны, изменчивы и заменяемы. Как говорит Истон, «сами системы могут трансформировать внутреннюю структуру и даже изменять фундаментальные цели». Поэтому «изучающие политическую жизнь должны просто исходить из этого, даже анализ на уровне здравого смысла требует признания этой посылки».
При этом Истон весьма критически оценивает не только способность правящего класса понимать происходящее, но и политологов, поскольку «указанная особенность политических систем редко учитывается в теоретических построениях в качестве центрального компонента; ее последствия для внутреннего поведения политических систем никогда явно не формулировались и не исследовались».
Источник:
