Дэвид Истон и фонарные столбы: что знает знать и чего не знаем мы?
Валерий Расторгуев

19 июля ушел из жизни Дэвид Истон – один из самых известных американских политологов, ставших классиком при жизни. Он повидал многое за свои 97 лет, но главное, до чего он дожил, – увидел эффект своей многолетней деятельности. Он стал свидетелем становления всеобщего и общедоступного политического знания, одним из ключевых положений которого является его учение о политических системах.

Немного теории, без которой не обойтись

В основе эффекта общедоступности политических знаний (правильнее сказать, политологических) лежит массовое усвоение общеупотребимого языка политологии, который частично вошел в язык публичных политиков и, соответственно, в повседневную лексику обычных людей, так или иначе вовлеченных в политическую жизнь. Но за публичность и право оказывать влияние на массовую аудиторию надо платить, и эта плата – упрощение и схематизм, примитивизм и профанность, незаметная непосвященным подмена языка науки минимальным объемом специально отобранной и адаптированной терминологии.

Принципиально важно, чтобы этим набором готовых к употреблению смыслов овладел, прежде всего, каждый из «проводников знаний» – тех, кто освещает путь другим, кого-то и чему-то учит или просвещает, будь то школьный учитель или профессор, публицист или даже «фонарные столбы». Так иногда называют публицистов от массовой журналистики и пропаганды, «освещающих политические события» на каналах масс-медиа. Аналогия со столбами прямая: их расставляют там и так, где это выгодно и экономично: не всегда стоит, согласитесь, высвечивать темные проулки и особенно некие Окраины, где вершатся тёмные дела, но всегда важно достойно показать витрину с товарами (среди товаров – идеи, убеждения, сами политики)…

Столь масштабная задача, как общедоступность, стала реальной благодаря неизбежной интернационализации политической науки, что наиболее зримо наблюдается на фоне тотальной глобализации. Усвоение идёт через научные и образовательные центры, через системы национального образования и политического просвещения во всех странах мира без исключения, в том числе и в странах, принадлежащих к различным политическим системам. Причина проста: нет такого государства или союза государств, которые могли бы предложить сугубо «свою, политически правильную науку» по всему спектру дисциплин.

Такая цель оказалась не по плечу даже Союзу ССР и блоку «стран народной демократии» с его былым колоссальным потенциалом, в том числе и интеллектуальным. Полным поражением завершилась великая попытка создать и удержать хотя бы блок привилегированных «идеологических дисциплин», не подверженных общему духу буржуазного разложения (пишу о разложении без кавычек, поскольку этот дух – такая же реальность, как и процесс коммерциализации науки и образования).

О пользе примитива

Эффект общедоступности заслуживает пристального внимания, так как при ближайшем рассмотрении он открывается в самых разных измерениях. Выделим только два измерения, чтобы создать объемное представление о теме, не перегружая текст философской теорией.

С одной стороны, общедоступность – это, как уже говорилось, чистой воды иллюзия, поскольку навязанный всем набор понятий, выхваченных из конкретной теории, которую мало кто знает не то чтобы основательно, но и школярски, – не что иное, как поле для манипуляций. Даже узкие специалисты, посвященные в тонкости политического знания и концепции самого Истона, предлагают совершенно различные интерпретации каждого из концептов (понятий, на которых есть некий «авторский знак» того, кто их ввел оборот).

С другой стороны, общедоступность политологических знаний – это упрощенный и адаптированный для общего пользования аппарат, наподобие слухового, позволяющий каждому человеку, независимо от его национальности, профессии и даже политической зафрахтованности, слышать и понимать любого другого человека и, соответственно, договариваться… А в сфере политики и геополитики именно эта способность даёт шанс избежать катастрофы или минимизировать её последствия.

К слову, в принципиальной возможности подобного диалога между людьми, представляющими различные группы общества, заключена последняя надежда если и не на мир, то на перемирие. Диалог – шанс на то, что страшная и самоубийственная, но пока еще локальная гражданская война на Украине (мирных жителей пока ещё истребляют только в отдельных – русскоязычных – регионах) не перекинется на всю страну, утратившую последние признаки суверенитета, или не перерастет в ближайшее время в европейскую или планетарную катастрофу.

Знать и кнопки на пульте власти

Благодаря Истону и другим политологам, вошедшим или, точнее, сознательно введенным в обойму классиков (политология – составная часть большой политики), люди из разных сословий, классов и страт почти одинаково свободно и единообразно рассуждают о политических системах, а потому твердо уверены, что политика – дело понятное и доступное каждому.

Такое отношение к политике устраивает всех – и массы весьма средне, а также ниже или выше среднего образованных людей, и тот узкий слой, который издревле называют на Руси знатью. Знать – это те неизбранные избранные, кто действительно знает, где находятся рычаги власти. Более того, они знают главное: какие кнопки и на каком «пульте» надо нажимать, чтобы сверхсложная государственная машина была послушна воле немногих. А сделать это не просто, поскольку в условиях демократии государственная машинерия по определению формально принадлежит не знати, а слишком многим – всем гражданам, ибо живет их трудом и волей, которую «рядовые» проявляют несколько раз в жизни, полагая, что, участвуя в выборах, определяют цели всей этой махины.

Так что же такое знать и что она знает, чего не знают другие, в том числе, кстати, и большинство «академических» политологов, не включенных непосредственно не только в процесс принятия решений, но и в их подготовку?

Начнем с того, что знать что-либо – это не то же самое, что думать и размышлять, анализировать и делать выводы, дискутировать и доказывать, пополнять багаж научных методов и банков информации. Поэтому знать как существительное (уже знающие – по факту принадлежности к знати) и не должна обладать этим набором способностей и навыков в обязательном порядке: здесь либо знать, либо предполагать, другого не дано. Какой смысл, к примеру, анализировать и прогнозировать поступки кого-то политика, олигарха или олигарха-правителя, если вы не знаете главного, того, что знает он сам или немногие, – механику пополнения, перемещения и распределения его счетов?

К сказанному следует добавить, что знать – далеко не единое и даже не единообразное сообщество, но оно выживает, ибо способно к единению перед лицом общей угрозы со стороны «незнати», то есть всех низших (на условной пирамиде власти) сословий и групп. Эта способность к единению в час кризиса распространяется от отдельных областей политики, прежде всего экономической и финансовой, до глобального сообщества, что и порождает массу теорий конспирологического толка. Но они, даже самые продвинутые теории, мало что объясняют, поскольку знать о чем-то – вовсе не то же самое, что принадлежать к знати.