Печать

Демократизация как приватизация власти глобальным олигархатом: молдавский контекст
Венедикт (Виорел) Чуботару

Специально для портала devec.ru

Венедикт (Виорел) Чуботару– конфликтолог, специалист по бизнес-консалтингу, глобалистике, стратегическому управлению и социально-коммуникационным технологиям (Молдавия)

Есть экономика страны, а есть бизнес.

Бизнес имеет смыслом своего существоваания, своей деятельности добывание прибыли более или менее легальными методами и средствами (а если можно безнаказанно нелегальными или даже преступными методами – то тогда и такими тоже). Ведь у бизнеса одно мерило – прибыль, точнее, ее величина. И никаких других критериев, никаких других мерил. Да и наказание имеет смысл только в понятиях прибыли: если наказание оборачивается в конечном счете ухудшением условий доступа к прибыли – то это реальное наказание. А если нет – то это и не наказание вовсе.

Смыслом существования и функционирования экономики страны – точнее, народа, ее населяющего, а не каждого ее жителя в отдельности или всех их в совокупности – является обеспечение функционирования всех сфер общества, в первую очередь его жизненно важных сфер – национальной безопасности во всей совокупности ее измерений, от военной о духовной, демографического роста, образования, здравоохранения, культурного воспроизводства, науки и социального обеспечения. Все эти сферы не производят и в принципе не могут произвести прибыли. То есть им нечего предложить бизнесу. Следовательно, они ему неинтересны. Они только потребляют прибыль, произведенную другими отраслями. А если их перевести на бизнес-принципы, то ими смогут пользоваться не более 5 процентов населения (а в условиях Молдавии, согласно исследованиям, – около 1 процента), что означает коллапс общества и его исчезновение вместе с бизнесом, выкачавшим прибыль и из этих основополагающих сфер.

Если отрасли, производящие прибыль, ориентируются только на прибыль, то есть действуют как бизнес, то никакие их интересы не могут предполагать уменьшения добытой ими прибыли, даже если ею и необходимо поделиться с перечисленными жизнеобеспечивающими сферами. У просто бизнеса нет никакой иной логики, никакой иной рациональности кроме добывания прибыли: все что приносит прибыль – рационально, имеет смысл, а то что не приносит прибыли – иррационально, неразумно, абсурдно. С точки зрения бизнеса, любое добровольное согласие на уменьшение прибыли, пусть и путем дележа с теми же самыми жизненно важными сферами общества, является проявлением слабоумия, иррациональности, отсутствия «здравого смысла».

Поэтому бизнес-деятельность по своей сути, по своей природе несовместима с экономикой государства. И наоборот: развитие экономики страны несовместимо с бизнес-подходом. Другое дело, что интересы развития и функционирования экономики не исключают бизнес-подхода к некоторым своим отраслям и секторам – при условии обеспечения безопасности от бизнеса для существования страны.

Основное противоречие капитализма – как идеологии и соответствующей ей системы финансово-коммерческих и политических институтов, полностью спроектированных исключительно на добывание прибыли, – состоит именно в абсолютной несовместимости его сущностной нацеленности на прибыль с самим существованием человеческого общества. Поэтому страны, допустившие в свое общество принципы капитализма, вынуждены решать проблемы собственных экономик методами, которые должны либо прямо проистекать из культурного кода народа данной страны (как вариант – культурного кода населения, если народ – именно как народ – отсутствует), либо – как минимум – не противоречить ему. (Народ и население – это по своей природе принципиально разные состояния общества: народ описывается исчерпывающе в понятиях культуры, а население – в понятиях статистики. Проще говоря, народ – явление качественное, а население – количественное. А поскольку демократия зиждется на процедурах голосования, то есть подсчета голосов независимо от качества каждого голоса, то она действенна исключительно для населения и несовместима с народом.)

Так, страны Запада решают проблемы своих экономик за счет прямого и непрямого ограбления всего остального мира (в первую очередь путем внеэкономического принуждения к неэквивалентному обмену своих электронных безделушек – айфонов, музцентров, ноутбуков, мобильных телефонов и прочих «стеклянных» побрякушек и «зеркалец», легковушек, туризма, шоу-бизнеса и прочего энтертейнмента – на природные и человеческие ресурсы других стран). Эти страны находятся под тотальным – точнее, под тоталитарным – контролем глобального бизнеса, который делает свой бизнес за пределами Запада. В свою очередь сами страны Запада компенсируют глобальному бизнесу прибыль, недополученную им внутри них, путем обеспечения его интересов всей своей мощью – военной, дипломатической, экономической и иной (секретными службами, научными разработками и пр.). Посредством такой мощи Запад и принуждает остальные страны к неэквивалентному обмену, а также насаждает в них своих олигархов, свой крупный и средний бизнес, а также «свободное» перемещение капиталов, товаров и рабсилы (всякие там публичные стратегии экономического развития, привлечения инвестиций, борьбы с бедностью и прочая дребедень для туземцев).

Незападные зависимые от экспорта (в основном нефтедобывающие) страны существуют за счет перераспределения выручки от экспорта в пользу приоритетных сфер жизнеобеспечения и воспроизводства общества.

Остальные страны, лишенные природных ресурсов, выживают за счет жесткого надзора за бизнесом и даже прямого управления им (то есть институтами капитализма), а также воздействия на уровень и качество потребления всех или почти всех членов общества. Некоторые из таких стран даже вынуждены в принципе отказаться от бизнес-подхода, от капиталистических институтов, полностью исключая их из собственных обществ.

Таким образом, в условиях капитализма иных способов решения проблем национальных экономик не существует. Либо за счет других стран, либо путем постоянного удерживания капитализма в рамках, безопасных для человеческого общества. Если бы власть не вмешивалась в бизнес, то такое общество разрушилось бы на протяжении жизни одного поколения или даже еще быстрее.

Следует подчеркнуть, что под бизнесом здесь понимается исключительно крупный бизнес – тот, который способен взять под свой контроль, подчинить своим интересам государственную власть – силовые структуры и суды, – а также политический процесс – Минюст, Конституционный суд, Центральную избирательную комиссию, СМИ. Потому что только крупный бизнес функционирует согласно принципам капитализма и только он нацелен исключительно на добывание прибыли любыми путями – то есть только он представляет собой смертельную опасность для общества и для страны.

Средний бизнес поставляет кадры как для крупного, так и для малого бизнеса путем обратного скатывания в малый бизнес тех, кому не удалось переключиться на принципы функционирования крупного бизнеса.

То, что называют малым бизнесом, собственно бизнесом ни в коей мере не является, поскольку он не действует по принципам капитализма, по принципам крупного бизнеса. В абсолютном большинстве случаев малый бизнес затевается не для получения прибыли, а исключительно для социального выживания путем самоэксплуатации. Другое дело, что из его среды могут выйти кандидаты в средний и далее – в крупный – бизнес. Но природа малого бизнеса такова, что 99 и более процентов занимающихся им никогда не выходят даже в средний бизнес – просто потому, что они функционируют по совсем другим принципам и в соответствии с совершенно другой мотивацией, нежели представители крупного и даже среднего бизнеса. Словом, малый бизнес – это не бизнес как таковой, а социальное явление, нечто вроде самосоцобеспечения, когда власть, не имея возможности должным образом трудоустроить или обеспечить достаточными социальными пособиями всех нуждающихся, создает условия для «лишних» и не вписывающихся в капиталистические институты добывания безусловной прибыли людей, чтобы они имели возможность попросту прокормить себя и свои семьи за счет собственного труда и труда минимального числа нанятых – родственников, друзей, соседей, родственников друзей и соседей, друзей и соседей родственников и т.п.


 

Малый бизнес является как бы резервацией, в которую государство или крупный бизнес – а точнее, олигархия – помещают граждан, чтобы те сами кормились подножным кормом, собственными усилиями добывали себе на пропитание, не ожидая помощи от государства. Так как это резервация, власть запрещает своим органам вести в ней «отлов» и защищает ее обитателей от хищников – крупного и иногда среднего бизнеса. Не будь такой резервации, любое общества займется самоуничтожением и довольно быстро преуспеет на этом поприще.

В то же время власть внимательно отслеживает, что происходит в резервации, не позволяя ей превратиться в джунгли или в параллельное государство. Для власти важно не допустить, чтобы средний или крупный бизнес косил под малый и тем самым, будучи неподконтрольным государству, добывал бы прибыль, в том числе и за счет вытеснения малого бизнеса и из его резервации.

Довольно неожиданный аналог малого бизнеса можно найти в Средневековье, когда католическая Европа отправляла излишек населения в крестовые походы – дабы сплавить подальше социально взрывоопасные элементы. Таким образом, малый бизнес может и даже должен существовать в любом обществе – капиталистическом, социалистическом и традиционном.

Выход из такой резервации может быть либо в средний бизнес – как правило, выталкивание в него, – либо в бюджетную или иную сферу, не имеющую бизнес-природы (наука, творчество, образование и т.п.), либо на соцобеспечение (пенсия, инвалидность и пр.).

Совсем другое дело – существование крупного бизнеса. Такой бизнес не может замыкаться рамками отдельной страны, будь то Россия, Индия, Китай, ЕС и даже США. Уже в силу самой своей природы крупный бизнес для собственного выживания должен быть глобальным, действовать на глобальном уровне. И эта ниша прочно занята теми, кто ее и создал для себя и под себя, – мировой финансовой олигархией, этаким смутным кластером герметических мини-клубов потомственных квазиэндогамных суперэлит.

В этом смысле крупный бизнес таких стран, как Молдавия, бизнес-элита которой не является членом никакого мини-клуба суперэлит, находится между молотом и наковальней. С одной стороны, он должен стремиться – ради собственного выживания – стать глобальным бизнесом, постепенно вырастая до уровня регионального, суперрегионального и далее. С другой стороны, он должен заботиться о том, чтобы его не смело обрушение того общества, из которого он извлекает свою прибыль, то есть он должен озаботиться созданием резервации для малого бизнеса – поделиться с ним некоторыми отраслями и видами деятельности. (Выход же из положения между молотом и наковальней возможен исключительно через упразднение в данной стране ростовщичества, то есть капитализма, что под силу только крупным державам.)

Но самое главное ограничение такого крупного национального бизнеса заключается в том, что глобальный бизнес никогда и ни при каких условиях не позволит ему выйти за рамки своей страны. Глобальная финансовая олигархия может разве что позволить отдельным членам или группировкам местной бизнес-элиты превратиться в региональных магнатов, да и то лишь до определенного момента, после чего эти магнаты попросту ликвидируются – экономически, социально или физически. Причем подобным образом предопределена судьба бизнес-элит не только таких малых стран, как Молдавия, но и бизнес-элит других крупных и даже очень крупных стран.

Из приведенных соображений можно сделать вывод, что в той же Молдавии в краткосрочной и, если повезет, в среднесрочной перспективе следует, лавируя, совмещать две взаимоисключающие стратегии. С одной стороны, как можно скорее создать условия для взрывного развития малого бизнеса – то есть учредить соответствующую резервацию со строгими правилами поведения для самообеспечения социального выживания. С другой стороны, озаботиться развитием крупного бизнеса – созданием условий для выживания местной олигархии с учетом процессов глобализации.

Рецепты реализации первой стратегии – создание резервации для малого бизнеса – более или менее известны. Их можно свести к четырем мерам.

Во-первых, защита малого бизнеса от коррупции. Это означает, что госорганам должен быть закрыт доступ в резервацию. При этом охрана резервации должна иметь достаточно полномочий, чтобы не допускать в резервацию вообще никого, кто мог бы производить там «отлов» или влиять своими габаритами и прожорливостью на качество и объем «подножного корма». Можно даже дозволить обитателям резервации создать совместно с властью систему охраны – наподобие самообороны. Оправданным будет и выработка своего рода «Кодекса малого бизнеса» (фактически – «Кодекса социального самообеспечения»), который имел бы силу закона и не содержал бы никаких процедурных и иных брешей в своем институциональном теле.

Ясно, что нынешняя молдавская власть поощряет коррупцию на всех уровнях, включая и самый нижний, как наиболее надежный способ обеспечения лояльности коррупционеров. Но власть должна понять, что всеобщая круговая порука чиновничества крайне уязвима политически: жертв коррупции, то есть население-электорат, намного больше числа коррупционеров, то есть чиновничества, нанятого олигархией для продвижения ее интересов. А значит, политическая стабильность режима зависит от уровня недовольства большинства и всегда конкурирующие геополитические силы смогут привлечь на свою сторону это большинство, которое все сильнее озлобляется против властей предержащих. Поэтому забрасывание извне в Молдавию очередного Ленина-Троцкого – неважно, прозападного или пророссийского – вопрос времени, причем не очень долгого, если нынешний режим в корне не изменит своего отношения к коррупции именно как к средству обеспечения лояльности чиновничества и силовиков.

Начавшиеся в сентябре прошлого года протесты в центре Кишинева – наглядное тому подтверждение. Отдельные представители крупного бизнеса, не имеющие доступа к рычагам влияния на власть, при пока еще легкой, примеряющейся поддержке Запада прозондировали обстановку на предмет возможности замены нынешней власти на иную – свою и при этом еще более лояльную Западу. Но Запад хочет сменить власть в Молдавии не на тех, кто ему еще более лоялен, а на тех, кто лоялен полностью – то есть не имеет никаких личных бизнес- или любых иных интересов, а также в принципе никаких посторонних мотиваций, определяемых разделяемыми ценностями или убеждениями, и зависит исключительно от зарплаты, получаемой от Запада. Отдельные лидеры протестов и некоторые стоящие за ними «общественные» и «политические» деятели идеально подходят на эту роль.

Во-вторых, ясные и прозрачные правила функционирования всех политических институтов, а через это – обеспечение политической стабильности, когда понятно, кто и что решает, и не надо метаться при каждых выборах от одной группировки к другой, при этом нехотя «обижая» то одних, то других. Такие правила необходимы для стабильного функционирования резервации социального самообеспечения: как бы ни менялась политическая конъюнктура в верхах, на резервации это никак не должно сказываться.

Отсутствие подобных правил вынуждает средний и крупный бизнес браться за оружие – то есть за политику. Если бы правила были и при этом строго соблюдались, то и желающих бороться за власть было бы гораздо меньше, чем сейчас. А чем меньше желающих побороться за власть, тем стабильнее эта власть, тем легче лицам, находящимся в ней, удержать ее и вместе с тем употреблять для решения собственных проблем – естественно, с учетом интересов малого бизнеса и потребностей функционирования жизненно важных сфер общества.

В-третьих, исключение нелояльной конкуренции, иными словами – пресечение любых способов выдавливания малого бизнеса средним или крупным бизнесом, наездов госорганов, в том числе «легитимных» – через судебные инстанции, на малый и средний бизнес. Притеснения малого бизнеса приводят к ухудшению политической обстановки, к ослаблению лояльности малого бизнеса – населения – к власти.

Не следует забывать, что крупный бизнес при недружественном отношении власти к малому бизнесу может – ибо располагает достаточными для того ресурсами – направить недовольство малого бизнеса против власти и олигархии. Поэтому олигархия объективно заинтересована в том, чтобы, с одной стороны, защищать малый бизнес от крупного бизнеса (этим олигархия затрудняет крупному бизнесу усиление его политического влияния), а с другой стороны, обеспечивать лояльность малого бизнеса к власти, которой обладает олигархия.

В этом смысле малый бизнес является как бы социальной базой власти – или олигархии, контролирующей власть: малый бизнес лоялен к той власти, которая его защищает и дает ему возможность существовать, и его совсем не интересует, что эта власть подчинена олигархии. Последняя же не может допустить, чтобы кто-либо, кроме нее самой, смог привлечь на свою сторону малый бизнес и направить его социальную энергию на отнятие власти у олигархии. Так как подлинная олигархия скрыта от общества, а на виду у всех выступают подконтрольные ей «народные» политики, борющиеся против засилья крупного и отчасти среднего бизнеса – иными словами, против тех, кто не во власти, – то ей совсем нетрудно лелеять малый бизнес в качестве своей социальной базы (социальной базы указанных «народных» политиков).


 

Время от времени олигархия может направлять недовольство своей социальной базы против зарвавшихся представителей крупного бизнеса. И все довольны: и народ, для которого «справедливость» «восторжествовала», и олигархия, которую никто не трогает, и «народные» политики – эти клоуны, в которых народ души не чает, видя в них своих «защитников».

На Западе олигархия контролирует абсолютно все действия крупного бизнеса – своего непосредственного конкурента. Олигархия особенно опасается утратить контроль над своими «народными» избранниками, которые могут быть перекуплены крупным бизнесом. Именно ради сведения подобных случаев к минимуму олигархия борется против коррупции, то есть против попыток коррумпирования «народных» избранников крупным бизнесом. С этой же целью на Западе придуман институт лоббирования, посредством которого власть (олигархия) контролирует почти все законодательные инициативы крупного и среднего бизнеса, обращенные к «народным» избранникам, назначенным во власть олигархией.

Именно в этом контексте и следует рассматривать задачу исключения нелояльной конкуренции. Нелояльная конкуренция непозволительна, с точки зрения олигархии, только между крупным и средним бизнесом, либо между крупным и малым бизнесом, либо между средним и малым бизнесом, но никак не между олигархией и всеми остальными категорями бизнеса. Исключая нелояльную конкуренцию, олигархия усиливает свой контроль над крупным и средним бизнесом.

Однако не следует забывать, что неестественная и неявная «коалиция» между олигархией и малым бизнесом временна. Как только западная олигархия исчерпает все возможности выкачивания прибыли за пределами Запада, она тут же приступит к ликвидации всей «рыночной экономики» вместе с малым, средним и крупным бизнесом. Сначала процесс будет запущен в незападных странах, а затем он постепенно перекинется и на страны «золотого миллиарда», в ареале которого демократия превратится в собственную противоположность – как у Джорджа Оруэлла в «1984». Да, собственно, этот процесс уже пошел – сейчас ведь демократия на Западе фактически означает диктатуру разного рода меньшинств над большинством, в то время как изначально она внедрялась под прямо противоположным лозунгом отстаивания интересов боьшинства.

В-четвертых, щадящие фискальный и прочие режимы (финансово-банковский, коммерческий, лицензионно-авторизационный, трудовой и т.п.) для малого бизнеса. Обращая эти режимы против крупного и среднего бизнеса, олигархия еще более усиливает свой контроль над ними. Вместе с тем названные режимы не должны работать так, чтобы лишать смысла саму бизнес-деятельность. Олигархия в конечном счете заинтересована в том, чтобы крупный бизнес был еще крупнее, средний стал бы крупным и как можно больше представителей малого бизнеса выбивались в средний бизнес: очевидно, что только у крупного и среднего бизнеса власть (олигархия) может изъять «законными» методами часть прибыли. С малым бизнесом, который просто борется за свое социальное выживание, такое не пройдет по вполне объективной причине его мизерных активов. В конце концов, если олигархия в состоянии нейтрализовать политическую активность крупного и среднего бизнеса, то ей нечего опасаться их роста.

Итак, названные четыре меры позволят осуществить первую из названных выше стратегий, заключающуюся в организации резервации для малого бизнеса. Естественно, только лишь этими мерами дело не ограничится. Хотя бы уже потому, что каждая из них требует постоянной «сверки часов» с глобальной олигархией. То есть первая стратегия изначально нереализуема без тесной увязки со второй стратегией, а именно – обеспечением функционирования местной олигархии в условиях тотального господства олигархии глобальной. А потому для содержательного рассмотрения этой второй стратегии необходимо прежде разобраться с тем, что собой представляет глобальная олигархия.

Вообще олигархия – это крупный (как вариант, на первых этапах захвата власти – иногда и средний) бизнес, открыто или завуалированно контролирующий и использующий власть в своих интересах. Государственная власть необходима олигархии по той простой причине, что только она предоставляет такой инструмент управления обществом, как монопольное право на легитимное применение насилия. Именно обладание этим правом гарантирует олигархии власть над обществом, причем власть абсолютную.

Демократия – как идеология и соответствующая ей система политических институтов, которые могут функционировать исключительно за счет олигархии, – является инструментом, при помощи которого олигархия обеспечивает себе контроль над властью. На самом деле, конечно, демократия – это тюремный театр, в котором зрителям-зэкам позволяют вмешиваться в спектакль под названием «На воле», но исключительно посредством ролей, заранее прописанных для них в соответствующих сценариях. Главные роли олигархия распределяет только среди полностью ей подконтрольных актеров-клоунов («народные» избранники, или «политический класс», который в случае его нанятости олигархией по определению не является политической элитой). При этом зрители не знают ни сценария, ни режиссера, а также не ощущают разницы между актерами и зрителями. Тем более они не знают, что являются всего лишь зэками в тюрьме, но считают, что все роли исполняют такие же, как и они, зрители, добровольно пришедшие в театр «Демократия». Более того, зрителям невдомек, что «На воле» – это всего лишь спектакль, а не сама по себе воля. Они думают, что «в натуре» находятся на воле.

Как только некоторые зрители – играющие или смотрящие – начинают понимать, что это спектакль, и совершать соответствующие поступки, олигархия тут же выводит – иногда прилюдно, но обычно незаметно для остальных зрителей – таких догадливых из театра и помещает в тюремный карцер. Но если количество догадывающихся растет слишком быстро, а олигархия не успевает незаметно изолировать их, тогда она срочно выключает свет рамп и в темноте начинает тотальный и жесткий «отлов» всех уже прозревших и еще только прозревающих зрителей. После подобной политической «стерилизации», когда в театре остаются одни наивные зрители, которые считают, что свет погас просто «по техническим причинам», олигархия опять «включает» рампы, и все снова ощущают себя свободными и живущими на воле.

Между тем реальная воля – только для олигархии. Правда, воля олигархов тоже условна – они должны строго соблюдать определенные правила, которые им диктуют те, кто собственно и сделал олигархов олигархами. Демократия со всеми ее опробованными «в натуре» вариантами широко используется во всех странах Запада. С помощью демократии олигархия, контролирующая эти страны, распространяет версии своего спектакля на все остальные страны, чтобы и их взять под тотальный контроль. Данный процесс и называется глобализацией – или демократизацией для олухов-лохов.

Между тем сама олигархия, управляющая странами Запада, по определению находится вне этих стран, то есть не привязана к их территориям или институтам. Она просто использует политические механизмы подконтрольных ей стран и их ресурсы для распространения своего влияния на остальной мир.

Надо четко различать глобальную олигархию и местные олигархии, которые думают, что контролируют власть в своих странах. Местные олигархии могут называться олигархиями лишь условно. Глобальная олигархия стремится построить единую планетарную иерархию, состоящую – в тенденции – из олигархических группировок разного уровня начиная с местного, национального. Такие национальные группировки по своей природе, как правило, олигархическими и не являются, так как полностью не контролируют ту или иную страну или группу стран. Они контролируют у себя власть исключительно с разрешения, с санкции глобальной олигархии.

Однако на данный момент планетарная иерархия еще не представляет собой единой и цельной структуры, так как отдельные страны пока контролируются собственной олигархией (например, Сирия, Индия, Туркмения, Узбекистан, Казахстан и некоторые другие) или региональной квазиолигархией (Россия, Китай), которая еще не полностью подвластна олигархии глобальной, или местными неолигархическими политическими силами, независимыми от местного крупного бизнеса (Иран, Венесуэла), или политическими группировками в странах, в которых крупный бизнес вообще запрещен (КНДР, Куба, Ливия при Каддафи).

Определяющее свойство реальной олигархии – глобальной, региональной или местной – состоит в том, что лица, принимающие решения (ЛПР) в этих олигархических сообществах, неизвестны, скрыты. Поэтому глобальную олигархию и называют мировой закулисой, а сама она представляет собой именно смутный кластер – смутный для каждого входящего в него мини-клуба. Вырисовывающаяся глобальная иерархия состоит из конкурирующих группировок, каждая из которых скрывает от всех других свою реальную силу, свою реальную власть, свои реальные рычаги влияния и ресурсы. Возможно, что такие группировки и контактируют друг с другом почти исключительно через посредников – подставных ЛПР, – чтобы не раскрывать своих реальных ЛПР.


 

А теперь, учитывая всю эту морфологию современного глобального мира, обратимся к сегодняшней ситуации в Молдавии, которая характеризуется двумя особенностями. Во-первых, усиливающимся геополитическим и геоэкономическим противостоянием между глобальной западной потомственной олигархией и олигархическими группировками, стоящими за пытающейся сохранить свое влияние кремлевской властью – точнее, различными «башнями» Кремля. Правда, в случае кремлевской власти, специфики ее генезиса можно предположить или даже допустить, что она порождена и контролируется не столько крупным бизнесом или даже никак не крупным бизнесом, а неформальной структурой родом из неформальных глубин спецслужб (со все еще неопределившимися отношениями со «смутным кластером»). Во-вторых, принципиальной неспособностью правящей олигархической коалиции Молдавии, поддерживаемой глобальной олигархией, управлять страной посредством захваченной ею государственной машины. Обе названные особенности подогреваются к тому же приднестровским фактором. Ликвидация пророссийского Приднестровья больно ударит не только по имиджу Путина, но и по самим основам путинской власти – патриотизму, великодержавности, приверженности традиционным ценностям, претензии на глобальное влияние. Понимая все это, кремлевские сидельцы вынуждены каким-то образом заниматься Молдавией: ведь, потеряв Украину – фактически отдав ее, как и Молдавию с Грузией на откуп американцам, не говоря уже о всей Восточной Европе, целых регионах Латинской Америки, Африки и Азии, – России не удастся сохранить за собой Приднестровье без сохранения влияния на Молдавию. Потеря Приднестровья – это, по сути, начало политического конца Кремля. Это как проигранная самодержавием русско-японская война 1904-1905 годов, за которой последовала смута 1905–1907 годов, потом мировая война, нацеленная де-факто на перевороты 1917 года.

Но Приднестровье, кроме этой имиджевой значимости для Кремля, обладает еще и исключительной геополитической важностью – через него можно оказывать влияние на происходящее в Молдавии, которая остается незадействованным рычагом воздействия как на Украину, так и на Румынию. Намного легче контролировать одну Молдавию, чем Украину и Румынию вместе взятые. Потеряв Украину в 2014 году, а Румынию – еще в конце 1960-х и окончательно в 1989 году, Россия остро нуждается в таком рычаге. Разумеется, и Запад заинтересован в собственном контроле над Молдавией, и при этом его заинтересованность вот уже четверть века материализуется в конкретных действиях, а заинтересованность России начала проявляться – и то очень робко, односторонне и неэффективно – всего лишь года полтора назад.

Западу (глобальному олигархату) нужна в Молдавии стабильная прозападная, однозначно антироссийская, необязательно прорумынская – но и не антирумынская (чтобы не дестабилизировать ситуацию в регионе) – власть. Но такой власти Запад в Молдавии еще не создал и при первом же удобном случае он заменит нынешних местечковых олигархов на стопроцентно своих всяких там санду, лянкэ, цопа и боцанов (имена прозападных антироссийских общественных и политических деятелей, протестующих против нынешней власти в Молдавии, которая их отправила в отставку (Майя Санду, Юрий Лянкэ) либо отказалась от сотрудничества с ними (Виктор Цопа и Виорел Цопа), или являющихся просто грантоедами (Игорь Боцан). – В.Ч.).

Местные же олигархи тем временем пытаются усидеть на двух стульях – как бы не очень ссориться с Россией и одновременно максимально подыгрывать Западу. Но такая политика бесперспективна: в любом случае либо Запад, либо Россия добьется своего полного контроля над Молдавией.

Нынешний политический спектр молдавской оппозиции представлен, во-первых, различными бизнес-группировками, стремящимися вытеснить из власти местного олигарха Плахотнюка и пользующимися покровительством Кремля (Партия социалистов Республики Молдова и «Наша партия») или глобальной олигархии (так называемая Гражданская платформа «ДА»), во-вторых, непосредственными ставленниками глобальной олигархии, которые идеологически полностью преданы ей (ныне в процессе организации партия «Действие и солидарность»).

В последнее время Кремль впервые за много лет согласился более или менее явно выступить в поддержку Партии социалистов республики Молдова Игоря Додона и Зинаиды Гречаной и «Нашей партии» Ренато Усатого.

Так как нынешняя власть в лице местного олигарха Влада Плахотнюка реально влияет на политический процесс в Молдавии, он интересен и Западу, и России, несмотря на то, что обе стороны гнушаются общаться с ним. А вот Партия коммунистов Республики Молдова Владимира Воронина совсем неинтересна Западу, потому что с брендом этой партии и неотделимым от него именем Воронина невозможно озападнить Молдавию. Кремль также отказался от любого общения с Ворониным, помня о его отказе подписать так называемый меморандум Козака, устанавливавший право вето ПМР – то есть тираспольских олигархов – на любые решения законодательной и исполнительной властей Молдавии как непременное условие «воссоединения» днестровских берегов. Ну а без российской поддержки и при непрекращающемся давлении Запада вкупе с в принципе неустранимой «румынской проблемой» никому еще не удавалось остаться во властной обойме и при этом не подчиниться такому давлению. Воронин здесь не исключение.

Плахотнюком как реальным хозяином нынешнего молдавского режима движут исключительно бизнес-интересы, помноженные на сильное тщеславие. Правда оба мотива находятся в явном противоречии друг с другом: бизнес-интересы в принципе не могут удовлетворяться публично, так как вся система деятельности олигархии предполагает абсолютную закрытость, в то время как тщеславию напротив требуется публичность. И Плахотнюк допустил ошибку, пытаясь усидеть на обоих стульях, – быть признанным обществом как реальное ЛПР, что в условиях демократии-капитализма несовместимо с фактической причастностью к принятию решений. Публичность Плахотнюка свидетельствует о непонимании им не только природы олигархической власти, но и психологии, менталитета общества, которым он пытается владеть: везде торчат его уши.

Экономическая политика доморощенной молдавской олигархии не только загубила экономику страны, но и фактически уничтожила малый бизнес. Если бы не возможность для молдаван бежать без оглядки из страны на заработки – в основном в Россию и в несколько в меньшей степени в страны ЕС, – то им пришлось бы попросту умирать с голоду и/или от местной преступности либо начинать вооруженную борьбу с властью и коррумпированным чиновничеством. Именно в результате этого массового исхода населения до недавнего времени в стране и сохранялась относительная политическая стабильность, хотя начавшиеся в сентябре и продолжающиеся до сих пор протесты ясно показали, что и она достигла своего демографического и психосоциального предела, за которым весьма вероятно может последовать ее обвальное обрушение. И эта стабильность, как показывают январские протесты, уже основательно шатается. Уже более 80 процентов населения открыто выражают свою нелояльность к власти. Более того, половина населения придерживается противоположной власти геополитической ориентации – не на ЕС, а на Россию. То есть правящая коалиция не обладает и минимальной поддержкой в обществе. Эта коалиция к тому же не в состоянии отслеживать настроения в обществе и адекватно реагировать на их изменения. Ей удалось утратить поддержку со стороны Запада и одновременно не заручиться никакой другой. Сентябрьские протесты застали власть врасплох, и если бы не вопиющий политический и социально-коммуникационный непрофессионализм их первоначальных организаторов, нанятых опальными бизнесменами – кузенами Цопа, – то они уже осенью могли бы захлестнуть всю страну. Власть же со своей стороны так и не смогла грамотно разрулить ситуацию, а своими откровенно глупыми действиями лишь спасла протесты от полного затухания, а их организаторов – от неминуемого политического провала.

Запад тоже допустил серьезную ошибку – не подготовил действенную замену олигархическому режиму Плахотнюка и Филата. И сейчас ему нужно время для накачивания популярности таких своих ставленников, как Майя Санду (бывший министр образования в правительстве Филата и чиновник Всемирного банка), которую очень настойчиво проталкивают США и Гражданская платформа «ДА». Западу остро требуется такая власть в Молдавии, которая смогла бы остановить и развернуть в обратную сторону рост пророссийских настроений. Но легитимное утверждение такой власти при нынешних настроениях общества и при нефальсифицированных выборах невозможно. До январского всплеска массовых протестов Запад вполне обоснованно считал, что нынешняя молдавская власть еще контролируют электоральный процесс и в состоянии обеспечить преемственность курса в результате выборов. Но теперь такой уверенности у Запада уже нет. А это значит, что к власти на выборах могут прийти пророссийские силы, и тогда придется организовывать еще и кишиневский майдан, что, несомненно, осложнит положение Запада в данном регионе.

Однако и Россия не стремится воспользоваться благоприятной для нее ситуацией, чтобы привести к власти в Молдавии пророссийские силы. Москва, в отличие от Запада, не умеет или не хочет использовать технологии «цветных» революций и вообще информационной войны, что сводит ее арсенал к сугубо силовым акциям – эмбарго, запреты, повышение цен на энергоносители, применение вооруженной силы. А этим невозможно «самоорганизовать» забитое социально-экономическими реформами и демократизацией население-электорат для ведения какой бы то ни было политической деятельности, не говоря уже о серьезном воздействии на власть.


С самого начала протестов было ясно, что Запад не будет сидеть сложа руки. Протесты показали, что сегодня в Молдавии поднять массы довольно легко. Проблема в том, чтобы довести этот процесс до нужной степени интенсивности и продолжительности. Протесты также продемонстрировали, что под европейским и румынским флагами этого добиться трудно. Более того, подключение к протестам примерно с ноября откровенно пророссийской Партии социалистов Додона и Гречаной и воспринимаемой как пророссийская «Нашей партии» Усатого под антиолигархическими и умеренно антизападными лозунгами существенно повысило массовость акции.

Но у этих партий имеется огромный изъян: у них нет идеологии, нет системы ценностей, которая бы отражала глубинное восприятие мира подавляющим большинством населения страны – восприятие, основанное на представлениях о справедливости, в первую очередь – социальной. На антиолигархическом гневе и на пророссийской ориентации от безысходности и от разочарования в запаздывающей евроинтеграции не построить реальной политической силы, которая была бы в состоянии взять власть и обеспечить ее устойчивую пророссийскость. При таком положении дел не исключено, что как Плахотнюк с Филатом скомпрометировали в глазах населения идею евроинтеграции, так и Додон с Усатым в недалеком будущем скомпрометируют идею евразийской интеграции, если срочно не решат проблемы не только идеологии, но и социальной солидарности и партийного строительства, одновременно существенно усилив свои команды сильными профессионалами и искренними патриотами.

В данной ситуации совсем не исключено, что Запад может запустить собственный псевдопророссийский или же псевдопатриотический молдавский проект, при помощи которого попытается захватить власть или же попросту перекупить нынешние формально пророссийские партии. В конце концов, именно Запад в лице посольства США в Молдавии поддержал «избрание» в весьма мутных условиях во второй половине января полностью ручного правительства Плахотнюка: для Запада режим Плахотнюка – переходной режим, который, как и временное правительство Керенского, должно дать время на раскрутку и укрепление по-настоящему большевистской либеральной альтернативной политической силы в лице упомянутой Санду. Для этого Западу необходимо максимум полгода-год, и тогда он свергнет нынешний режим руками и «разоблачениями» Санду, которую Запад «оснастит» всем необходимым компроматом против режима.

В то же время просто протесты при открытом игнорировании властями требования протестующих провести досрочные выборы не могут продолжаться долго. До истечения срока президентского мандата остается два месяца – и примерно на такое же время еще хватит ресурсов для поддержания мало-мальски сносного жизненного уровня в стране – если, конечно, Запад в срочном порядке не вольет очередные миллионы. А по истечении указанного периода массы могут выйти вообще из любого гражданского повиновения, и тогда власть и лидеры протестов потеряют основные или все рычаги управления.

В сентябре у нынешней власти еще был шанс где-то до января предпринять ряд мер, чтобы обезопасить себя. Но это время упущено. Запад, конечно, может, как обычно, шантажом заставить Плахотнюка передать западным ставленникам контроль над электоральным процессом, и тогда получится провести досрочные выборы, как бы удовлетворяя требования протестующих, но при этом получая запрограммированный результат. Данная задача облегчается тем, что условно пророссийские партии Додона и Усатого пока не в сотоянии консолидировать вокруг себя все или хотя бы большинство пророссийских, антизападных, антиолигархических и просто патриотических сил молдавского общества. Этому существенно препятствует не только их игнорирование публичного православного месседжа, что важно для еще весьма многочисленного православного люда, но и содержательная ущербность их информационной политики. Да, эти партии лишены сколько-нибудь серьезных медийных инструментов, но даже если бы они ими и обладали, крайняя убогость и удручающая односторонность их установок не в состоянии мобилизовать необходимые для победы общественные силы и движения. На одних митингах, без широкой территориальной и социальной сети сознательных и преданных активистов – каковых у прозападных сил за последние 25 лет выпестовано целое поколение – невозможно прийти к власти и тем более удержать ее в необходимом пророссийском русле.

Запад в лице посольства США в Молдавии и постоянно работающих здесь групп экспертов Госдепа, всяческих «мозговых трестов» – молдавских филиалов Международного института Республиканской партии, Национального института Демократической партии, «Фридом Хаус», целого сонма подконтрольных США «неправительственных» организаций – крепко держит под идеологическим контролем целые страты молдавского общества. Ничего этого у России в Молдавии и в помине нет. А эти инструменты можно уравновесить только эквивалентными, и никакие «вежливые люди» здесь не помогут (хотя и их помощь в определенные моменты не должна исключаться: ведь Запад имеет и в Молдавии не одну сотню своих «вежливых людей» – правда, в штатском).

Без такой инфраструктуры «мягкой силы» Россия в Молдавии, несмотря на пророссийский настрой большинства населения, наверняка проиграет. Вместе с тем шанс выиграть в Молдавии и установить над ней свой протекторат вместо протектората глобальной олигархии велик у Москвы как никогда прежде. Разрулить сложившуюся в Молдавии неблагоприятную для Запада ситуацию в выгодном для России ключе сейчас достаточно просто. Надо только не пренебрегать методами информационной войны и прочими «благами» демократии: с волками жить – по-волчьи выть.

Источник: devec.ru