Несмотря на все перипетии и противоречия, взлеты и падения Россия образца ХХ века, как об этом убедительно свидетельствуют цифры, приведенные в табл. 3, явила миру настоящий прорыв, которого до этого не знала и даже не подозревала вся мировая экономика. Экономика Русского мира начала доминировать, Русский мир с этого момента стал до основания потрясать устои сложившегося к тому времени капиталистического уклада, который до этого считался незыблемым и вечным.
Победа Октябрьской революции 1917 г. в России, две мировые войны вперемешку с мировым экономическим кризисом 1929-1933 гг., возникновение мировой социалистической системы потрясли до основания старые устои мировой экономики. Под прессом этих потрясений многое в мире после 1945 г. пришлось коренным образом менять. Все шире отдавая предпочтение социалистическим ориентациям и ценностям, в мире меняется не только его окрас, но и — и это главное— само нутро. Мощное скрытое оружие Запада в эти годы заключалось в том, что он, оставаясь на словах демагогически капиталистическим, по сути на всех парах, во всех болевых точках прежде несовершенных и пагубных производственных отношений, на деле начал превращаться в социалистический. И, быть может, уже в те годы более социалистический, чем являлись на деле сами страны социализма, прежде всего сам СССР.
И именно благодаря этому в послевоенные годы на Западе происходит беспрецедентный сдвиг в улучшении не только внутренних социальных отношений, но и в своеобразной социализации всего международного сотрудничества: происходит либерализация торговли, открываются границы многих стран, появляется множество международных организаций, включая ООН, ФАО, МОТ, ЮНЕСКО, ВТО, создаются многочисленные благотворительные фонды, стартуют крупные программы иностранной помощи бедным народам и странам, начинается интенсивный процесс миграции капиталов, а затем населения и труда, в том числе из стран Латинской Америки и Ближнего Востока, а потом из Африки и Азии в США и Западную Европу. И все это намечается и в значительной мере реально происходит на фоне и в контексте начатой тут же в 1948 г. новой «холодной войны».
Угроза гибели капитализма вызвала появление социально ориентированных динамических элит не только в странах старого континента, но и во многих странах Ближнего Востока, а затем Азии, которые получили свободу строить свою политику в угоду стимулированию национальных интересов, резко отличавшуюся от прежней восточной политики старых имперских властей.
С 1973 г. под влиянием первого нефтяного, а затем энергетического кризиса, разлада валютных систем, под прессом роста национальных, главным образом антиколониальных, движений и последовавшей затем своеобразной социальной декапитализации мира наблюдается резкое замедление темпов мирового экономического роста. Вместо прежних 3-4% мировой доход на душу населения в 1973—2000 гг. прирастает всего на 1,1% в год, что означает всего лишь одну треть ежегодного темпа прироста в золотом веке.
На Западе некоторое замедление было неизбежно еще и потому, что Западная Европа и Япония израсходовали большую часть своих необычных послевоенных возможностей в экономическом соревновании с США. В США в эти годы замедление в большей степени произошло из-за резкого спада производительности, темпы которой упали до нулевых значений, невиданных здесь начиная с XIX в. Значительная доля в замедлении темпов экономического роста в последней четверти XIX в. приходилась также на крупные институциональные ошибки, допущенные в реализации ведущих программ национальной политики, — ошибки, которые еще в более значительных объемах множатся и продолжаются в XXI в. Вот только некоторые примеры таких ошибок.
В 1970-х страны Западной Европы были напуганы развалом валютной системы, вызванным окончательным прекращением конвертируемости доллара США в золото в 1971 г. и последующим переходом к плавающим курсам валют и расчетам в СДР МВФ (1976 г.), всплеском инфляции и большими колебаниями курсов валют и, таким образом, расстались с идеалами справедливых цен и твердых валютных курсов финансовой политики золотого века. Под страхом непрекращающегося роста инфляции национальных и девальвации международных валют страны Запада в эти годы все приоритеты отдали стабилизации цен, либерализации движения капиталов и стимулированию новой валютной системы, основанной на международных расчетах в долларах США, с самого начала заключающих в себе возможности совершения крупных валютных авантюр и угрозы всеобщих мировых кризисов4.
Новые политические цели, потребовавшие ускоренной реализации дефляционной политики, тут же породили и наделе привели к массовой безработице. Сегодня средний уровень безработицы в Западной Европе колеблется вокруг 9-10% общего числа трудоспособных, что по сравнению с 2,5% в золотом веке очень много. Неприемлемый уровень безработицы (не только экономически, но и социально) создал проблемы роста налогов, что усугубило реализацию приоритетов дефляционного выбора. С подавлением инфляции здесь был подавлен и экономический рост. И тем не менее монетарная политика, открывающая широкую дорогу не только естественному отбору, но и всякого рода крупным аферам, продолжает доминировать, оставаясь по настоянию МВФ руководящей доктриной для всех стран мира в последние 15 лет. Политика, которая пагубно повлияла на деловые ожидания и потребительское поведение, политика, которую все труднее совмещать с интересами экономического роста как в странах с переходной экономикой, так и в странах Западной Европы, равно как и в Японии, и в США, где, казалось бы, как в колыбели монетаризма, проблем на этот счет уже давно не должно возникать.
Что же получили сегодня отдельно взятые страны и весь деловой мир в результате практической реализации этой политики? Если говорить коротко, то это непрерывно галопирующие (причем не столько рыночные, сколько спекулятивные) курсы валют, новый скачок цен, новый повышенный уровень безработицы, новые, еще большие темпы рецессии, новые социальные проблемы, новый уровень роста пропасти между богатыми и бедными, зашкаливающий в США за отметку 400 раз (разрыв между доходами высшего менеджмента и доходами рабочих в 2006 г.; 30 лет назад этот разрыв не выходил за пределы 20 раз).
В отдельно взятых странах формы проявления этих тенденций при этом были разные. В Японии из-за неожиданного роста цен на землю, недвижимость и биржевых цен в 80-е годы возник огромный спекулятивный пузырь, который достиг своего пика в 1989 г. и затем лопнул. Отношение финансовых активов к ВВП резко снизилось (до уровней более низких, чем где-нибудь на Западе). В связи с падением процентных ставок до нулевых и даже отрицательных отметок была напрочь ослаблена банковская система, резко понизились биржевые и валютные котировки Японии. Реакция японского правительства была направлена скорее на приукрашивание, чем на разрешение десятилетней финансовой неразберихи, которая в менее обнаженных формах здесь и сейчас продолжается. В стране уже давно доминируют подавленные ожидания и хронически заниженные темпы экономического роста, которые многократно ниже потенциальных.
В США замедление было смягчено политикой, резко отличающейся от политики Японии и Европы. Здесь были активно реализованы мероприятия, направленные на значительное снижение налогов и банковских ставок, понижение курсов валют, расширение коридоров роста цен и курсов акций и, следовательно, инфляции, достигающей 4-5% прироста в год, повышение квалификации рабочих и уменьшение уровня безработицы, создание и развитие мобильных и гибких рынков труда и капитала, включая миграционные рынки. В немалой степени на экономику США в эти годы работала (продолжает работать и сейчас) сложившаяся в мире с МВФ во главе международная валютная система, попустительствующая подмене доллара как международной расчетной единицы национальным долларом США и угрожающая всеобщим мировым кризисом валютных отношений.
Вместе с тем замедление роста производительности труда в США, продолжающееся уже более 30 лет, равно как и рост сырьевой зависимости и дефицита торгового и платежного баланса страны, необузданные военные расходы, хронически низкая загрузка производственного потенциала не только угрожают, но и исключают какое-либо существенное повышение здесь темпов НТП, исключают прорыв к новым источникам энергии, обрекая страну на рубежи и потенциалы, которые преобладали в XIX в. Это угрожающее положение уже оказывает угнетающее влияние на потенциал роста в Западной Европе и Японии, которые по тем же причинам ограничения инфляции еще раньше попали в сети политики либеральной турбулентности и продолжают оставаться в них и сейчас.
В Китае и «остальной Азии» (за исключением Ближнего Востока) уровни доходов и производительности в рассматриваемые годы так называемого золотого века были в общем значительно ниже, а границы для экономического роста соответственно шире, чем в указанных развитых странах. Китай и в большинстве «остальная Азия» в 1973—2000 гг. наращивали свою экономику значительно более быстрыми темпами, чем в период золотого века.
Особый вопрос — коллапс экономического роста в 1973—2000 гг. в пяти разных группах так называемых развивающихся стран (ныне страны с переходной экономикой).
4 Более подробно об этом см., например: Симчера В.М. Финансовые вычисления. М.: Маркетинг, 2002. С. 156-217; 371-454.
