Как видно из приведенных данных, мировой экономический рост в минувшем тысячелетии (1001-2000 гг.) проходил, бесспорно, быстрее, чем в предыду­щем. Население мира в прошлом тысячелетии увеличилось более чем 25-крат­но (точная цифра 25,8 раза), доход на душу населения 20-кратно (точная циф­ра 20,3 раза), а ВВП – в целых 524 раза. Сравнивая с преды­дущим тысячелетием, когда население мира увеличилось менее чем на 10%, доход на душу населения упал, а мировой объем ВВП вырос всего на 8%, оцен­ки наблюдаемых уровней и темпов развития в пользу второго тысячелетия по­просту несопоставимые.

В течение второго тысячелетия в мировом  экономическом развитии историческая наука  выделяет следующие три эпохи: эпоху классического  феодализма  (1000-1500 гг.), когда прирост мирового ВВП на душу населения составлял 0,05% в год; эпоху протокапитализма  (1500-1820 гг.), когда прирост увеличился  до 0,07% в год и эпо­ху классического капитализма (1820 г. по настоящее время),  когда прирост ВВП на душу на­селения достиг 1,17% в год. Прирост населения  соответствен­но при этом составлял:  0,09% в год в 1000-1500 гг.;  0,28%  - в 1500-1820 гг. и более чем   1% в 1820-2014 гг. При  общем ускорении  темпов прироста во всем мире,  темпы в различных его частях, в том числе в странах Славянского мира, как свидетельствуют данные табл.3, были далеко не одинаковые; наращивались, а не сокращались разрывы в доходах разных групп населения, подавляющему большин­ству доставалось не много (иногда попросту крохи), тогда как немногим — не­обоснованно и неслыханно много, а иногда попросту все.

И поэтому неудивительно, что сегодня (вопреки поразительному прогрес­су, совершенному человеком в прошлом тысячелетии,  и ещё более усиленному в текущем тысячелетии), разрывы в доходах кратно больше, чем тысячу лет тому назад..  Так,  разрыв между богатейшим регионом мира, каким сегодня является Северная Америка (Канада и США), и беднейшим регионом (Аф­рика) составлял 19:1, в 2005 г. - 21:1, в 2015 г. – 23:1. В 1000 г. разрыв между Китаем, тогдаш­ним экономическим лидером, и Западной Европой (где городская жизнь и большая часть международной торговли исчезли с распадом Римской импе­рии) составлял всего 1,2 : 1.

Если в первом тысячелетии (и по численности населения, и по объемам ВВП и дохода на душу населения) доминировал Восток во главе с Китаем, то в течение второго тысячелетия Запад побеждает Восток. В мире начинают доминировать  Западная Европа, где уровень дохода на душу населения вырос более чем в 100 раз, Япония и Северная Америка где он вырос на похожую величину, и Северная Америка, где этот рост был ещё выше. Эти три региона мира в течение дли­тельного времени имели (продолжают иметь и в настоящее время) относи­тельно схожие отправные точки роста, а их текущий уровень дохода на душу населения относительно одинаков.

Сходимость рассматриваемых показателей трех указанных регионов мира дает основание рассматривать их как однородную группу, называемую для удобства Запад. Показатели остального мира не были так близки друг к другу и, следовательно, однородны. «Остальная Европа» (Испания, Португалия, Восточная Европа и Россия) продвинулась значительно лучше, чем Латинская Америка, Азия и особенно Африка. Однако, с точки зрения Запада, долгосрочные показатели на душу населения в других частях света были много ниже, а в ряде стран Востока, в том числе в Китае -  попросту разочаровывающими.
А что же делали и как же выглядели на этом фоне древние славяне? На заре своего становления (5-10 века н.э.) они как разрозненные племена и малые государственные образования вроде Моравии, Сербии  или Болгарии не представляли какую-либо заметную доминанту в экономическом развитии и занимали весьма и весьма скромное место в истории формирования мировой экономики.

***

Что же происходило в мире во втором тысячелетии, когда на мировую сцену начала выходить Россия и ряд других для тех времен «молодых славянских государств»?  Среднедушевой доход в странах остального мира в течение второго тысяче­летия увеличился всего в восемь раз, что по сравнению со средним 49-крат­ным ростом на Западе было незначительно. В 1000 г. на долю Запада приходи­лось менее 12% мирового ВВП, в 1820 г. его доля удвоилась и составила 25%, а в 1950 г. она подскочила до 57%. С 1950 г., когда стартовал процесс ускорения роста в Азии и рецессии на Западе, доли стран остального мира и Запада в ми­ровом объеме ВВП сблизились до уровня 2/3 к 1/3, а ныне, с учетом выхода Китая по объему ВВП к 2000 г. на третье место в мире (после США и Японии), а к 2015 г. на второе (после США) эти доли почти уравнялись.

Закономерно возникает вопрос: почему Запад достиг значительного пер­венства уже к 1820 г.? Произошло ли это из-за уникальных свойств западных институтов и западной политики и культуры или по причине экспансии капи­тала и усиления эксплуатации Западом стран остального мира, ставших воз­можными в силу разорения и упадка некогда великих и мощных восточных ремесел и еще более великих и мощных восточных искусств и культур?

Представляется, что обе причины действовали одновременно. При этом более фундаментальное значение имели причины, связанные с более рацио­нальным использованием Западом собственных природных ресурсов и чело­веческих возможностей, в частности возможностей НТП, основанных на на­чалах интенсивного типа расширенного воспроизводства. В равной мере и пропорционально: и производительных сил, и производственных отношений. До XIX в. Запад в своем росте апеллировал и опирался по преимуществу на усиленную эксплуатацию труда, в том числе собственной рабочей силы, рав­но как и на использование национальных природных ресурсов, в последую­щем (XIX в. и особенно в XX—XXI вв.) - по преимуществу на эксперименталь­ные исследования и разработки как решающие факторы ускорения техниче­ского прогресса. И это позволило Западу наряду с усилением технического прогресса и повышением эффективности использования собственных ресур­сов реализовать широкую программу экспансии капитала и колонизации при­родных ресурсов и труда стран остального мира. Восток же все эти годы пре­бывал в плену примитивного экстенсивного роста, замыкаясь в рамках узких национальных границ и удовлетворяясь малым и примитивным простым вос­производством своих производительных сил. Еще более отрицательное влия­ние на общую ситуацию упадка оказывали здесь (продолжают оказывать в достаточной мере и сегодня) замороженные (фактически на уровне средневе­ковья) церемониальные, медлительные по своей сути, а главное, неэффектив­ные восточные производственные отношения.

Институциональные преобразования Запада, которые устранили многие существовавшие прежде формальные рыночные ограничения (например, ан­титрестовское законодательство), свободная миграция населения, труда, то­варов, услуг и капиталов, прогресс в корпоративной организации управления и учета, создание в массовых масштабах транснациональных корпораций (ТНК) и мощных международных финансовых институтов и рынков - все это факторы способствовали снижению рисков и продвижению западного пред­принимательства.

Возникновение европейской системы национальных государств, а впо­следствии образование их союзов придали импульс эффективному многона­циональному взаимодействию материальных и интеллектуальных капиталов, создавая эффект порождаемого (эмержентного) их роста подчас даже не в арифметической, но в геометрической прогрессии, что отсутствовало в эти годы в Азии. Восток здесь не только не поспевал, но и безнадежно отставал, продолжая культивировать контрпродуктивную цивилизацию азиатского феодализма и слепого рабского подчинения, на корню истреблявших (и про­должающих во многих странах истреблять и сегодня) свободную конкурен­цию, личность и инициативу.

Западная общественная система, начавшая исповедовать принципы есте­ственного отбора и покончившая с автаркией и монокультурой уже в эпоху протокапитализма, в последующем твердо и бесповоротно перешла к рынку и его атрибутам, в частности к свободной конкуренции. За ней последовала и западная семейная система, которая уже в те годы стала (правда, в зачаточных, а не в нынешних чудовищных формах) культивировать контроль над рождае­мостью при ограниченных обязательствах к детям и практически нулевых от­ношениях с дальними родственниками, что усиливало возможности индиви­дуального накопления капитала и богатства, повышало авторитет естествен­ного отбора, укрепляя институт личных интересов и личных инициатив.

В то же время сложно представить себе западный подъем без его беспар­донного вмешательства и изощренного вторжения в дела стран так называе­мого «третьего мира», без колониальных и квази-колониальных войн и бан­дитских захватов, хищнического использования человеческих и материаль­ных ресурсов этих стран и народов, развития неэквивалентной торговли со странами Азии, Африки и Латинской Америки.

Совершенно очевидно, что уже в эпоху протокапитализма (1500—1820 гг.), не говоря о периоде капитализма, прогресс Запада — это регресс Востока. В немалой степени фактор диспаритета и дисбаланса продолжает позитивно ра­ботать на Запад и сегодня. Взять хотя бы пример разрушения СССР и развала ми­ровой социалистической системы, за счет которых страны Запада (и прежде всего США) в 1991-2000 гг. на 2/3 поддерживали у себя повышенные темпы экономического роста. Прекратилось здесь активное действие этого фактора в последние годы — начались проблемы (произошла повальная рецессия в экономическом развитии Запада, выход из которой, в частности в США и Англии, ищут в развязанных (Ирак, Афганистан, Сомали, Ливан) или ныне развязываемых войнах (Иран, Сирия, КНДР).