– Ни­ко­лай Ни­ко­ла­е­вич, ес­ли мож­но, да­вай­те с са­мо­го на­ча­ла. Как вам уда­лось – или пос­ча­ст­ли­ви­лось – поз­на­ко­мить­ся с Шуль­ги­ным?
– Мне до­ве­лось быть близ­ко зна­ко­мым в те­че­ние не од­но­го го­да с Ва­си­ли­ем Ви­таль­е­ви­чем Шуль­ги­ным, ко­то­рый был де­пу­та­том Им­пе­ра­то­рс­кой Го­су­да­р­ствен­ной Ду­мы, предс­та­ви­те­лем пра­во­го бло­ка, пра­вых на­ци­о­на­лис­тов, за­тем – участ­ни­ком Граж­да­нс­кой вой­ны в ря­дах Доб­ро­воль­чес­кой ар­мии, за­тем – ре­дак­то­ром га­зе­ты «Ве­ли­кая Рос­сия», а за­тем – по­ли­ти­чес­ким эмиг­ран­том и, на­ко­нец, по­лит­зак­лю­чен­ным. С Шуль­ги­ным, о ко­то­ром пи­са­ли как о ярост­ном про­тив­ни­ке со­ве­тс­кой влас­ти, лич­ном вра­ге Ле­ни­на, чер­но­со­тен­це, бе­лог­вар­дей­це, контр­ре­во­лю­ци­о­не­ре, при этом нап­рочь за­быв, что он блес­тя­щий жур­на­лист, ав­тор ин­те­рес­ных и глу­бо­ких по су­ти, в пси­хо­ло­ги­чес­ком пла­не книг. С Шуль­ги­ным, ко­то­рый был вык­ра­ден со­ве­тс­кой контр­раз­вед­кой в 45-м го­ду в Югос­ла­вии, арес­то­ван и вы­ве­зен са­мо­ле­том в Моск­ву, за­тем в те­че­ние двух лет доп­ра­ши­вал­ся на Лу­бян­ке и по­лу­чил 25 лет по 58-й статье – как враг на­ро­да, а вер­нее, со­ве­тс­кой влас­ти. Для ме­ня это еще и тот В. В. Шуль­гин, ко­то­рый, при­ве­зен­ный че­кис­та­ми из Вла­ди­ми­ра на чер­ной «Вол­ге», выс­ту­пал в мою за­щи­ту со сви­де­тельс­ко­го мес­та в тог­даш­нем Лен­гор­су­де в 1969 го­ду.

Два про­ти­во­по­лож­ных по­лю­са

Как же слу­чи­лось, что я поз­на­ко­мил­ся с че­ло­ве­ком, ко­то­ро­го я ви­дел – не один раз! – в филь­ме «Пе­ред су­дом ис­то­рии»? Для тех из нас, кто ин­те­ре­со­вал­ся ис­то­ри­ей Рос­сии, ко­то­рая пре­под­но­си­лась нам всем в изв­ра­щен­ном ви­де, кто был не­рав­но­ду­шен к судь­бе сво­ей стра­ны, фильм был, как те­перь го­во­рят, зна­ко­вый. Он вско­лых­нул ин­те­рес и к Граж­да­нс­кой вой­не, и к рус­ской мо­нар­хии, и к лич­нос­ти Шуль­ги­на. Ре­жис­сер Фрид­рих Эрм­лер на­шел не­о­жи­дан­ный ход. Он ре­шил в од­ной кар­ти­не свес­ти два про­ти­вос­то­яв­ших ми­ра, он дал ро­ли двум ак­те­рам, ко­то­рые на­хо­ди­лись на про­ти­во­по­лож­ных по­лю­сах. С од­ной сто­ро­ны предс­тал ли­дер бе­ло­го дви­же­ния, мо­нар­хист Шуль­гин, а он ос­та­вал­ся мо­нар­хис­том до кон­ца жиз­ни. С дру­гой сто­ро­ны – со­ве­тс­кий ис­то­рик. Стал­ки­вая этих лю­дей, Эрм­лер под­тал­ки­вал зри­те­ля к воз­мож­ным умо­зак­лю­че­ни­ям, в за­ви­си­мос­ти от то­го, кто по ка­кую сто­ро­ну бар­ри­ка­ды на­хо­дил­ся. Ис­то­рик – фи­гу­ра отв­ле­чен­ная, в филь­ме он не име­ет име­ни. Это сим­вол ком­му­нис­ти­чес­кой иде­о­ло­гии. Шуль­гин – ре­аль­ное ли­цо, участ­ник со­бы­тий, о ко­то­рых го­во­рит – на­чи­ная от Го­су­да­р­ствен­ной ду­мы и от­ре­че­ния го­су­да­ря и за­кан­чи­вая собствен­ным ос­во­бож­де­ни­ем из тюрь­мы по лич­но­му рас­по­ря­же­нию Хру­ще­ва. Фильм был рас­счи­тан не столь­ко на со­ве­тс­ко­го зри­те­ля, сколь­ко на эмиг­ран­тов. В кар­ти­не фи­гу­ри­ру­ет об­ра­ще­ние к эмиг­ра­ции, сфаб­ри­ко­ван­ное на­чаль­ни­ком уп­рав­ле­ния КГБ по го­ро­ду Вла­ди­ми­ру и Вла­ди­ми­рс­кой об­лас­ти Шев­чен­ко от име­ни Шуль­ги­на, из­дан­ное в ви­де бро­шю­ры, где приз­на­ют­ся не­ко­то­рые дос­ти­же­ния со­ве­тс­кой влас­ти. Но, к счастью, Шев­чен­ко сох­ра­нил од­ну из фор­му­ли­ро­вок Шуль­ги­на. Шуль­гин го­во­рит: «Я не ком­му­нист, я мис­тик». То есть, ут­ве­рж­да­ет он, бе­зум­цы те, ко­то­рые хо­тят атом­ной вой­ны. А он убеж­ден, что ни­ка­кой атом­ной вой­ны не на­до. Что в Рос­сии все с те­че­ни­ем вре­ме­ни из­ме­нит­ся, и ком­му­нис­ти­чес­кая иде­о­ло­гия отой­дет. Са­мое важ­ное сох­ра­нить Рос­сию и прин­ци­пы, по ко­то­рым всег­да стро­и­лось ми­ро­во­з­зре­ние рус­ско­го че­ло­ве­ка. Все ос­таль­ное на­пи­са­но глав­ным об­ра­зом Шев­чен­ко. Он, кста­ти, хо­ро­шо от­но­сил­ся к Шуль­ги­ну, ува­жал его, да­же смог под­го­то­вить обос­но­ва­ние дос­роч­но­го ос­во­бож­де­ния из тюрь­мы, в этом его зас­лу­га. В филь­ме, кро­ме Ва­си­лия Ви­таль­е­ви­ча и ис­то­ри­ка, есть еще од­но действу­ю­щее ли­цо. Шуль­гин во вре­мя пар­тий­но­го съ­ез­да встре­ча­ет­ся с боль­ше­ви­ком Пет­ро­вым, ко­то­рый пред­по­ла­га­ет, что они мог­ли столк­нуть­ся в бо­ях. Пет­ров, по­ка­зы­вая на пле­чо, го­во­рит: «У ме­ня до сих пор здесь си­дит пу­ля ко­го-то из ва­ших лю­дей». На что Ва­си­лий Ви­таль­е­вич от­ве­ча­ет: «Ну что же, это до­ка­зы­ва­ет, что кто-то из на­ших не­дос­та­точ­но мет­ко стре­лял». Тем са­мым он обоз­на­ча­ет свою по­зи­цию неп­ри­ми­ри­мос­ти к боль­ше­ви­кам, участ­во­вав­шим в Граж­да­нс­кой вой­не и «крас­ном тер­ро­ре». Он ни­ког­да ни от че­го не от­ре­кал­ся.

– Ни­ко­лай Ни­ко­ла­е­вич, вы го­во­ри­те о дос­роч­ном ос­во­бож­де­нии Шуль­ги­на по лич­но­му рас­по­ря­же­нию Хру­ще­ва. Сколь­ко Ва­си­лий Ви­таль­е­вич все-та­ки от­си­дел?
– 10 лет. Пос­ле ос­во­бож­де­ния Шуль­гин под кон­во­ем был отп­рав­лен в го­род Го­ро­хо­вец Вла­ди­ми­рс­кой об­лас­ти и там по­ме­щен в ин­ва­лид­ный дом. Пуб­ли­ка в ин­ва­лид­ном до­ме бы­ла спе­ци­фи­чес­кая – лю­ди, ока­зав­ши­е­ся на обо­чи­не жиз­ни. Об­щать­ся ему там бы­ло не с кем, родствен­ных душ не на­хо­ди­лось. Из иму­ще­ст­ва толь­ко кой­ка и тум­боч­ка. И не­из­ве­ст­но, чем бы все за­кон­чи­лось, ес­ли бы Ма­рия Дмит­ри­ев­на, третья, без­за­вет­но лю­бя­щая и по­чи­та­ю­щая его же­на, уз­нав о том, что он ока­зал­ся в ин­ва­лид­ном до­ме, без средств к су­ще­ст­во­ва­нию, в ни­ще­те, нуж­да­ю­щий­ся в эле­мен­тар­ном ухо­де, все­ми прав­да­ми и неп­рав­да­ми не до­би­лась въ­ез­да из Югос­ла­вии че­рез Венг­рию в Со­ве­тс­кий Со­юз.

По при­бы­тии Ма­рия Дмит­ри­ев­на по­бы­ва­ла в Моск­ве на при­е­ме у вы­со­ко­пос­тав­лен­ных чи­нов­ни­ков, и Шуль­ги­ну во Вла­ди­ми­ре бы­ла вы­де­ле­на от­дель­ная од­но­ком­нат­ная квар­ти­ра, где я его и на­ве­щал. Ва­си­лию Ви­таль­е­ви­чу так­же был вы­дан пас­порт, по ко­то­ро­му я по­лу­чал для не­го пен­сию на поч­те. Та­кой пас­порт я ви­дел впер­вые: зе­ле­ные ко­роч­ки и по­зо­ло­чен­ная над­пись: «Вид на жи­тель­ство в СССР».