Печать

«Пред судом истории»

О депутате Императорской Думы Василие Шульгине рассказывает Николай Браун

Есть историки, которые поминутно могут расписать заседания всех четырех Императорских Государственных дум России, дать анализ каждому выступлению. А есть еще люди, которые… Нет, конечно же, уже нет и быть не может людей, кто бы мог рассказать о Государственной думе по личным впечатлениям. Но есть в Петербурге человек, который может – по личным впечатлениям – рассказать о дружбе с членом Государственной думы, тем более, такой яркой личностью, каким был Василий Витальевич Шульгин1. Этот человек – поэт и в прошлом политзаключенный Николай Браун.

Пря­мая речь

– Ни­ко­лай Ни­ко­ла­е­вич, с че­го нач­нем?
– С Шуль­ги­на! С его пря­мой ре­чи. Кто го­во­рит? По су­ще­ст­ву де­ла, это со­вер­шен­но не­важ­но, но мне го­во­рят, что для по­ряд­ка не­об­хо­ди­мо. Так вот, го­во­рит не­кий Шуль­гин В.В. Ина­че ска­зать: Ва­си­лий Ви­таль­е­вич. И вот что он го­во­рит. Он хо­чет ска­зать нес­коль­ко слов в до­бав­ле­ние к ки­но­кар­ти­не «Пред су­дом ис­то­рии». Да, су­ди ме­ня, Бо­ги­ня спра­вед­ли­вос­ти, Бо­ги­ня пра­во­су­дия, Бо­ги­ня Фе­ми­да. Но, так как ты, бед­няж­ка, все вре­мя но­сишь по­вяз­ку на гла­зах, я дол­жен го­во­рить с то­бой вслух. Слух у те­бя прек­рас­ный – я знаю – тон­кий слух. И ты все ус­лы­шишь…». Не бу­ду ци­ти­ро­вать даль­ше за­пись, сде­лан­ную мной в «Ка­би­не­те зву­ко­за­пи­си» в пар­ке в Гаг­рах на плен­ке с ви­дом рес­то­ра­на «Гаг­рипш» – за­пи­си, ко­то­рая, кста­ти, нес­мот­ря на все жиз­нен­ные пе­ри­пе­тии, сох­ра­ни­лась. Это, как уже проз­ву­ча­ло, не что иное, как ком­мен­та­рий Ва­си­лия Ви­таль­е­ви­ча Шуль­ги­на к филь­му – как он го­во­рил – «Пред су­дом ис­то­рии», ко­то­рый он сде­лал по мо­ей прось­бе. В том при­мо­рс­ком пар­ке мы с ним ра­бо­та­ли каж­дый день. Я за­пи­сы­вал – по его прось­бе – под его дик­тов­ку его еще не из­дан­ные про­из­ве­де­ния. Без маг­ни­то­фо­на. Руч­кой. Но де­лать это бы­ло прос­то. По­то­му что Ва­си­лий Ви­таль­е­вич, имея мно­го­лет­нюю прак­ти­ку выс­туп­ле­ний, в том чис­ле, и в Им­пе­ра­то­рс­кой Го­су­да­р­ствен­ной ду­ме, дик­то­вал «пра­виль­ны­ми» фра­за­ми. Иног­да го­во­ря «точ­ка», и всег­да го­во­ря «аб­зац». Он дик­то­вал мне про­из­ве­де­ния, на­пи­сан­ные им или в Югос­ла­вии, или во Вла­ди­ми­рс­кой кры­той тюрь­ме, или со­чи­нен­ные как про­дол­же­ния к его кни­ге «1920-й», или к его кни­ге «Три сто­ли­цы». Это бы­ли так­же его статьи, его умо­зак­лю­че­ния о бу­ду­щем Рос­сии. О том, что ее ждет. Об ито­гах, ко­то­рые мо­гут быть под­ве­де­ны со­бы­ти­ям 20-го ве­ка. О том, че­му сви­де­те­лем он был во вре­мя ре­во­лю­ций 1905, 1917 го­да, Граж­да­нс­кой вой­ны. Обо всем этом Шуль­гин го­во­рил, под­роб­но от­ве­чая на мои воп­ро­сы.


1 Справ­ка: Ва­си­лий Ви­таль­е­вич Шуль­гин ро­дил­ся 1 ян­ва­ря 1878 го­да в Ки­е­ве. Он был сы­ном про­фес­со­ра Ки­евс­ко­го уни­вер­си­те­та Ви­та­лия Яков­ле­ви­ча Шуль­ги­на, ос­но­ва­те­ля и из­да­те­ля га­зе­ты «Ки­ев­ля­нин». Ма­терью Ва­си­лия ста­ла уче­ни­ца от­ца. К со­жа­ле­нию, отец Шуль­ги­на умер, ког­да ему был все­го год от рож­де­ния. Но Ва­си­лию Ви­таль­е­ви­чу по­вез­ло с от­чи­мом. Им стал про­фес­сор уни­вер­си­те­та, эко­но­мист, впос­ле­д­ствии член Го­су­да­р­ствен­но­го Со­ве­та Д. И. Пих­но. Окон­чив ки­евс­кую гим­на­зию, Шуль­гин пос­ту­па­ет в Ки­евс­кий уни­вер­си­тет, где изу­чал пра­во. Уже в уни­вер­си­те­те у Шуль­ги­на сфор­ми­ро­ва­лось не­га­тив­ное от­но­ше­ние к ре­во­лю­ции. Это­му пос­лу­жи­ли пос­туп­ки ре­во­лю­ци­он­но наст­ро­ен­ных сту­ден­тов.
За­кон­чив в 1900-м уни­вер­си­тет, он от­бы­вал во­инс­кую по­вин­ность в 1901-02-м го­дах. Вы­шел в за­пас пра­пор­щи­ком. Пос­ле это­го не­ко­то­рое вре­мя жил в де­рев­не, но к 1905-му стал ве­ду­щим сот­руд­ни­ком га­зе­ты «Ки­ев­ля­нин», ко­то­рой на тот мо­мент ру­ко­во­дил его от­чим. А уже с 1911-го Шуль­гин ста­но­вит­ся глав­ным ре­дак­то­ром де­ти­ща сво­е­го по­кой­но­го от­ца.
С 1907-го Ва­си­лий Ви­таль­е­вич пол­ностью пос­вя­ща­ет се­бя по­ли­ти­ке. Он был де­пу­та­том II-IV Го­су­да­р­ствен­ных дум от Во­лы­нс­кой гу­бер­нии. Вхо­дил во фрак­цию рус­ских на­ци­о­на­лис­тов и уме­рен­ных пра­вых. В 1913-м Шуль­гин выс­ту­пил на стра­ни­цах сво­ей га­зе­ты по де­лу Бей­ли­са, об­ви­нив про­ку­ра­ту­ру в фаль­си­фи­ка­ции де­ла и предв­зя­тос­ти. Но­мер га­зе­ты был кон­фис­ко­ван влас­тя­ми, а Шуль­гин был при­го­во­рен к трем ме­ся­цем тюрь­мы. Даль­ше на­ча­лась Пер­вая ми­ро­вая вой­на и Шуль­гин по­шел доб­ро­воль­цем на фронт, где был ра­нен. Уже в 1915-ом вы­хо­дит из фрак­ции на­ци­о­на­лис­тов и об­ра­зо­вы­ва­ет Прог­рес­сив­ную груп­пу на­ци­о­на­лис­тов, а позд­нее ста­но­вит­ся чле­ном бю­ро Прог­рес­сив­но­го бло­ка от фрак­ции «прог­рес­сив­ных на­ци­о­на­лис­тов», член Осо­бо­го со­ве­ща­ния по обо­ро­не.
27 фев­ра­ля 1917 го­да Ва­си­лий Шуль­гин был изб­ран в сос­тав Вре­мен­но­го ко­ми­те­та Го­су­да­р­ствен­ной Ду­мы. Он и А.И. Гуч­ков 2 мар­та то­го же го­да отп­рав­ля­ют­ся в Псков при­ни­мать до­ку­мент об от­ре­че­нии Ни­ко­лая II от прес­то­ла в поль­зу ве­ли­ко­го кня­зя Ми­ха­и­ла Алек­са­нд­ро­ви­ча, а уже 3 мар­та он при­су­т­ство­вал при от­ка­зе Ми­ха­и­ла Алек­са­нд­ро­ви­ча от прес­то­ла и участ­во­вал в сос­тав­ле­нии и ре­дак­ти­ро­ва­нии ак­та от­ре­че­ния. На го­су­да­р­ствен­ных со­ве­ща­ни­ях выс­ка­зы­вал­ся про­тив от­ме­ны смерт­ной каз­ни, про­тив вы­бор­ных ко­ми­те­тов в ар­мии, за силь­ную власть, про­тив ав­то­но­мии Ук­ра­и­ны, под­дер­жал прог­рам­му ге­не­ра­ла Л. Г. Кор­ни­ло­ва. Был чле­ном ос­но­ван­ной П. Б. Стру­ве «Ли­ги рус­ской куль­ту­ры». В кон­це ав­гус­та был арес­то­ван как кор­ни­ло­вец и ре­дак­тор га­зе­ты «Ки­ев­ля­нин» по пос­та­нов­ле­нию Ко­ми­те­та ох­ра­ны ре­во­лю­ции. Вско­ре был ос­во­бож­ден. Уже в ок­тяб­ре в Ки­е­ве возг­ла­вил «Рус­ский на­ци­о­наль­ный со­юз».
Пос­ле пе­ре­во­ро­та 25-го ок­тяб­ря ста­но­вит­ся ос­но­ва­те­лем тай­ной ос­ве­до­ми­тель­ной ор­га­ни­за­ции под наз­ва­ни­ем «Аз­бу­ка».  Впос­ле­д­ствии эта ор­га­ни­за­ция ста­нет аль­тер­на­тив­ной раз­ве­ды­ва­тель­ной служ­бой Доб­ро­воль­чес­кой ар­мии. Уже в на­ча­ле 1918-го ез­дил в Но­во­чер­кас­ск и стал од­ним из ос­но­ва­те­лем Доб­ро­воль­чес­кой ар­мии вмес­те с Де­ни­ки­ным. Раз­ра­бо­тал «По­ло­же­ние об Осо­бом со­ве­ща­нии при Вер­хов­ном ру­ко­во­ди­те­ле Доб­ро­воль­чес­кой ар­мии», чле­ном ко­то­ро­го стал с но­яб­ря 1918-го. В кон­це то­го же го­да вы­пус­кал га­зе­ту «Рос­сия», в ко­то­рой про­па­ган­ди­ро­вал мо­нар­хизм и на­ци­о­на­лизм. С ян­ва­ря 1919-го Шуль­гин возг­ла­вил ко­мис­сию по на­ци­о­наль­ным де­лам. А с ав­гус­та про­дол­жил вы­пуск «Ки­ев­ля­ни­на».
Пос­ле крымс­ко­го кра­ха Вран­ге­ля Шуль­ги­ну при­дет­ся отп­ра­вить­ся в эмиг­ра­цию, это слу­чит­ся в но­яб­ре 1920-го. Сна­ча­ла пос­ле­ду­ет Конс­тан­ти­но­поль, где он бу­дет вклю­чен Вран­ге­лем в «Рус­ский со­вет». В 1922-23-х го­дах Шуль­гин по­бы­вал в Бол­га­рии, Гер­ма­нии и Фран­ции. А с 1924 го­да на­хо­дил­ся в Сер­бии. Там он мно­го пе­ча­тал­ся в эмиг­ра­н­тской пе­ри­о­ди­ке и вы­пус­кал ме­му­ар­ные очер­ки.
В кон­це 1925-на­ча­ле 1926-го Шуль­гин не­ле­галь­но по­бы­вал в Рос­сии. Его приг­ла­си­ла под­поль­ная ан­ти­со­ве­тс­кая ор­га­ни­за­ция «Трест». Как вско­ре вы­яс­нит­ся, эта ор­га­ни­за­ция на­хо­ди­лась под конт­ро­лем Го­су­да­р­ствен­но­го по­ли­ти­чес­ко­го уп­рав­ле­ния. В Рос­сии он ус­пел по­бы­вать в род­ном Ки­е­ве, Моск­ве и Пе­тер­бур­ге. Позд­нее он на­пи­шет кни­гу «Три сто­ли­цы: Пу­те­ше­ст­вие в крас­ную Рос­сию» об из­ме­не­ни­ях в Рос­сии пос­ле ре­во­лю­ции. Ва­си­лий Шуль­гин был чле­ном Рус­ско­го об­ще­во­и­нс­ко­го со­ю­за (РОВС) с 1924-го, На­ци­о­наль­но-тру­до­во­го со­ю­за но­во­го по­ко­ле­ния (с 1933-го); жи­вя в Югос­ла­вии, ра­бо­тал бух­гал­те­ром.
В де­каб­ре 1944-го в Югос­ла­вию всту­пи­ла Крас­ная Ар­мия. 24 де­каб­ря 1944 го­да Шуль­ги­на арес­то­ва­ли и отп­ра­ви­ли во внут­рен­нюю тюрь­му МГБ в Моск­ве. Так в воз­рас­те 63-х лет за преж­нюю контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность его осу­ди­ли на 25 лет. Свой срок он от­бы­вал во Вла­ди­ми­ре. В 1956 был ос­во­бож­ден и нап­рав­лен в дом ин­ва­ли­дов в Го­ро­хов­це. Позд­нее в 1961 был гос­тем XXII съ­ез­да КПСС. Снял­ся в до­ку­мен­таль­но-ху­до­же­ст­вен­ном филь­ме «Пе­ред су­дом ис­то­рии». Ва­си­лий Ви­таль­е­вич умер 15 фев­ра­ля 1976 го­да. Ему шел 99-й год. Он чуть-чуть не до­жил до ста лет.





– Ни­ко­лай Ни­ко­ла­е­вич, ес­ли мож­но, да­вай­те с са­мо­го на­ча­ла. Как вам уда­лось – или пос­ча­ст­ли­ви­лось – поз­на­ко­мить­ся с Шуль­ги­ным?

– Мне до­ве­лось быть близ­ко зна­ко­мым в те­че­ние не од­но­го го­да с Ва­си­ли­ем Ви­таль­е­ви­чем Шуль­ги­ным, ко­то­рый был де­пу­та­том Им­пе­ра­то­рс­кой Го­су­да­р­ствен­ной Ду­мы, предс­та­ви­те­лем пра­во­го бло­ка, пра­вых на­ци­о­на­лис­тов, за­тем – участ­ни­ком Граж­да­нс­кой вой­ны в ря­дах Доб­ро­воль­чес­кой ар­мии, за­тем – ре­дак­то­ром га­зе­ты «Ве­ли­кая Рос­сия», а за­тем – по­ли­ти­чес­ким эмиг­ран­том и, на­ко­нец, по­лит­зак­лю­чен­ным. С Шуль­ги­ным, о ко­то­ром пи­са­ли как о ярост­ном про­тив­ни­ке со­ве­тс­кой влас­ти, лич­ном вра­ге Ле­ни­на, чер­но­со­тен­це, бе­лог­вар­дей­це, контр­ре­во­лю­ци­о­не­ре, при этом нап­рочь за­быв, что он блес­тя­щий жур­на­лист, ав­тор ин­те­рес­ных и глу­бо­ких по су­ти, в пси­хо­ло­ги­чес­ком пла­не книг. С Шуль­ги­ным, ко­то­рый был вык­ра­ден со­ве­тс­кой контр­раз­вед­кой в 45-м го­ду в Югос­ла­вии, арес­то­ван и вы­ве­зен са­мо­ле­том в Моск­ву, за­тем в те­че­ние двух лет доп­ра­ши­вал­ся на Лу­бян­ке и по­лу­чил 25 лет по 58-й статье – как враг на­ро­да, а вер­нее, со­ве­тс­кой влас­ти. Для ме­ня это еще и тот В. В. Шуль­гин, ко­то­рый, при­ве­зен­ный че­кис­та­ми из Вла­ди­ми­ра на чер­ной «Вол­ге», выс­ту­пал в мою за­щи­ту со сви­де­тельс­ко­го мес­та в тог­даш­нем Лен­гор­су­де в 1969 го­ду.

 

Два про­ти­во­по­лож­ных по­лю­са

Как же слу­чи­лось, что я поз­на­ко­мил­ся с че­ло­ве­ком, ко­то­ро­го я ви­дел – не один раз! – в филь­ме «Пе­ред су­дом ис­то­рии»? Для тех из нас, кто ин­те­ре­со­вал­ся ис­то­ри­ей Рос­сии, ко­то­рая пре­под­но­си­лась нам всем в изв­ра­щен­ном ви­де, кто был не­рав­но­ду­шен к судь­бе сво­ей стра­ны, фильм был, как те­перь го­во­рят, зна­ко­вый. Он вско­лых­нул ин­те­рес и к Граж­да­нс­кой вой­не, и к рус­ской мо­нар­хии, и к лич­нос­ти Шуль­ги­на. Ре­жис­сер Фрид­рих Эрм­лер на­шел не­о­жи­дан­ный ход. Он ре­шил в од­ной кар­ти­не свес­ти два про­ти­вос­то­яв­ших ми­ра, он дал ро­ли двум ак­те­рам, ко­то­рые на­хо­ди­лись на про­ти­во­по­лож­ных по­лю­сах. С од­ной сто­ро­ны предс­тал ли­дер бе­ло­го дви­же­ния, мо­нар­хист Шуль­гин, а он ос­та­вал­ся мо­нар­хис­том до кон­ца жиз­ни. С дру­гой сто­ро­ны – со­ве­тс­кий ис­то­рик. Стал­ки­вая этих лю­дей, Эрм­лер под­тал­ки­вал зри­те­ля к воз­мож­ным умо­зак­лю­че­ни­ям, в за­ви­си­мос­ти от то­го, кто по ка­кую сто­ро­ну бар­ри­ка­ды на­хо­дил­ся. Ис­то­рик – фи­гу­ра отв­ле­чен­ная, в филь­ме он не име­ет име­ни. Это сим­вол ком­му­нис­ти­чес­кой иде­о­ло­гии. Шуль­гин – ре­аль­ное ли­цо, участ­ник со­бы­тий, о ко­то­рых го­во­рит – на­чи­ная от Го­су­да­р­ствен­ной ду­мы и от­ре­че­ния го­су­да­ря и за­кан­чи­вая собствен­ным ос­во­бож­де­ни­ем из тюрь­мы по лич­но­му рас­по­ря­же­нию Хру­ще­ва. Фильм был рас­счи­тан не столь­ко на со­ве­тс­ко­го зри­те­ля, сколь­ко на эмиг­ран­тов. В кар­ти­не фи­гу­ри­ру­ет об­ра­ще­ние к эмиг­ра­ции, сфаб­ри­ко­ван­ное на­чаль­ни­ком уп­рав­ле­ния КГБ по го­ро­ду Вла­ди­ми­ру и Вла­ди­ми­рс­кой об­лас­ти Шев­чен­ко от име­ни Шуль­ги­на, из­дан­ное в ви­де бро­шю­ры, где приз­на­ют­ся не­ко­то­рые дос­ти­же­ния со­ве­тс­кой влас­ти. Но, к счастью, Шев­чен­ко сох­ра­нил од­ну из фор­му­ли­ро­вок Шуль­ги­на. Шуль­гин го­во­рит: «Я не ком­му­нист, я мис­тик». То есть, ут­ве­рж­да­ет он, бе­зум­цы те, ко­то­рые хо­тят атом­ной вой­ны. А он убеж­ден, что ни­ка­кой атом­ной вой­ны не на­до. Что в Рос­сии все с те­че­ни­ем вре­ме­ни из­ме­нит­ся, и ком­му­нис­ти­чес­кая иде­о­ло­гия отой­дет. Са­мое важ­ное сох­ра­нить Рос­сию и прин­ци­пы, по ко­то­рым всег­да стро­и­лось ми­ро­во­з­зре­ние рус­ско­го че­ло­ве­ка. Все ос­таль­ное на­пи­са­но глав­ным об­ра­зом Шев­чен­ко. Он, кста­ти, хо­ро­шо от­но­сил­ся к Шуль­ги­ну, ува­жал его, да­же смог под­го­то­вить обос­но­ва­ние дос­роч­но­го ос­во­бож­де­ния из тюрь­мы, в этом его зас­лу­га. В филь­ме, кро­ме Ва­си­лия Ви­таль­е­ви­ча и ис­то­ри­ка, есть еще од­но действу­ю­щее ли­цо. Шуль­гин во вре­мя пар­тий­но­го съ­ез­да встре­ча­ет­ся с боль­ше­ви­ком Пет­ро­вым, ко­то­рый пред­по­ла­га­ет, что они мог­ли столк­нуть­ся в бо­ях. Пет­ров, по­ка­зы­вая на пле­чо, го­во­рит: «У ме­ня до сих пор здесь си­дит пу­ля ко­го-то из ва­ших лю­дей». На что Ва­си­лий Ви­таль­е­вич от­ве­ча­ет: «Ну что же, это до­ка­зы­ва­ет, что кто-то из на­ших не­дос­та­точ­но мет­ко стре­лял». Тем са­мым он обоз­на­ча­ет свою по­зи­цию неп­ри­ми­ри­мос­ти к боль­ше­ви­кам, участ­во­вав­шим в Граж­да­нс­кой вой­не и «крас­ном тер­ро­ре». Он ни­ког­да ни от че­го не от­ре­кал­ся.

– Ни­ко­лай Ни­ко­ла­е­вич, вы го­во­ри­те о дос­роч­ном ос­во­бож­де­нии Шуль­ги­на по лич­но­му рас­по­ря­же­нию Хру­ще­ва. Сколь­ко Ва­си­лий Ви­таль­е­вич все-та­ки от­си­дел?
– 10 лет. Пос­ле ос­во­бож­де­ния Шуль­гин под кон­во­ем был отп­рав­лен в го­род Го­ро­хо­вец Вла­ди­ми­рс­кой об­лас­ти и там по­ме­щен в ин­ва­лид­ный дом. Пуб­ли­ка в ин­ва­лид­ном до­ме бы­ла спе­ци­фи­чес­кая – лю­ди, ока­зав­ши­е­ся на обо­чи­не жиз­ни. Об­щать­ся ему там бы­ло не с кем, родствен­ных душ не на­хо­ди­лось. Из иму­ще­ст­ва толь­ко кой­ка и тум­боч­ка. И не­из­ве­ст­но, чем бы все за­кон­чи­лось, ес­ли бы Ма­рия Дмит­ри­ев­на, третья, без­за­вет­но лю­бя­щая и по­чи­та­ю­щая его же­на, уз­нав о том, что он ока­зал­ся в ин­ва­лид­ном до­ме, без средств к су­ще­ст­во­ва­нию, в ни­ще­те, нуж­да­ю­щий­ся в эле­мен­тар­ном ухо­де, все­ми прав­да­ми и неп­рав­да­ми не до­би­лась въ­ез­да из Югос­ла­вии че­рез Венг­рию в Со­ве­тс­кий Со­юз.

По при­бы­тии Ма­рия Дмит­ри­ев­на по­бы­ва­ла в Моск­ве на при­е­ме у вы­со­ко­пос­тав­лен­ных чи­нов­ни­ков, и Шуль­ги­ну во Вла­ди­ми­ре бы­ла вы­де­ле­на от­дель­ная од­но­ком­нат­ная квар­ти­ра, где я его и на­ве­щал. Ва­си­лию Ви­таль­е­ви­чу так­же был вы­дан пас­порт, по ко­то­ро­му я по­лу­чал для не­го пен­сию на поч­те. Та­кой пас­порт я ви­дел впер­вые: зе­ле­ные ко­роч­ки и по­зо­ло­чен­ная над­пись: «Вид на жи­тель­ство в СССР».


 

– Прос­ти­те, но вы так и не объ­яс­ни­ли, как вы, мо­ло­дой че­ло­век из Ле­ни­нг­ра­да, поз­на­ко­ми­лись с вла­ди­ми­рс­ким ссыль­но­по­се­лен­цем.
– Как я уже ска­зал, я не раз пос­мот­рел фильм «Пе­ред су­дом ис­то­рии» и не мог не об­ра­тить вни­ма­ния, что раз от ра­за фильм ста­но­вит­ся все ко­ро­че и ко­ро­че. Ис­че­за­ли все но­вые и но­вые эпи­зо­ды, фраг­мен­ты. Мне хо­те­лось уз­нать, ка­ким он был в пер­во­на­чаль­ном ви­де. Кро­ме ре­жис­се­ра и Шуль­ги­на на этот воп­рос от­ве­тить вряд ли кто мог. К то­му же Шуль­гин ме­ня ин­те­ре­со­вал как ис­то­ри­чес­кая лич­ность. Мое ми­ро­во­з­зре­ние и мои взгля­ды во мно­гом сов­па­да­ли с те­ми, что бы­ли выс­ка­за­ны им в филь­ме.

– Кем вы бы­ли, чем за­ни­ма­лись на мо­мент зна­ко­м­ства, ког­да и при ка­ких обс­то­я­тель­ствах оно про­и­зош­ло?
– Я ра­бо­тал стар­шим кон­суль­тан­том-биб­ли­ог­ра­фом в До­ме кни­ги. Изу­чал книж­ный спрос, пи­сал ан­но­та­ции. И расп­ро­ст­ра­нял са­миз­дат, пе­ре­пе­ча­ты­вая на ма­шин­ке. А иног­да та­миз­дат. Кни­га Шуль­ги­на «1920 год», из­дан­ная в 1927 го­ду, на­хо­ди­лась в спецх­ра­не пуб­лич­ной биб­ли­о­те­ки. Но по­лу­чить ее я не смог. Ну­жен был офи­ци­аль­ный зап­рос. Я ре­шил при­бег­нуть к ма­лень­кой хит­рос­ти. Я поп­ро­сил под­де­рж­ки у Шуль­ги­на, и он на ан­ке­те мо­е­го зап­ро­са на­пи­сал: «Про­шу по­се­ти­те­лю биб­ли­о­те­ки вы­дать мою кни­гу «1920-й год». В.В. Шуль­гин». За­мес­ти­тель ди­рек­то­ра биб­ли­о­те­ки уди­вил­ся: «Ка­кой Шуль­гин? Он же дав­но умер! – и уточ­нил: – В эмиг­ра­ции». – «А у ме­ня пись­мо от не­го! Из Вла­ди­ми­ра». – «Мо­жет быть, это и Шуль­гин… – В го­ло­се за­мес­ти­те­ля ди­рек­то­ра по­я­ви­лась нот­ка сом­не­ния. – Но да­же ес­ли он не умер в эмиг­ра­ции, то он умер здесь. Это, во-пер­вых, а, во-вто­рых, кни­гу я не мо­гу вы­дать, по­то­му что ме­ня мо­гут на­ка­зать и да­же снять с ра­бо­ты». Но са­мое смеш­ное, что кни­гу-то эту я все рав­но дос­тал. В ма­га­зи­не «Ста­рая кни­га»!

 

Два се­зо­на в Гаг­рах

– Так как же, Ни­ко­лай Ни­ко­ла­е­вич, вы все-та­ки поз­на­ко­ми­лись?
– Про­и­зош­ло это так. Мой отец, из­ве­ст­ный по­эт Ни­ко­лай Ле­о­поль­до­вич Бра­ун, ко­то­рый то­же был под боль­шим впе­чат­ле­ни­ем от кар­ти­ны «Пе­ред су­дом ис­то­рии» и от то­го, как В. Шуль­гин сыг­рал В. Шуль­ги­на, от­ды­хал в Гаг­рах, в До­ме твор­че­ст­ва пи­са­те­лей. Од­наж­ды он поз­во­нил до­мой: «Здесь Шуль­гин. Бе­ри би­лет. При­ле­тай!». Я взял би­лет на бли­жай­ший рейс. В вес­ти­бю­ле гагрско­го До­ма твор­че­ст­ва пос­ле завт­ра­ка я по­до­шел к Шуль­ги­ну, поз­до­ро­вал­ся, за­го­во­рил, ко­неч­но, вол­ну­ясь. «Ва­си­лий Ви­таль­е­вич, позд­рав­ляю Вас». Он пос­мот­рел вни­ма­тель­но, с ин­те­ре­сом. «С чем же?» «С блис­та­тель­но вы­иг­ран­ным ди­а­ло­гом». «А, это вы о филь­ме ”Пред су­дом ис­то­рии”», – встре­пе­нул­ся он. Тог­да я впер­вые ус­лы­шал, как Ва­си­лий Ви­таль­е­вич про­из­но­сит: «пред су­дом».

{div width:332|float:left}{module brown-sulgin-320}{/div}– Ка­ким об­ра­зом по­ли­тс­сыль­ный Шуль­гин ока­зал­ся в чер­но­мо­рс­ком До­ме твор­че­ст­ва?
– Друзья из Вла­ди­ми­ра и Моск­вы дос­та­ли ему пу­тев­ку. В Гаг­рах он от­ды­хал вмес­те с суп­ру­гой. С за­ме­ча­тель­ной Ма­ри­ей Дмит­ри­ев­ной я тог­да же поз­на­ко­мил­ся. Она зас­лу­жи­ва­ет от­дель­но­го рас­ска­за, но и здесь для пол­но­ты кар­ти­ны о ней не­об­хо­ди­мо ска­зать хо­тя бы нес­коль­ко слов. Ма­рия Дмит­ри­ев­на бы­ла пу­ле­мет­чи­цей у Кор­ни­ло­ва и Вран­ге­ля. Ин­те­рес­но, что ког­да она приш­ла за­пи­сы­вать­ся в Доб­рар­мию к ге­не­ра­лу Алек­се­еву, то спро­си­ла: «Из ка­ко­го ору­жия мож­но боль­ше убить боль­ше­ви­ков?» Ей от­ве­ти­ли: «Де­вуш­ка, вы так мо­ло­ды! Иди­те до­мой! Это не то, чем вам на­до за­ни­мать­ся в жиз­ни». – «Я хо­чу за­щи­щать Рос­сию!» И тог­да, иро­ни­зи­руя, ей ска­за­ли: «Из пу­ле­ме­та, ко­неч­но». Она по­ня­ла это бук­валь­но. Пу­ле­мет­чи­цей Ма­рия Дмит­ри­ев­на прош­ла всю Граж­да­нс­кую вой­ну.

– Итак, вы поз­на­ко­ми­лись с Шуль­ги­ным. Как даль­ше раз­ви­ва­лись со­бы­тия?
– Ва­си­лий Ви­таль­е­вич пред­ло­жил мне соп­ро­вож­дать их с Ма­ри­ей Дмит­ри­ев­ной и, бо­лее то­го, быть его сек­ре­та­рем. Он стал дик­то­вать мне свои про­из­ве­де­ния. Где бы­ло это удоб­нее де­лать? Ко­неч­но, не в До­ме твор­че­ст­ва, где в не­ко­то­рых но­ме­рах сто­я­ли прос­лу­ши­ва­ю­щие уст­рой­ства. По пред­ло­же­нию Шуль­ги­на мы ра­бо­та­ли в ка­фе. Ми­не­раль­ная во­да, ко­фе… Ва­си­лий Ви­таль­е­вич был пла­мен­ным ора­то­ром, умел фор­му­ли­ро­вать свои мыс­ли и, ко­неч­но, мас­те­рс­ки вла­дел пе­ром. Ва­си­лий Ви­таль­е­вич дик­ту­ет, а я за­пи­сы­ваю: «Наз­ва­ние. Но­вый Поп­ри­щин». У Го­го­ля в его «За­пис­ках су­мас­шед­ше­го» Поп­ри­щин. А у Шуль­ги­на – «Но­вый Поп­ри­щин». Вро­де бы су­мас­шед­ший че­ло­век го­во­рит, что он ду­ма­ет. Что с не­го возь­мешь? А го­во­рит он о бу­ду­щем Ве­ли­кой Рос­сии. И при­хо­дит к вы­во­ду, что ждет ее Нео-Брест. По ана­ло­гии с Брес­тским ми­ром 1918 го­да. Соз­на­тель­но бу­дут сда­ны не­ко­то­рые пог­ра­нич­ные по­зи­ции и гра­ни­цы из­ме­не­ны. За пре­де­ла­ми Рос­сии рух­нет Бер­ли­нс­кая сте­на. А в са­мой Рос­сии пос­ле­ду­ет Нео-НЭП. То есть возв­ра­ще­ние к но­вой эко­но­ми­чес­кой по­ли­ти­ке, сво­бод­но­му рын­ку. А так­же смяг­че­ние цен­зур­ных ус­ло­вий. В об­щем, всё, что про­и­зош­ло в Рос­сии в кон­це 20 ве­ка, мне бы­ло про­дик­то­ва­но Ва­си­ли­ем Ви­таль­е­ви­чем еще в 1965 го­ду. (Там бы­ло еще од­но, не ме­нее чем «Но­вый Поп­ри­щин» ин­те­рес­ное про­из­ве­де­ние – «Прик­лю­че­ния кня­зя Во­ро­нец­ко­го».)

«Но­вый Поп­ри­щин», ко­неч­но же, яв­ля­ет­ся про­из­ве­де­ни­ем про­ро­чес­ким. Мис­ти­цизм Ва­си­лия Ви­таль­е­ви­ча ос­но­вы­вал­ся на его убеж­де­ни­ях, что су­ще­ст­ву­ет ин­ту­и­тив­ная фор­ма поз­на­ния, ко­то­рую на­до раз­ви­вать, и яс­но­ви­де­ние, вос­ста­нав­ли­ва­ю­щее ра­зор­ван­ную связь меж­ду яв­ле­ни­я­ми. Мы с ним за­пи­сы­ва­ли не­ко­то­рые его сны, но это опять же те­ма от­дель­но­го раз­го­во­ра.


 

В Па­ри­же Шуль­гин не­од­нок­рат­но об­щал­ся с нас­то­я­щей яс­но­ви­дя­щей, про­ро­че­ст­ва ко­то­рой неп­ре­мен­но сбы­ва­лись. Ан­же­ли­ну хо­ро­шо зна­ли в рус­ской эмиг­ра­ции. К ней при­хо­ди­ли, что­бы уз­нать свою судь­бу и вы­яс­нить что-ли­бо о судь­бах род­ных и близ­ких. Де­нег Ан­же­ли­на не бра­ла. На­вер­ное, что­бы нич­то не отв­ле­ка­ло и да­ва­ло воз­мож­ность сос­ре­до­то­чить­ся, сте­ны ком­на­ты про­ри­ца­тель­ни­цы бы­ли об­тя­ну­ты чер­ным. Го­во­ря, она смот­ре­ла в хрус­таль­ный шар, сто­я­щий на сто­ле. Уро­жен­ка При­бал­ти­ки, при­ча­ст­ная к со­бы­ти­ям в Рос­сии, Шуль­ги­на она уз­на­ла сра­зу. «Вы хо­ти­те спро­сить о судь­бе ва­ших сы­но­вей?» – «Да. Для ме­ня это очень важ­но – знать, что с ни­ми». И Ан­же­ли­на, гля­дя в хрус­таль­ны шар, мед­лен­но за­го­во­ри­ла: «Я ви­жу го­род в юж­ной Рос­сии, дос­та­точ­но про­вин­ци­аль­ный, – к со­жа­ле­нию, я не знаю, как он на­зы­ва­ет­ся, в нем цер­ковь, не­боль­шая ре­ка, мост…». Ан­же­ли­на при­ня­лась опи­сы­вать го­род. «Я уз­наю его!» – воск­лик­нул Шуль­гин. «На мос­ти­ке сто­ит ваш сын. Он нес­коль­ко бле­ден, рас­те­рян…» За­тем Ан­же­ли­на рас­ска­за­ла о вто­ром сы­не Шуль­ги­на – он по­пал в страш­ную руб­ку с кон­ни­ка­ми Бу­ден­но­го и на­хо­дит­ся в боль­ни­це. Шуль­гин тут же твер­до ре­шил на­ве­дать­ся в Рос­сию. «Бу­дет ли ока­за­но мне соп­ро­тив­ле­ние? Бу­ду ли я арес­то­ван, рас­стре­ля­ют ли ме­ня?!» – «На этот счет не бес­по­кой­тесь. Я ви­жу, как вы пе­ре­хо­ди­те гра­ни­цу. Вы мо­же­те по­бы­вать в Рос­сии и встре­тить­ся со все­ми, с кем хо­ти­те. Но луч­ше бы вам ту­да не хо­дить!» – «А вер­нусь ли я?» – «Да, вы вер­не­тесь. Но луч­ше бы вам ту­да не хо­дить», – пов­то­ри­ла Ан­же­ли­на. По­че­му «луч­ше бы не хо­дить» ос­та­лось для Шуль­ги­на за­гад­кой. И он отп­ра­вил­ся в Рос­сию, и ра­зыс­кал всех, ко­го хо­тел. И вер­нул­ся в Па­риж. Все выш­ло так, как ска­за­ла Ан­же­ли­на. Так по­че­му же – «луч­ше бы не хо­дить»? Да по­то­му, что че­кис­ты прос­ле­ди­ли весь его путь, и все его встре­чи бы­ли за­се­че­ны. Что­бы прос­ле­дить свя­зи и кон­так­ты за ру­бе­жом, че­кис­ты ре­ши­ли вы­пус­тить Шуль­ги­на из Рос­сии. Ито­гом это­го не­ле­галь­но­го пу­те­ше­ст­вия ста­ла кни­га «Три сто­ли­цы», ко­то­рая ни­ког­да не бы­ла из­да­на в СССР.

Я при­нял учас­тие в за­пи­си, пе­ре­пе­чат­ке и прод­ви­же­нии в пе­чать его кни­ги, ко­то­рая долж­на бы­ла стать про­дол­же­ни­ем его вос­по­ми­на­ний. Для это­го встре­чал­ся в Моск­ве с его быв­шим со­ка­мер­ни­ком, ко­то­рый все­му это­му со­дей­ство­вал. Гла­вы из кни­ги «Го­ды» бы­ли впос­ле­д­ствии опуб­ли­ко­ва­ны в жур­на­ле «Ис­то­рия СССР».

Я как бы по­пут­но ис­пол­нял роль и те­лох­ра­ни­те­ля Шуль­ги­на. Ведь он в предс­тав­ле­нии очень мно­гих в те го­ды был ки­но­ге­рой, звез­да эк­ра­на. Иног­да мне при­хо­ди­лось выст­ра­и­вать со­би­ра­те­лей ав­тог­ра­фов в оче­редь, иног­да, что­бы за­щи­тить Шуль­ги­на от из­лиш­ней на­зой­ли­вос­ти, да­же при­ме­нять фи­зи­чес­кую си­лу. Поз­же его по­пу­ляр­ность еще бо­лее воз­рос­ла. В пер­вый оте­че­ст­вен­ный те­ле­се­ри­ал «Опе­ра­ция «Трест» бы­ли вклю­че­ны фраг­мен­ты из ки­но­филь­ма «Пе­ред су­дом ис­то­рии». Си­ту­а­ции слу­ча­лись са­мые не­о­жи­дан­ные. Од­наж­ды под­хо­дит к Ва­си­лию Ви­таль­е­ви­чу по­жи­лой че­ло­век, со сле­за­ми це­лу­ет ру­ку и ста­но­вит­ся пе­ред ним на ко­ле­ни. Шуль­гин спра­ши­ва­ет: «Кто вы?» – «Я из ди­ви­зии Ко­то­вс­ко­го». Мно­гоз­на­чи­тель­ная па­у­за. Муж­чи­на про­дол­жа­ет: «“Это не бан­дит и убий­ца, как тог­да пи­са­ли в пе­ча­ти и го­во­ри­ли, а че­ло­век не ли­шен­ный пол­ко­вод­чес­ко­го та­лан­та, и спо­соб­ный на бла­го­род­ные пос­туп­ки!» – та­кую ха­рак­те­рис­ти­ку вы да­ли на­ше­му ко­ман­ди­ру. Я бла­го­да­рю вас за то, что вы об этом пуб­лич­но ска­за­ли!» – «В та­ком слу­чае, вы долж­ны пом­нить, как груп­па на­ших ми­ни­ст­ров по­па­ла в плен. Это был ко­рот­кий плен, но от Ко­то­вс­ко­го тог­да за­ви­се­ло, как с на­ми обой­дут­ся. И он при­ка­зал нас ос­во­бо­дить. Это до­ка­зы­ва­ет, что не на­до бы­ло тог­да ста­вить знак ра­ве­н­ства меж­ду ним и боль­ше­ви­ка­ми».

Мы с Шуль­ги­ным два се­зо­на про­ве­ли в Гаг­рах и оба се­зо­на ра­бо­та­ли. Я бы­вал у Шуль­ги­на во Вла­ди­ми­ре, мы пе­ре­пи­сы­ва­лись. В ос­нов­ном, на мои пись­ма от­ве­ча­ла Ма­рия Дмит­ри­ев­на. Она мне пи­са­ла пись­ма на не­мец­ком язы­ке. Не в це­лях конс­пи­ра­ции, а ра­ди прак­ти­ки. Она зна­ла нес­коль­ко язы­ков. А в Венг­рии да­же вы­у­чи­ла труд­ный для ев­ро­пей­цев вен­ге­рс­кий. Пись­ма обыч­но на­чи­на­лись: «Мой до­ро­гой пле­мян­ник…» Та­ко­вы бы­ли на­ши от­но­ше­ния. А еще Шуль­гин на­зы­вал ме­ня Док­тор Дель­фи­ни­ус. Я хо­ро­шо пла­вал, ку­пал­ся да­же в шторм, по­э­то­му – Док­тор Дель­фи­ни­ус. У ме­ня бы­ло и дру­гое имя – Бу­би, что зна­чит Маль­чик. А се­бя он про­сил на­зы­вать Де­дом и го­во­рил: «Ни­ко­лай, вы счи­та­е­те, что уст­рой­ство Рос­сии долж­но быть мо­нар­хи­чес­ким, а я мо­нар­хист. Мо­же­те счи­тать се­бя мо­им ду­хов­ным вну­ком». Мне не хо­те­лось на­зы­вать его де­дом, он, столь­ко пе­ре­жив, не был дрях­лым, нап­ро­тив – строй­ным, энер­гич­ным, де­я­тель­ным.

{div width:332|float:left}{module shulgin-wife-320}{/div}Кое-ка­кие пись­ма Шуль­ги­на и Ма­рии Дмит­ри­ев­ны уце­ле­ли пос­ле обыс­ков, слу­чив­ших­ся у ме­ня до­ма. Сох­ра­ни­лось его сти­хот­во­ре­ние, прис­лан­ное мне по слу­чаю Пас­хи. О том, что Шуль­гин пи­сал сти­хи, ма­ло кто зна­ет. Он так­же пи­сал эпиг­рам­мы. Ва­си­лий Ви­таль­е­вич от­ли­чал­ся ост­рым язы­ком. И на не­го пи­са­ли эпиг­рам­мы! Из­ве­ст­на та­ко­вая, нап­ри­мер, при­над­ле­жа­щая чле­ну Го­су­да­р­ствен­ной ду­мы Пу­риш­ке­ви­чу: «Твой го­лос тих и вид твой ро­бок, но черт си­дит в те­бе, Шуль­гин, бик­фор­дов шнур ты тех ко­ро­бок, где по­ме­щен пи­рок­си­лин».

Я по­мо­гал Ва­си­лию Ви­таль­е­ви­чу и его суп­ру­ге в кое-ка­ких жи­тейс­ких де­лах. При­сы­лал, нап­ри­мер, морс­кую соль для ван­ны. На­ве­щал их во Вла­ди­ми­ре. Пос­лед­нее мое по­се­ще­ние бы­ло свя­за­но со сроч­ной те­лег­рам­мой: «Ма­рия Дмит­ри­ев­на пло­ха. При­ез­жай­те». При­е­хав, я скло­нил­ся над уми­ра­ю­щей: «Ма­рия Дмит­ри­ев­на, это я, пле­мян­ник, ваш Бу­би». Она смог­ла из пос­лед­них сил бла­го­дар­но по­жать мою ру­ку. И мы с де­дом се­ли, ря­дом с ней, пи­сать пись­мо их сы­ну Дмит­рию, в Аме­ри­ку. Текст пись­ма от 28 ию­ля 1968 го­да я тог­да пе­ре­пи­сал для па­мя­ти, спря­тал и он чу­дом сох­ра­нил­ся. Вот ма­лень­кий от­ры­вок из не­го: «…ког­да Ма­рия еще по­ни­ма­ла все, я ска­зал ей: «Ты уй­дешь от нас, а я ос­та­нусь. К со­жа­ле­нию. Мне нель­зя уй­ти. Я еще не сде­лал до кон­ца то­го, что мне по­ло­же­но. В об­щих чер­тах, что мне дав­ным-дав­но, лет 40 на­зад, бы­ло предс­ка­за­но Ан­же­ли­ной. Она го­во­ри­ла: «Ва­ша жизнь с Ма­ри­ей бу­дет пе­ри­од очень дол­гий, но все же это толь­ко пе­ри­од. Пе­ред кон­цом ва­шей жиз­ни вам суж­де­но стать на че­ле вы­со­кой по­ли­ти­ки…» Вско­ре я смог отп­ра­вить это пись­мо с ока­зи­ей и оно дош­ло до Дмит­рия Шуль­ги­на.


 



Кадр из фильма «Пред судом истории»

Воп­рос об от­ре­че­нии

– Шуль­гин был сви­де­те­лем от­ре­че­ния го­су­да­ря им­пе­ра­то­ра от прес­то­ла, участ­во­вал в том, что про­и­зош­ло. В ва­ших раз­го­во­рах вы не мог­ли не ка­сать­ся от­ре­че­ния…
– Ксе­ния Са­бу­ро­ва, вну­ча­тая пле­мян­ни­ца Лер­мон­то­ва, дочь пе­тер­бу­р­гско­го гу­бер­на­то­ра, ко­то­рая то­же пос­ле всех сво­их от­си­док – 20 лет тю­рем, ла­ге­рей и ссы­лок – про­жи­ва­ла во Вла­ди­ми­ре, дол­гое вре­мя не же­ла­ла с Шуль­ги­ным об­щать­ся. По­то­му что, по ее сло­вам, он при­нял учас­тие в «этой дур­ной ко­ме­дии». Но по­том сос­то­я­лось при­ми­ре­ние. У ме­ня есть фо­тог­ра­фия, где они чо­ка­ют­ся бо­ка­ла­ми с шам­па­нс­ким. Ва­си­лий Ви­таль­е­вич объ­яс­нял свое учас­тие сле­ду­ю­щим. Во-пер­вых, ни­че­го уже нель­зя бы­ло сде­лать, об­ще­ст­во на­хо­ди­лось в сос­то­я­нии об­ре­чен­нос­ти. Воп­рос от­ре­че­ния был пред­ре­шен. Оно про­и­зош­ло бы не­за­ви­си­мо от то­го, был бы Шуль­гин при этом или нет. Он пос­чи­тал, что при от­ре­че­нии дол­жен при­су­т­ство­вать хо­тя бы один мо­нар­хист. Он так­же счи­тал, ес­ли акт от­ре­че­ния бу­дет пе­ре­дан пар­тии мо­нар­хис­тов, даль­ше мож­но бу­дет действо­вать, что­бы спас­ти мо­нар­хию. Вто­рое. Шуль­гин опа­сал­ся, что го­су­дарь мо­жет быть убит. И ехал на стан­цию Дно с целью «соз­дать щит», что­бы убий­ства не про­и­зош­ло. Ва­си­лий Ви­таль­е­вич хо­тел убе­дить го­су­да­ря, что от­ре­кать­ся ни в ко­ем слу­чае не на­до, но, как я по­нял из его объ­яс­не­ний, у не­го не бы­ло та­кой воз­мож­нос­ти…

– По­че­му же на стан­цию Дно? Со школь­ной скамьи из­ве­ст­но, что го­су­дарь от­рек­ся в Пско­ве…
– Хо­тя в текс­те от­ре­че­ния зна­чит­ся «го­род Псков», го­су­дарь Ни­ко­лай Алек­са­нд­ро­вич Ро­ма­нов, как из­ве­ст­но, от­ре­кал­ся на стан­ции Дно. Я спра­ши­вал Ва­си­лия Ви­таль­е­ви­ча, мож­но ли бы­ло при­ни­мать го­су­да­р­ствен­ное ре­ше­ние на стан­ции Дно. Псков и ука­зан-то, что­бы из­бе­жать наз­ва­ния стан­ции – Дно.

Ка­ким бы ни бы­ло от­ре­че­ние, фик­тив­ным или не фик­тив­ным, оно бы­ло в поль­зу бра­та. Воз­ни­кал воп­рос: ка­ко­ва ви­на Шуль­ги­на в кру­ше­нии са­мо­дер­жа­вия? Дол­жен ли я ду­мать, что ка­кая-то часть ви­ны ле­жит на Шуль­ги­не?.. Ни­ко­лая Алек­са­нд­ро­ви­ча об­ма­ны­ва­ли, го­во­ри­ли, что впе­ре­ди рель­сы ра­зоб­ра­ны. Его шан­та­жи­ро­ва­ли. Ге­не­рал Рузс­кий уве­рял, что бу­дет уби­та семья го­су­да­ря, ес­ли он не под­пи­шет «этот лис­ток». А ес­ли бы Ни­ко­лай Алек­са­нд­ро­вич при­е­хал в Пет­рог­рад и выс­ту­пил с ка­ко­го-ни­будь бал­ко­на, мо­жет быть, ни­ка­ко­го Ок­тябрьс­ко­го пе­ре­во­ро­та и не бы­ло бы.

Бы­ла на­деж­да, что прес­тол зай­мет Ве­ли­кий князь Ми­ха­ил. Ад­ми­рал Кол­чак дал при­каз по всем фло­там го­то­вить­ся к при­ся­ге но­во­му го­су­да­рю. Но выш­ло так, что и Ми­ха­и­ла вы­ну­ди­ли от­ка­зать­ся от влас­ти. Мне Ва­си­лий Ви­таль­е­вич рас­ска­зы­вал: Ке­ре­нс­кий сто­ял на ко­ле­нях пе­ред Ми­ха­и­лом Алек­са­нд­ро­ви­чем и го­во­рил бук­валь­но сле­ду­ю­щее: «Ну до­ро­гой мой, ну на­пи­ши­те ну хоть что-ни­будь!» Ему то­же го­во­ри­ли, что весь го­род на­вод­нен сол­да­та­ми, что мо­гут убить. И Ми­ха­ил на­пи­сал за­пис­ку, ни­ко­му не ад­ре­со­ван­ную, где го­во­ри­лось, что он «воз­дер­жи­ва­ет­ся от при­ня­тия прес­то­ла» до ре­ше­ния Уч­ре­ди­тель­но­го соб­ра­ния – ско­рей­ше­го, ко­то­рое мо­жет оп­ре­де­лить во­ле­изъ­яв­ле­ние на­ро­да об об­ра­зе прав­ле­ния на ос­но­ве все­об­ще­го пря­мо­го рав­но­го и тай­но­го го­ло­со­ва­ния. Под­ра­зу­ме­ва­лось, что он вре­мен­но воз­дер­жи­ва­ет­ся – до ре­ше­ния Уч­ре­ди­тель­но­го соб­ра­ния, что­бы соб­люс­ти юри­ди­чес­кую фор­маль­ность. Де­ло бы­ло за ма­лым.

Вы зна­е­те, что из се­бя предс­тав­ля­ет от­ре­че­ние Ни­ко­лая? Лис­ток бу­ма­ги с ма­ши­но­пис­ным текс­том: «На­чаль­ни­ку шта­ба…» Ка­ко­му имен­но? Лю­бой, да­же на­чи­на­ю­щий кан­це­ля­рист не при­нял бы этот текст всерь­ез, по­то­му что это ни­ка­кой не до­ку­мент. Под­пись Им­пе­ра­то­ра – ка­ран­да­шом! Текст за­ве­рен: «Ми­нистр им­пе­ра­то­рс­ко­го дво­ра ге­не­рал-адъ­ю­тант ба­рон Фре­де­рикс». Ес­ли бы не под­пись Фре­де­рик­са, так на­зы­ва­е­мое от­ре­че­ние во­об­ще мож­но бы­ло бы вы­ки­нуть в му­сор­ную кор­зи­ну. Оба эти до­ку­мен­та для лю­бо­го юрис­та до­ку­мен­та­ми не яв­ля­ют­ся.

Од­наж­ды я спро­сил де­да, что бы­ло бы, ес­ли бы на об­рат­ном пу­ти он стер ка­ран­даш­ную под­пись обык­но­вен­ной ре­зин­кой. Быть мо­жет, Рос­сия уце­ле­ла бы и пе­ре­во­ро­та не слу­чи­лось? Он по­мол­чал, по­ду­мал. «На­вер­ное, от­су­т­ствие под­пи­си не сыг­ра­ло бы уже ни­ка­кой ро­ли…»


 

«Про­ща­ние де­да с ду­хов­ным вну­ком»

– Ка­ко­ва судь­ба за­пи­сан­ных ва­ми про­из­ве­де­ний Шуль­ги­на? Они из­да­ны?
– Все изъ­я­то у ме­ня при обыс­ке и арес­те 15 ап­ре­ля 1969-го го­да и долж­но хра­нить­ся в ар­хи­вах КГБ. Все до сих пор по по­нят­ным при­чи­нам не опуб­ли­ко­ва­но.

– Ни­ко­лай Ни­ко­ла­е­вич, са­мое вре­мя ска­зать, что вам бы­ло инк­ри­ми­ни­ро­ва­но. И с че­го это вдруг Шуль­гин, ко­то­ро­му сле­до­ва­ло быть ти­ше во­ды и ни­же тра­вы, вдруг выс­ту­пил на су­де в ва­шу за­щи­ту?

– В мо­ем об­ви­ни­тель­ном зак­лю­че­нии и при­го­во­ре есть пункт, где мне инк­ри­ми­ни­ру­ет­ся чте­ние мо­их ан­ти­со­ве­тс­ких сти­хов в до­ме Шуль­ги­на во Вла­ди­ми­ре. В свя­зи с этим он и был выз­ван на суд. Что­бы подт­вер­дить, что я аги­ти­ро­вал его про­тив со­ве­тс­кой влас­ти и об­ра­ба­ты­вал в ан­ти­со­ве­тс­ком ду­хе. Сей­час все это, ко­неч­но, выг­ля­дит бре­дом, но уро­вень Лен­гор­су­да тог­да был та­кой, что со сто­ро­ны об­ви­не­ния это мог­ло ка­зать­ся впол­не ес­те­ст­вен­ным. Выс­ту­пая в су­де с ка­фед­ры сви­де­те­ля, Ва­си­лий Ви­таль­е­вич, в част­нос­ти, ска­зал: «Под­су­ди­мый не мог ме­ня са­ги­ти­ро­вать про­тив со­ве­тс­кой влас­ти, по­то­му что я яв­ля­юсь ее соз­на­тель­ным вра­гом, идей­ным вра­гом Ле­ни­на и боль­ше­ви­ков. Яв­ля­ясь участ­ни­ком бе­ло­го дви­же­ния, я во­е­вал с боль­ше­ви­ка­ми и ком­му­нис­та­ми». И еще: «Ко мне во Вла­ди­мир при­е­хал сле­до­ва­тель КГБ и го­во­рит: «Ваш мо­ло­дой друг хо­тел взор­вать Мав­зо­лей, го­то­вил по­ку­ше­ние на Бреж­не­ва! Он, чи­тая свои кра­моль­ные сти­хи, наст­ра­и­вал вас про­тив со­ве­тс­кой влас­ти, ко­то­рую не­на­ви­дит и вы­ра­жа­ет в них не­на­висть!» Ва­си­лий Ви­таль­е­вич сде­лал па­у­зу и про­дол­жил: «И вот мы со сле­до­ва­те­лем взя­ли его сти­хи и ста­ли ис­кать в них эту не­на­висть». Это точ­ная ци­та­та.

По­нят­но, что Шуль­гин – не та пер­со­на, ко­то­рую я мог аги­ти­ро­вать. Воз­мож­но, КГБ прес­ле­до­вал дру­гую цель: сам факт, что ме­ня за­щи­ща­ет участ­ник бе­ло­го дви­же­ния и мо­нар­хист, с ко­то­рым я под­дер­жи­вал тес­ные от­но­ше­ния, мож­но ис­тол­ко­вать как утя­же­ля­ю­щий ви­ну. Судья об­ра­ти­лась ко мне: «Есть ли у вас воп­ро­сы к сви­де­те­лю?» Нас­ту­пил миг, ко­то­ро­го я не за­бу­ду до кон­ца жиз­ни. Пе­ре­до мной сто­ял че­ло­век, ко­то­ро­му бы­ло 80 с лиш­ним лет, а мне ма­я­чил «чер­во­нец», и мы смот­ре­ли друг на дру­га и по­ни­ма­ли, что уже не уви­дим­ся ни­ког­да. Взгляд Ва­си­лия Ви­таль­е­ви­ча – взгляд че­ло­ве­ка, ко­то­рый бу­дет за ме­ня мо­лить­ся. (А он на­вер­ня­ка за ме­ня мо­лил­ся). Сто­я­ла аб­со­лют­ная ти­ши­на! Это бы­ло про­ща­ние ду­хов­но­го вну­ка с ду­хов­ным де­дом. Мол­ча­ли­вое на­пу­т­ствие де­да вну­ку, бла­гос­ло­ве­ние на предс­то­я­щие ис­пы­та­ния. Ва­си­лий Ви­таль­е­вич был в том же са­мом чер­ном кос­тю­ме, что в кар­ти­не «Пе­ред су­дом ис­то­рии», во­рот­ник ру­баш­ки под­нят, кон­чи­ки во­рот­ни­ка отог­ну­ты, чер­ный галс­тук; ак­ку­рат­но подстри­жен­ная бо­ро­да.

Су­ди­ли нас шес­те­рых, за­чи­та­ли при­го­вор, вы­во­дят во двор (он со сто­ро­ны ули­цы Пес­те­ля), са­жа­ют в два ав­то­за­ка, а по дво­ру бе­га­ют маль­чиш­ки лет 12-14-ти и рас­пе­ва­ют бе­лог­вар­дейс­кую пес­ню из ки­но­филь­ма «Опе­ра­ция ”Трест”»: «Так за Ца­ря, за Русь, за на­шу Ве­ру мы гря­нем гром­кое: «Ура! Ура! Ура!».

 

С Рос­си­ей в серд­це

– Боль­ше вы не ви­де­лись…
– Да, так рас­по­ря­ди­лась судь­ба… Шуль­гин был фа­та­лис­том. Его мно­го раз спа­са­ла мис­ти­чес­кая слу­чай­ность. На са­мом де­ле – Про­мы­сел бо­жий. В Граж­да­нс­кую вой­ну, в 1920 го­ду, за ним бы­ла по­го­ня, он вы­лез из ок­на и по­шел по кар­ни­зу в на­деж­де дой­ти до сле­ду­ю­ще­го ок­на. Но кар­ни­за нем­но­го не хва­та­ло, а ру­ки уже не вы­дер­жи­ва­ли нап­ря­же­ния. Вы­ше ок­но, но до не­го не до­тя­нуть­ся. Ва­си­лий Ви­таль­е­вич про­чел про се­бя мо­лит­ву и ска­зал: «Дай­те ру­ку!» Из фор­точ­ки свер­ху про­тя­ну­лась ру­ка ре­бен­ка, он ух­ва­тил­ся за нее, влез в фор­точ­ку и ушел чер­ным хо­дом… Есть биб­лейс­кая фор­му­ла: «Ве­ра твоя спас­ла те­бя!». Ве­ра Ва­си­лия Шуль­ги­на в Рос­сийс­кую им­пе­рию спас­ла его. А даль­ше бы­ла Фран­ция, Белг­рад и под­го­тов­ка по­хо­да на Моск­ву…

Я вос­соз­даю об­лик че­ло­ве­ка, ко­то­рый всю жизнь рис­ко­вал. Он не раз подс­тав­лял грудь и го­ло­ву. Он не раз мог быть убит и рас­стре­лян. А до­жил до прав­ле­ния Бреж­не­ва! В это вре­мя он да­же стал по­чи­та­е­мым пи­са­те­лем – кни­ги его из­да­ва­лись. Ва­си­лий Ви­таль­е­вич чуть-чуть не до­жил до ста лет. Как и предс­ка­за­ла ему Ан­же­ли­на. Прос­ту­да, пло­хо с серд­цем, и ни­ка­ко­го ле­ка­р­ства под ру­кой. 15 фев­ра­ля 1976 го­да, в Сре­тенье, Шуль­гин скон­чал­ся. Как за­пи­са­но в ис­то­рии бо­лез­ни: от прис­ту­па груд­ной жа­бы. Сре­тенье – день, ког­да биб­лейс­кий Си­ме­он встре­ча­ет но­во­рож­ден­но­го Хрис­та. Ко­неч­но же, Ва­си­лий Ви­таль­е­вич встре­тил Хрис­та. Он ухо­дил с Рос­си­ей в серд­це. Его ве­ра спас­ла очень мно­гих. И ме­ня в том чис­ле.


 

Не­ве­до­мый изб­ран­ник

– Ва­си­лий Шуль­гин вхо­дил в пра­вый блок Рос­сийс­кой Им­пе­ра­то­рс­кой ду­мы, ку­да был изб­ран де­пу­та­том от Во­лы­нс­кой гу­бер­нии. Глав­ным пред­ме­том его за­бо­ты бы­ло бла­го­сос­то­я­ние и са­мой Во­лы­нс­кой гу­бер­нии и Ма­ло­рос­сийс­ко­го края в це­лом. Не пос­лед­нее мес­то за­ни­мал и ма­ло­рос­сийс­кий на­ци­о­наль­ный воп­рос. Шуль­гин да­же о се­бе в шут­ку го­во­рил: «Нет, я не Бай­рон, я дру­гой, еще не­ве­до­мый изб­ран­ник, Ук­рай­ною го­ни­мый стран­ник с ма­ло­рос­сийс­кою ду­шой». В Го­су­да­р­ствен­ной ду­ме он был предс­та­ви­те­лем Ма­ло­рос­сии в Рос­сии и од­нов­ре­мен­но – Рос­сии в Ма­ло­рос­сии. Его от­чим Дмит­рий Ива­но­вич Пих­но пре­по­да­вал в Ки­е­ве в уни­вер­си­те­те, яв­лял­ся спе­ци­а­лис­том по на­ци­о­наль­ным воп­ро­сам. И Шуль­гин вслед за от­чи­мом стал при­ни­мать боль­шое учас­тие в жур­на­лис­ти­ке и впос­ле­д­ствии да­же ре­дак­ти­ро­вал га­зе­ту «Ки­ев­ля­нин», а при Де­ни­ки­не возг­лав­лял га­зе­ту «Ве­ли­кая Рос­сия». Бу­ду­чи де­пу­та­том, он бы­вал на при­е­мах у го­су­да­ря и ста­вил его в из­ве­ст­ность, ка­ко­вы обс­то­я­тель­ства жиз­ни в Ма­ло­рос­сии, и о ре­во­лю­ци­он­ных наст­ро­е­ни­ях, и воз­мож­ных про­яв­ле­ни­ях тер­ро­ра док­ла­ды­вал. Что­бы ра­зоб­рать­ся во всех этих воп­ро­сах дос­та­точ­но взять кни­гу Шуль­ги­на «Дни».

{div width:332|float:left}{module shulgin-320-duma}{/div}Он пред­ви­дел, что рос­сийс­кий ка­пи­та­лизм име­ет боль­шое бу­ду­щее. На Во­лы­ни Пих­но соз­дал са­хар­ный за­вод. Он сох­ра­нил­ся и до­ны­не. И при со­ве­тс­кой влас­ти да­вал хо­ро­шую про­дук­цию. В пе­ри­од, ког­да че­кист Шев­чен­ко с Шуль­ги­ным пи­са­ли упо­мя­ну­тую мной бро­шю­ру, они по­е­ха­ли ту­да, и там Ва­си­лия Ви­таль­е­ви­ча уви­дел кресть­я­нин, ко­то­рый, по­дой­дя, опус­тил­ся пе­ред Шуль­ги­ным на ко­ле­ни, об­нял его но­ги и, пе­рек­рес­тив­шись, ска­зал фра­зу, от ко­то­рой вздрог­ну­ли че­кис­ты и ки­но­опе­ра­тор: «Ба­рин при­е­хал!»

В мар­те 1993 го­да во Вла­ди­ми­ре про­хо­ди­ли вто­рые Шуль­ги­нс­кие чте­ния «Го­су­да­р­ствен­ность Ру­си», где я выс­ту­пал. В за­ле в пос­лед­нем ря­ду си­дел быв­ший на­чаль­ник УКГБ по Вла­ди­ми­рс­кой об­лас­ти Шев­чен­ко. Ему бы­ло не­лег­ко слу­шать то, что я го­во­рил, по­то­му что для ме­ня Шуль­гин был сов­сем иным, чем тот, ко­го он предс­та­вил в их сов­ме­ст­ной бро­шю­ре. Шев­чен­ко за­мет­но нерв­ни­чал – для не­го это был ко­нец со­ве­тс­кой иде­о­ло­гии…

Де­я­тель­ность Шуль­ги­на как де­пу­та­та Им­пе­ра­то­рс­кой ду­мы я изу­чал в биб­ли­о­те­ке Тав­ри­чес­ко­го двор­ца. В Тав­ри­чес­ком двор­це я ду­мал, ка­ко­ва же роль это­го вы­да­ю­ще­го­ся че­ло­ве­ка, ко­то­ро­го я знал и лю­бил, в ис­то­рии го­су­да­р­ства Рос­сийс­ко­го! На кни­гах я ви­дел уди­ви­тель­ный штамп: «Дво­рец Уриц­ко­го», он был лич­ной собствен­ностью гла­вы ЧК. О ро­ли Шуль­ги­на в Го­су­да­р­ствен­ной Ду­ме я про­чел спе­ци­аль­ный док­лад 25 ап­ре­ля 1996 го­да в Тав­ри­чес­ком двор­це на празд­но­ва­нии 90-лет­не­го юби­лея Ду­мы. За­вер­шив выс­туп­ле­ние, я про­шел к то­му крес­лу, в ко­то­ром ког­да-то си­дел Шуль­гин, и, по­ло­жив ли­цо на ла­до­ни, раз­мыш­лял о том, что Ва­си­лий Ви­таль­е­вич здесь си­дел так­же для то­го, что­бы сос­ре­до­то­чить­ся, зак­рыв ли­цо ла­до­ня­ми.

Я по­ду­мал, что при­мер Шуль­ги­на – при­мер пат­ри­о­та, глу­бо­ко сос­ре­до­то­чен­но­го на судь­бе сво­е­го Оте­че­ст­ва, и… про­ро­ка. И се­год­ня па­мять о нем сох­ра­ня­ет­ся. Не так дав­но я ви­дел по те­ле­ви­де­нию «Опе­ра­цию ”Трест”». Кни­ги его не раз пе­ре­из­да­ва­лись. Во Вла­ди­ми­ре про­во­дят­ся Шуль­ги­нс­кие чте­ния.

 

Бе­се­до­вал Вла­ди­мир ЖЕЛ­ТОВ