Ос­нов­ные ба­ле­ты, над ко­то­ры­ми Ека­те­ри­на Сер­ге­ев­на ра­бо­та­ла в тот пе­ри­од в Крем­ле: «Ле­бе­ди­ное озе­ро», «Дон Ки­хот», «Щел­кун­чик», «Рус­лан и Люд­ми­ла», «Зо­луш­ка», «На­по­ле­он». Над пос­лед­ним, на­пи­сан­ным Хрен­ни­ко­вым, она ра­бо­та­ла не так уж мно­го, в ос­нов­ном с Оль­гой Зуб­ко­вой и Жан­ной Бо­го­ро­диц­кой. Нуж­но ска­зать, что у всех крем­ле­вс­ких пи­а­нис­тов к это­му ба­ле­ту от­но­ше­ние бы­ло осо­бое, так ска­жем «осо­бая лю­бовь».
Де­ло в том, что Хрен­ни­ков, на­пи­сав этот ба­лет, так и от­дал его но­ты в ру­ко­пи­си. По­том эту ру­ко­пись разм­но­жи­ли на ксе­рок­се и, к со­жа­ле­нию, ни у ко­го не воз­ник­ло мыс­ли не то что­бы на­пе­ча­тать или наб­рать но­ты хо­тя бы в компь­ю­тер­ной прог­рам­ме (это уме­ют и с удо­воль­стви­ем сде­ла­ли бы да­же бесп­лат­но в ка­че­ст­ве прак­ти­ки сту­ден­ты те­о­ре­ти­чес­ко­го от­де­ле­ния кон­сер­ва­то­рии, где я ког­да то то­же учил­ся), а прос­то да­же от­дать их пе­ре­пис­чи­ку,что­бы по ним хоть как -то мож­но бы­ло иг­рать. Ес­ли кто-ни­будь из чи­та­ю­щих эти гла­вы о Мак­си­мо­вой пом­нит, как выг­ля­дят ру­ко­пи­си ве­ли­ких пи­са­те­лей или по­э­тов, то он ме­ня впол­не пой­мет. За­че­рк­ну­тые – пе­ре­че­рк­ну­тые стра­ни­цы с под­пи­ся­ми и ка­ра­ку­ля­ми от ру­ки, с ука­за­ни­я­ми пос­ле ка­ко­го-то но­ме­ра «те­перь пе­ре­ход на стра­ни­цу 108» – это с 15-й, нап­ри­мер.» А как это сде­лать фи­зи­чес­ки, ес­ли две ру­ки за­ня­ты и «пе­рек­ру­тить» сто стра­ниц за пол­се­кун­ды не­воз­мож­но.
{div width:275|float:left}{module Хренников}{/div} Ма­ло то­го, что пи­а­нист ба­ле­та дол­жен об­ла­дать так на­зы­ва­е­мым «рыбь­им гла­зом» и ус­пе­вать смот­реть в но­ты (что он иг­ра­ет), на кла­ви­ши (что он на­жи­ма­ет), на ба­ле­ри­ну (что она тан­цу­ет), на пе­да­го­га (что он го­во­рит или хо­чет от те­бя в этот мо­мент), так еще есть и две пе­да­ли, о ко­то­рых как бы во­об­ще ник­то не упо­ми­на­ет. При та­кой нап­ря­жен­ке моз­гов и час­тей те­ла еще очень важ­но не по­те­рять гла­за, а те но­ты, ко­то­рые Хрен­ни­ков от­дал для ра­бо­ты с «На­по­ле­о­ном», нуж­но бы­ло под лу­пой рас­смат­ри­вать – так мел­ко, гряз­но они бы­ли на­чер­ка­ны. Так вот, на пос­лед­ней стра­ни­це это­го ба­ле­та сто­я­ла над­пись от ру­ки: «Бо­же мой! Не­у­же­ли я за­кон­чил ба­лет? – Т.Н.Хрен­ни­ков,1994 г.» Ред­кий слу­чай, ког­да у ме­ня был ка­ран­даш с со­бой, и я ту­да даль­ше при­пи­сал: «Луч­ше бы вы его и не на­чи­на­ли!» При всем ува­же­нии к ком­по­зи­то­ру и его ве­ли­ко­леп­ной му­зы­ке, иг­рая по та­ким но­там мож­но по­те­рять зре­ние.
Ека­те­ри­на Сер­ге­ев­на оде­ва­лась всег­да очень не­за­мет­но, скром­но, но с боль­шим вку­сом. Обыч­но это бы­ли чер­ные цве­та – брю­ки, коф­точ­ки. Очень ма­ло или сов­сем нет кос­ме­ти­ки на ли­це. Внеш­не она мог­ла дать фо­ру лю­бой мо­ло­дой ар­ти­ст­ке, по­то­му что бы­ла всег­да та­кой строй­ной и под­тя­ну­той, что выг­ля­де­ла не прос­то на 25, а да­же на 18 лет – дев­чон­ка и все.
Мо­ло­дая, оба­я­тель­ная, строй­ная, хруп­кая, неж­ная, стро­гая, за­га­доч­ная, та­ин­ствен­ная, неп­рис­туп­ная и в то же вре­мя стра­ст­ная – вот те эпи­те­ты, ко­то­рые при­хо­дят на ум, ког­да ду­ма­ешь о ней.
Ека­те­ри­на Сер­ге­ев­на очень дав­но меч­та­ла пре­по­да­вать, и знаю, что са­мая боль­шая меч­та бы­ла пре­по­да­вать имен­но в Боль­шом те­ат­ре. Нес­мот­ря ни на что, на прош­лые оби­ды и несп­ра­вед­ли­вос­ти, это ее храм, Боль­шой те­атр.