– … почему же обязательно «свалить»… существует глобализированный рынок труда, разные страны предоставляют возможности для роста, самореализации. Талантливые люди получают признание, мировую известность и, тем самым, прославляют свои страны и народы…

– Согласен. Только я не забываю о второй стороне тех медалей, которые получают уехавшие из своих стран таланты. Приятно, должно быть, разорившемуся румынскому крестьянину объяснять европейцам, что известный французский скульптор Бранкузи, на самом деле румын Брынкуш – и подобных примеров можно привести немало. Однако, отсутствие возможности для самореализации в своей стране нельзя считать нормальным. Это даже не просто остановка национального развития, а очевидная деградация. Похожие проблемы есть и в России, быть может, не столь масштабные, но те же по сути. Но мы говорим о Молдавии. Где бы мне ни попадались на глаза карта мира или глобус, глаз всегда непроизвольно ищет Черное море и застрявшую в междуречье маленькую страну, очертания которой живут в подсознании как некий архетип. Так, окажись мы хоть сто лет спустя, хоть с закрытыми глазами в доме детства, мы по запаху безошибочно узнаем – где находимся, и радость охватит нас. Но пока моя радость от воспоминаний быстро сменяется печалью и скорбью. Плохо живет Молдавия, грустно и тревожно в ней людям. И это не политология, не экономические прогнозы, а непосредственные ощущения и наблюдения за жизненными проблемами и целями, которыми живут граждане. Кого ни спроси – «как дела?» – ответы будут похожими. И вовсе не только в своей пессимистической части с рассказами о трудностях, а и в оптимистической, с рассказами об успехах детей и внуков. Рассказы  эти однотипны: «сын в Германии, дочка – в Англии, внук – в Америке»… Мечты, помыслы и жизненные цели свелись к стремлению если не самим уехать, то хотя бы детей вытолкнуть. И об этом мечтают или этого уже достигли как бедные, так и богатые, как русские, так молдаване. Все хотят своим детям счастья и счастье это где угодно, только не в Молдавии. Не видят граждане приемлемого будущего своей страны. Более того: их начисто лишили даже прошлого. Когда Фукуяма писал про «Конец истории», он не подозревал – и до сих пор, поди, не подозревает, – что его метафора давно реализована в Молдавии. Заменить историю своей страны и своего народа  на историю родственного этноса – это невероятно, это чудовищно, но это содеяно на глазах у всего мира. До сих пор в мировой практике были отработаны технологии искажения, фальсификации истории в угоду политическим целям правителей. Но вот чтобы просто взять и целиком лишить истории – до этого, кажется, никто не додумался или никто не осмелился. С точки зрения общемировой истории человечества, этот факт, несмотря на всю его вопиющую безнравственность, станет еще одним «экспериментом», наряду с гитлеризмом, полпотовщиной, концлагерями и геноцидом. И за этот эксперимент уже платит молдавский народ: своими жизнями, судьбами и памятью предков. Придуманное Чигизом Айтматовым слово и явление – манкурт – так понравившееся молдавским политиканам конца восьмидесятых, стало тем, что называют «превращенная форма». Обругав 25 лет тому назад манкуртами всех, кто стал забывать свой язык, культуру и историю, их не только не дали обрести, но произвели полный «вынос мозга». Вместо айтматовской удавки на голове, убивающей память, население помещено в информационно-пропагандистскую удавку, превращающую здоровых, еще способных к развитию людей в зомби, называющимися чужим именем и помнящим чужую жизнь, как свою собственную. А свою жизнь и свои силы надо тратить, прежде всего на себя, на свой народ, а не на соседнее государство. Еще отвратительнее – мечты раба о подлинной демократии, которая состоит в том, что на невольничьем рынке его будут покупать, не кто захочет, а он сам выберет себе хозяина. Нельзя забывать о безмерной унизительности выбора – под кого лечь? Не должно быть такой постановки вопроса  вообще! Свое хозяйство, свою семью, свой дом надо обустраивать самим, надо считать и взвешивать простые житейские ценности и «включать совесть», чтобы не допустить безнравственных поступков. Надо спокойно задавать самим себе вопрос «чем государство богатеет»? Молдавия не может и не хочет жить, например, грабежом своих соседей, не может обложить их данью и т.п. Только рутинный каждодневный точно продуманный и взвешенный труд, только «произведенный продукт», который гарантированно можно продать на внутреннем и внешнем рынках, может обеспечить нормальную жизнь. Рынок сбыта – это то, ради чего возникают войны, в том числе и мировые. Истеричное давление ЕС на Украину, позволившую себе слегка замешкаться на пути к «Ассоциации» – это борьба за украинский рынок сбыта. Так что если у страны, у ее производителей есть хоть какой-то шанс найти рынок сбыта мирным путем, за него надо держаться всеми силами. Если бы аграрный сектор Молдавии, ее пищевая и винодельческая промышленность могли выражать и отстаивать свои цели, ни о каких иных системообразующих рынках сбыта, кроме как о российском, не было бы речи. Потому что их объективно нет в природе. Соответственно, и политический вектор был бы направлен туда, откуда может идти основной устойчивый доход.

– Сергей Николаевич, я предлагаю отойти от темы политики и поговорить о литературе. Вы уже много лет являетесь членом Союза писателей России, секретарем правления. Как живет Союз писателей сегодня, каково течение литературной жизни в России?

– Союз писателей России? – О нем можно сказать лишь то, что он еще существует… Прежде чем еще что-то сказать, надо уточнить состояние, так сказать, вопроса. Я не знаю сколько сейчас в России союзов писателей. Более или менее точно можно сказать, что в процессе самоликвидации СССР, опережая распад государства, произошел распад СП СССР на множество сущностей, формировавшихся на основе идеологических симпатий и антипатий, обозначаемых тогда такими словами как «антиперестроечный», «демократический» и т.д. Внятной позитивной идеологии, однако, ни у кого из не было, но была лютая страсть неприятия «чужих». Наименования их были столь же невнятными, как и псевдоиделогии: Союз писателей Москвы, Союз московских писателей, Союз писателей России, Союз российских писателей и т.д. Лишь один из них сохранял на момент распада юридическую преемственность и с собственным прошлым и с множеством сопутствующих организаций типа Литературного фонда и пр. – это Союз писателей России, существовавший еще до возникновения распавшегося Союза писателей СССР. Я член именно этого союза, председателем которого является В.Н.Ганичев. По этому признаку наш Союз отличают от других, иногда называя «ганичевским». В зависимости от настроения и взглядов говорящего его еще могут назвать «православным», «патриотическим» и даже «красно-коричневым», но это уже выходит из моды. Наш союз располагается в большом красивом задании с колоннами на Комсомольском проспекте, откуда его постоянно выселяют, но пока не выселили. У Союза писателей России сохранилась обширная сеть филиалов по всей стране, есть и Московское отделение, именуемое Московская городская организация Союза писателей России, которую не следует путать с упомянутым Союзом писателей Москвы. Последний – условно «либерально-демократический», ставший инициатором распада Союза писателей СССР – был создан классиками советской литературы выступавшими за демократические перемены: Булатом Окуджавой, Фазилем Искандером, Беллой Ахмадулиной, Андреем Вознесенским, Анатолием Приставкиным и др. Возникнув в дни августовского путча 1991 года, инициаторы покрыли гневными обвинениями в сотрудничестве с путчистами других классиков советской литературы, проявивших известную сдержанность в оценке происходящих политических преобразований: Юрия Бондарева, Валентина Распутина, Василия Белова, Владимира Солоухина и др. Прошло более 20 лет, примирение не наступило и никаких признаков такового не наблюдается. Идеологические мотивации подкрепляются нескончаемыми имущественными спорами за материальное наследство, о чем можно говорить долго, но, думаю, не стоит, поскольку вопрос задан о литературе художественной, а не юридической и криминальной. О деятельности моего родного Союза, равно как и обо всех других можно говорить складно и позитивно, перечисляя довольно много разного рода мероприятий, издание газет, сборников и т.д., представив дело более или менее благополучно. Но мне не хочется так делать. Потому что меня давно мучает основной вопрос: нужны ли эти союзы вообще?

– …и как Вы на этот вопрос отвечаете?

– Пока я в стадии размышлений. Знаю, что мне охотно многие тут же подскажут: нет, не нужны, вот в (…Америке, Бангладеш и др.) нет никого Союза, а живут же… Но я не хочу отбрасывать от себя эту проблему, прикрываясь иллюзиями разных аналогий, я хочу сам разобраться. И мне кажется, что  надо рассмотреть, как минимум, две модели, или две функции писательских объединений: писатели сами объединяются для защиты своих интересов, то есть это что-то вроде профсоюза или потребкооперации; или же писателям «в целом» оказывает покровительство «некто» или «нечто». Этими покровителями могут быть, теоретически, многие: политические партии, олигархи, криминальные группировки – кто угодно, у кого есть деньги и мотивация. Наконец, покровителем может быть государство. Последний вариант был реализован в СССР и продемонстрировал огромные возможности и в обеспечении литературного процесса и в защите интересов писателей и членов их семей. Точно не знаю, но мне кажется, что именно тогда впервые в мировой истории литература и ее творцы были оценены как цельный социально-политический ресурс, который можно использовать в нужном политикам направлении. Плюсы и минусы такого подхода известны, эксперимент завершен, а вот итоги не подведены, уроки на уровне непредвзятого анализа не извлечены. Вызывающие стыд попытки нынешней российской власти вступить во взаимодействие «с писателями» свидетельствуют, что наш высший политический слой далек от осознания и оценки современной литературы как политического ресурса, но, все-таки, стремится к нему. Будем не только за этим наблюдать, но и анализировать, предлагать, критиковать.