Вопрос: Вы говорите о «финансовом капитализме», который сейчас находится на достаточно опасной позиции, в связи с банкротством банковской системы. Станет ли то, что происходит сейчас, причиной структурных трансформаций в этой сфере?

Михаил Хазин: Оно у нас на глазах происходит. Вся история на Кипре была нужна для того, чтобы отладить механизм сбрасывания долга с финансовой системы. Это структурная перестройка – финансовая система этот долг нести больше не может. На Западе есть ощущение, что если они сбросят долги, то жизнь станет легче, но это не так, потому что механизма стимулирования спроса все равно не существует. Это их проблемы, пускай себе решают. У них же нет экономической теории кризиса. Я не раз говорил, что «экономиксизм» не может ее дать, причем не потому что они там такие идиоты, а потому что их концепция, которая создавалась как альтернатива политэкономии, идеологическая, по этой причине некоторые вопросы в ней табуированы. Ровно те вопросы, которые необходимы, чтобы дать объяснение нынешнему кризису. Экономиксисты не могут дать объяснения нынешнему кризису – это невозможно.

Вопрос: Вы озвучили версию о том, что ВТО прекратит свое существование примерно через пять лет, после чего будут созданы несколько валютных зон. Поясните это предположение?

Михаил Хазин: Современная экономика – это экономика увеличения разделения труда. После кризиса 1970-х годов симулировали расширение рынков за счет кредитования потребителей. В результате стимулировали следующую волну разделения труда. Мы называем это сейчас информационными технологиями. Сегодня уже понятно, что поддержать этот спрос на нынешнем уровне невозможно. Это значит, что инфраструктура единой системы разделения труда становится слишком дорогой. Это означает, что мир будет распадаться на валютные зоны – на отдельные системы разделения труда, как это было, например, в начале ХХ века.

Вопрос: С политической и геополитической точек зрения – это будет переход к архитектуре того самого многополярного мира?

Михаил Хазин: Да. Это будет многополярная система, в которой будет много независимых валют, по крайней мере, несколько. Там будет совершенно по-другому выстраиваться вся система. Это как в начале ХХ века, еще раз повторюсь, когда человек, который приезжал с долларами в какую-нибудь Германию, не мог их поменять на марки. Он должен был приезжать с золотом, как единой мерой стоимости. Тогда все валюты были привязаны к золоту, а сегодня будет проблема организовать межзональный обмен. Но это уже узкоспециализированная вещь. Кроме того, пока еще нет более или менее внятных моделей. Теоретически, нам бы надо создавать свою валютную зону, условно говоря, евразийскую, но либеральное российское правительство, Центральный банк и администрация президента из штанов выпрыгивает, чтобы этой интеграции не произошло.

Вопрос: Не секрет, что историю ХХ века «делали» во многом финансовые кланы, такие как Ротшильды и Рокфеллеры. Означает ли, что формирование этих валютных зон снизит влияние старых кланов и станет началом восхождения новых?

Михаил Хазин: Старые частично утратят, частично исчезнут, частично, наоборот, займут свою нишу. Идею создания валютных зон очень активно поддерживает одна из очень крупных финансовых групп. Соответственно, в Соединенных Штатах Америки, в будущей долларовой зоне доминирует другая из этих крупных групп. Теоретически, мы могли бы сделать свою влиятельную группу, но кто это будет делать? У нас сегодня нет не то чтобы валютной зоны, у нас нет даже национальной платежной системы, потому что российские либералы все время выстраивают нас под США. А сегодня нужно строить независимую политику, но люди, нанятые одной из команд, не могут работать на другую. Поэтому, до тех пор, пока эта группа не будет убрана из того места, где она определяет российскую экономическую политику, никакого позитива в этом направлении не будет.

Вопрос: Это должна быть большая чистка кадров?

Михаил Хазин: Этих людей быть не должно. Никого. На тех местах, которые что-то определяют. Может быть, кто-то из них останется начальником департаментов в каких-то министерствах или начальниками отделов в Центробанке, но не выше. пока их не уберут, никакого позитива не будет. Давайте смотреть правде в глаза. Месяц тому назад Путин принимал решение, кто будет председателем Центробанка. На самом деле, этот вопрос, если его переформатировать, звучал так: устраивает ли Путина, что будет продолжаться экономический спад, который уже начался в стране или он хочет, все-таки, изменить ситуацию и, соответственно, попытаться перейти к экономическому росту. Выбрав Набиуллину, Путин сказал: я хочу, чтобы в стране продолжался экономический спад. Можно, конечно, сказать, что он не понял, что он считает, что Набиуллина обеспечит экономический рост, но сегодня-то, после Кипра, после статистических данных за февраль уже очевидно, что идет спад. Понимаете, когда он принимал решение в начале февраля, то можно было строить иллюзии, верить либералам, что экономический рост будет, но сегодня-то уже всем понятно, что продолжается спад. Вот и вся картинка.

Вопрос: Вы недавно говорили, что в ближайшее время из 10 богачей свои активы сможет сохранить лишь один…

Михаил Хазин: Не то, чтобы в ближайшее. Речь идет о периоде в 3-5 лет, это не такой быстрый процесс.

Вопрос: Тем не менее, перспектива довольно близка. Некоторые эксперты говорят сейчас, что «в отношении русских олигархов словно снят какой-то запрет» – Березовского якобы убили в Лондоне, Абрамовича «допрашивает ФБР», в европейских офисах «Газпрома» идет выемка документов, прибалтийским банкам запрещают принимать деньги от русских бизнесменов…

Михаил Хазин: С прибалтийскими банками та же история, что и Кипром. Я говорил уже о том, что одна из причин наезда на Кипр была связана с тем, что он себе позволял особые отношения. Латвии сказали: никаких особых отношений. Хотите русские деньги – скажите вашим русским, чтоб они ехали в Брюссель и договаривались, и мы вам из Брюсселя направим то количество денег, которые сочтем нужным. Тут все ясно, мы к этому вообще не имеем никакого отношения. Это не «русские деньги», это Евросоюз объясняет, что «у нас в Евросоюзе все деньги наши – евросоюзовские». И поэтому Латвия будет получать деньги из Брюсселя, а больше ниоткуда. Все понятно – четко, внятно. Тут нет ничего антирусского. Что касается наездов, то тут абсолютно та же самая ситуация. Денег не хватает, чтобы всем вернуть. Значит, если у вас в стране есть деньги, которых хватит на пятерых олигархов, а у вас лежат деньги 20 олигархов, то это означает, что нужно из этих 20 выбрать тех 15, которых кинут. Понятное дело, что кинут чужих. Вот их и кидают. Ничего личного, только бизнес. «Нету денег, ребята, мы не виноваты». И поэтому, получат их только свои, а чужие пускай не обижаются. Они сейчас говорят: а, так вам либералы говорили, что мы соблюдаем правила, а что вы их слушаете-то? Кого заставляли слушать Гайдара, Чубайса, Набиуллину – никого не заставляли. Вот и получите сейчас.

Вопрос: Получается, что для Запада в подобных случаях – норма, когда они нарушают правила, или правил в действительности просто уже нет?

Михаил Хазин: У них есть правила, но они их меняют в соответствии с целесообразностью. Это они нам говорят, что у них незыблемые правила, а на самом деле они меняются. Когда стало понятно, что денег нет – они изменились. Если раньше была неприкосновенность частной собственности, теперь все изменилось и неприкосновенна только своя частная собственность, а чужая – прикосновенна.

Вопрос: Та, которая плохо лежит?

Михаил Хазин: Все чужое плохо лежит.

Вопрос: Можно ли говорить, что мы наблюдаем трансформацию самой структуры системы международных отношений?

Михаил Хазин: Конечно, происходит.